Я тебя понимаю, праматерь Ева

­­­­Как это, Ева, видеть сына, который уже не дышит?
Целовать ресницы и знать, что они никогда не дрогнут,
не взметнутся вслед за улыбкой, и бледность такая - слышишь? -
выдаёт, что щёки румянец больше уже не накроет.

Знаю, Ева, теперь и я, как стекает по сердцу время,
как скребутся и воют на сердце уже не кошки - волки…
Но молю, чтоб Господь помогал и впредь моему неверью.
ведь я всё ещё свято верю тому, что оставил в Слове.

Не буду скорбеть, как прочие, что не имеют надежды
(Бог ведь этого хочет), и жду я с сыном желанной встречи.
Только слёзы струятся предательски, а я, как невежда,
не могу прекратить потоки, - и строить плотину нечем.

Вспоминаю опять... опять, что не просто взметнулись руки,
что глаза просияли вдруг, когда он увидел Бога!
Мой сыночек рванулся вверх, оставляя здесь всё – ненужным –
правда, ТАМ оно пригодиться уже никогда не сможет.

Я тебя понимаю теперь всем сердцем, праматерь Ева:
было двое таких любимых, - теперь лишь один сыночек…
Жизнь теряя, едва ль мы можем на сердце тоску измерить,
так же, как вместить её даже в тьмы тем рифмованных строчек.