Из пены или из ребра. Портрет 7. Катя
Не люблю ночь в деревне: как-то слишком тихо, темно - хоть глаз выколи,да ещё непременно то мыши начнут шуршать под половицами, то собаки соседские вдруг разлаются, и именно когда ты только-только унесся в долину снов. Не спится, в общем.Но деревенское утро - это благодать…Хочется поскорее выбраться из-под одеяла и даже без привычных утренних ритуалов, лишь накинув плед прямо поверх пижамы,выйти поскорее во двор, и нырнуть в этот ласковый солнечный свет, в этот воздух, напоённый ароматами мокрой земли, зелени и цветов, слушать дежурную перекличку петухов, которые ещё до рассвета разогнали всю нечистую силу, все ночные тревоги и страхи, а теперь радостно приветствуют новый день.
Вот и сегодня я проснулась раньше всех, юркнула на кухню, наполнила водой и включила электрический чайник…. Окно выходит на восток, и яркие тёплые лучи струятся сквозь жалюзи, ложатся полосами на оливково-зеленый пол, на оранжевые дверцы кухонных шкафчиков, на большие разноцветные тарелки, сложенные горкой на полотенце около мойки. Кухня яркая, весёлая, под стать хозяйке этого большого гостеприимного дома…. А вот и она сама. Чуть поскрипывают ступени деревянной лестницы – это Катя спускается из своей комнаты на втором этаже: свежая, умытая (капельки воды блестят на гладко причёсанных волосах), в модном, алом, как мак, спортивном костюме с капюшоном. Большой, рыжий, с мускулистой белой грудью молодой боксер, громко цокая когтями, скатывается вслед за ней. Спешит, смешно виляя задом, ко мне, тычется слюнявой чёрной мордой в колени.
- Роки! Не лезь! Привет, Олечка. Встала уже? Что так раненько? – Катин голос звучит приветливо, но чуточку устало, словно она тоже не выспалась за ночь.
Правда, вот это «тоже» здесь не совсем уместно, ибо вчера я почти весь день провела в гамаке с книжкой, а Катя чего только не переделала: с утра отвезла старшую дочку в школу, а младшую – в сад, потом съездила на рынок за цветочной рассадой, вернувшись, тут же всё посадила,и каким-то невероятным образом уже и суп кипел на плите в большой кастрюле,и стиральная машина, загруженная во второй раз с утра, прилежно крутила в своем брюхе простыни и полотенца….
- Катюш, белье тебе помочь развесить?
- Я тебя умоляю! Зачем? Я сама, быстренько…делов-то! Отдыхай. Иди вон лучше, свежего лука себе нарви… опять повылез, куда его девать…
Потом она встречает двух рабочих, явившихся ставить новый забор. Вид у обоих такой, словно они только что вышли из дремучего леса, где им пришлось бродить не день, и не два… Нет, они не пьяные. Просто это русские деревенские парни, которым предстоит выполнить какую-то работу руками. Катерине требуется всего пару минут, чтоб привести их в чувство и вдохновить на труды праведные: её командный тон и грозно сдвинутые брови в сочетании с обаятельной улыбкой и шутками-прибаутками работают на «ура». Да и с вознаграждением она не скупится. И не торгуется – не любит. Добры-молодцы, поплевав на ладони, берутся за дело. Работа кипит…
А Катя уже хлопочет за домом: надо спилить сухие ветки на старой сливе, и она тащит к дереву складную лестницу.
- Катя! Куда ты? Ну разве можно? Упадешь еще! - вопит Наташа, выворачиваясь из своего гамака.
- Я тебя умоляю! Чего бы я падала, - отмахивается Катерина от сестры, и карабкается по шаткой лесенке, прижимая новенькую блестящую пилу к своему круглому, тяжелому животу.
Наташа торопится её подстраховать, а та только смеется:
- Врач сказала, нужно больше двигаться: и мне полезно, и малому.
И она двигается, кружится весь день, почти не приседая, и всё у нее ладится, и спорится…. Вечером Катерина затевает грандиозный ужин: непременно шашлыки (мясо уже маринуется в большой миске на кухне, и когда она успела его заготовить, совершенно непонятно), непременно калейдоскоп китайских салатов (момент, когда она звонила в ресторан и заказывала доставку, мы тоже упустили), непременно вино для гостей (сгоняла на машине в ближайший супермаркет, а заодно и на автомойку заехала). А потом мы допоздна сидим в беседке, ужинаем, болтаем, а Роки ходит вокруг большого круглого стола, громко вздыхая, и норовя положить черную свою слюнявую морду кому-нибудь на колени, скосив при этом негритянские глаза на блюдо с шашлыком. Катя ест с удовольствием, со смаком, ловко снимает сочные куски мяса с шампура сильными пальцами с огненным маникюром, успевает при этом замечать опустевший бокал или тарелку у гостя, и то и дело напевает свою любимую: «Обстановка по кайфу!...
Ярко-красный Катин телефон долго и настойчиво вибрирует на краю стола, прежде чем она замечает входящий и, быстро вытерев пальцы салфеткой,отвечает на звонок.
-Приве-е-ет, приве-е-т, Ренат! Чё ты там? А мы тут сидим с девчонками… Шашлыки пожарили… Приедешь? Нет?... А чё так?... –продолжая сосредоточенно, чуть приоткрыв маленький круглый рот, слушать голос на том конце провода, она неуклюже выбирается из-за стола и выйдя из беседки, скрывается за углом дома…
- Расстроится… - говорит Наташа вполголоса. - Она так ждала его. Уже неделю не показывался. То в наряде стоит, то по делам нужно срочно в город,то ещё что-то… Раньше почти каждый вечер приезжал. Катюха его тут обстирывала, да кормила, да спать укладывала… А теперь не торопится.
-Нда… Странно. Кстати,он же знает, что ребёнок от него?
- Конечно.
- И как он воспринял эту новость?
- Да как….Никак. У него-то дети есть уже, и не один…. Короче, восторга он не выразил. Сказал: ну, ладно, раз ты сама так решила, твоё дело…
- Ох… Могу представить, что Катя почувствовала…
- Да уж. Но только она никому этого не показала. Может, и поплакала наедине с собой...
- Никогда не видела её плачущей.
- Знаешь, я тоже. Зато мама наша всплакнула, когда узнала. И не от счастья, понятное дело. Я помню, как она всегда осуждала соседку нашу, тёть Нюру… Говорила: «Что это такое – трое детей, и все -от разных мужей? Это же немыслимо! Позорище на всю деревню». Она ж была всегда уверена, что в нашей семье такого просто не может быть! Ну и что? Получила? У Кати всё вышло именно так.
- Да уж…
Катя возвращается к нам за стол.Деловито переставляет тарелки, наполняет бокалы. Себе наливает полный стакан гранатового сока, жадно пьёт. Лицо спокойно и бесстрастно. Но всё равно заметно, что мыслями она уже не здесь. Наташа старается не смотреть на сестру,сосредоточенно жует мясо, запивая вином из бокала,что-то рассказывает гостям,но по её лицу заметно, что она переживает. Через полчаса Катя снова поднимается:
- Ладно, девчонки, пойду уже… Что-то устала, голова болит.Вы ещё сидите, если хотите. И не забудьте Роки на ночь в дом запустить.
***
- О, вы вчера посуду помыли! А то меня прямо вырубило, думала, ладно, утром перемою…Спасибо! Роки! Попил? Иди, морду вытру. Да не об штаны мои, дурашка…. Так, всё, пошли гулять! Гулять!
Роки радостно виляет обрубком хвоста и всей попой, цокает когтями за хозяйкой - из дома. Я завариваю себе чай и смотрю в окно, как Катя неспешно, чуть отяжелевшей поступью идет к калитке, а пёс деловито обнюхивая все вокруг, удовлетворенно кружит около неё.Потом выхожу на веранду, всей грудью вдыхаю запахи деревенского летнего утра.
Возвращается Катя немного взволнованная. Роки тоже как будто чем-то встревожен, поскуливает тихонько, в нос.
- Мне кажется, или у меня действительно штаны мокрые? – спрашивает Катя, озабоченно глядя на себя вниз.
Штаны и вправду мокрые.
- Наверное, воды отошли. Пойду позвоню врачу. Роки, домой… Оленька, будь другом, сделай мне кофе, пока я соберусь…молока побольше, и сахара две ложки. - В её голосе нет даже тени паники.
Две минуты шумит душ, ещё две – фен, чистый спортивный костюм выдернут с полки шкафа, перед зеркалом, быстро – тональный крем, тушь для ресниц, помада; большая сумка со всем необходимым уже давно приготовлена и стоит в углу прихожей. Пол минутки на то, чтоб выпить кофе. И вот уже Катин тёмно-красный джип выруливает из гаража. Она опускает стекло, её голос звучит как всегда бодро и весело:
- Оленька, откроешь ворота?
И через несколько мгновений - только затихающий вдали шорох шин по гравийке…
Моя кружка с остывшим чаем – на перилах веранды. Воробьи громко ссорятся в сирени. Это всё сейчас было наяву, или я ещё сплю?
Наташа, взъерошенная со сна, выходит из дома. Роки виляет задом за ней по пятам. Поскуливая, смотрит в сторону ворот. Наташин взгляд обращен туда же.
- А куда это Катя с утра пораньше поехала?
- Рожать…
После обеда Катя звонит и сообщает, что родила сына.
Вот и сегодня я проснулась раньше всех, юркнула на кухню, наполнила водой и включила электрический чайник…. Окно выходит на восток, и яркие тёплые лучи струятся сквозь жалюзи, ложатся полосами на оливково-зеленый пол, на оранжевые дверцы кухонных шкафчиков, на большие разноцветные тарелки, сложенные горкой на полотенце около мойки. Кухня яркая, весёлая, под стать хозяйке этого большого гостеприимного дома…. А вот и она сама. Чуть поскрипывают ступени деревянной лестницы – это Катя спускается из своей комнаты на втором этаже: свежая, умытая (капельки воды блестят на гладко причёсанных волосах), в модном, алом, как мак, спортивном костюме с капюшоном. Большой, рыжий, с мускулистой белой грудью молодой боксер, громко цокая когтями, скатывается вслед за ней. Спешит, смешно виляя задом, ко мне, тычется слюнявой чёрной мордой в колени.
- Роки! Не лезь! Привет, Олечка. Встала уже? Что так раненько? – Катин голос звучит приветливо, но чуточку устало, словно она тоже не выспалась за ночь.
Правда, вот это «тоже» здесь не совсем уместно, ибо вчера я почти весь день провела в гамаке с книжкой, а Катя чего только не переделала: с утра отвезла старшую дочку в школу, а младшую – в сад, потом съездила на рынок за цветочной рассадой, вернувшись, тут же всё посадила,и каким-то невероятным образом уже и суп кипел на плите в большой кастрюле,и стиральная машина, загруженная во второй раз с утра, прилежно крутила в своем брюхе простыни и полотенца….
- Катюш, белье тебе помочь развесить?
- Я тебя умоляю! Зачем? Я сама, быстренько…делов-то! Отдыхай. Иди вон лучше, свежего лука себе нарви… опять повылез, куда его девать…
Потом она встречает двух рабочих, явившихся ставить новый забор. Вид у обоих такой, словно они только что вышли из дремучего леса, где им пришлось бродить не день, и не два… Нет, они не пьяные. Просто это русские деревенские парни, которым предстоит выполнить какую-то работу руками. Катерине требуется всего пару минут, чтоб привести их в чувство и вдохновить на труды праведные: её командный тон и грозно сдвинутые брови в сочетании с обаятельной улыбкой и шутками-прибаутками работают на «ура». Да и с вознаграждением она не скупится. И не торгуется – не любит. Добры-молодцы, поплевав на ладони, берутся за дело. Работа кипит…
А Катя уже хлопочет за домом: надо спилить сухие ветки на старой сливе, и она тащит к дереву складную лестницу.
- Катя! Куда ты? Ну разве можно? Упадешь еще! - вопит Наташа, выворачиваясь из своего гамака.
- Я тебя умоляю! Чего бы я падала, - отмахивается Катерина от сестры, и карабкается по шаткой лесенке, прижимая новенькую блестящую пилу к своему круглому, тяжелому животу.
Наташа торопится её подстраховать, а та только смеется:
- Врач сказала, нужно больше двигаться: и мне полезно, и малому.
И она двигается, кружится весь день, почти не приседая, и всё у нее ладится, и спорится…. Вечером Катерина затевает грандиозный ужин: непременно шашлыки (мясо уже маринуется в большой миске на кухне, и когда она успела его заготовить, совершенно непонятно), непременно калейдоскоп китайских салатов (момент, когда она звонила в ресторан и заказывала доставку, мы тоже упустили), непременно вино для гостей (сгоняла на машине в ближайший супермаркет, а заодно и на автомойку заехала). А потом мы допоздна сидим в беседке, ужинаем, болтаем, а Роки ходит вокруг большого круглого стола, громко вздыхая, и норовя положить черную свою слюнявую морду кому-нибудь на колени, скосив при этом негритянские глаза на блюдо с шашлыком. Катя ест с удовольствием, со смаком, ловко снимает сочные куски мяса с шампура сильными пальцами с огненным маникюром, успевает при этом замечать опустевший бокал или тарелку у гостя, и то и дело напевает свою любимую: «Обстановка по кайфу!...
Ярко-красный Катин телефон долго и настойчиво вибрирует на краю стола, прежде чем она замечает входящий и, быстро вытерев пальцы салфеткой,отвечает на звонок.
-Приве-е-ет, приве-е-т, Ренат! Чё ты там? А мы тут сидим с девчонками… Шашлыки пожарили… Приедешь? Нет?... А чё так?... –продолжая сосредоточенно, чуть приоткрыв маленький круглый рот, слушать голос на том конце провода, она неуклюже выбирается из-за стола и выйдя из беседки, скрывается за углом дома…
- Расстроится… - говорит Наташа вполголоса. - Она так ждала его. Уже неделю не показывался. То в наряде стоит, то по делам нужно срочно в город,то ещё что-то… Раньше почти каждый вечер приезжал. Катюха его тут обстирывала, да кормила, да спать укладывала… А теперь не торопится.
-Нда… Странно. Кстати,он же знает, что ребёнок от него?
- Конечно.
- И как он воспринял эту новость?
- Да как….Никак. У него-то дети есть уже, и не один…. Короче, восторга он не выразил. Сказал: ну, ладно, раз ты сама так решила, твоё дело…
- Ох… Могу представить, что Катя почувствовала…
- Да уж. Но только она никому этого не показала. Может, и поплакала наедине с собой...
- Никогда не видела её плачущей.
- Знаешь, я тоже. Зато мама наша всплакнула, когда узнала. И не от счастья, понятное дело. Я помню, как она всегда осуждала соседку нашу, тёть Нюру… Говорила: «Что это такое – трое детей, и все -от разных мужей? Это же немыслимо! Позорище на всю деревню». Она ж была всегда уверена, что в нашей семье такого просто не может быть! Ну и что? Получила? У Кати всё вышло именно так.
- Да уж…
Катя возвращается к нам за стол.Деловито переставляет тарелки, наполняет бокалы. Себе наливает полный стакан гранатового сока, жадно пьёт. Лицо спокойно и бесстрастно. Но всё равно заметно, что мыслями она уже не здесь. Наташа старается не смотреть на сестру,сосредоточенно жует мясо, запивая вином из бокала,что-то рассказывает гостям,но по её лицу заметно, что она переживает. Через полчаса Катя снова поднимается:
- Ладно, девчонки, пойду уже… Что-то устала, голова болит.Вы ещё сидите, если хотите. И не забудьте Роки на ночь в дом запустить.
***
- О, вы вчера посуду помыли! А то меня прямо вырубило, думала, ладно, утром перемою…Спасибо! Роки! Попил? Иди, морду вытру. Да не об штаны мои, дурашка…. Так, всё, пошли гулять! Гулять!
Роки радостно виляет обрубком хвоста и всей попой, цокает когтями за хозяйкой - из дома. Я завариваю себе чай и смотрю в окно, как Катя неспешно, чуть отяжелевшей поступью идет к калитке, а пёс деловито обнюхивая все вокруг, удовлетворенно кружит около неё.Потом выхожу на веранду, всей грудью вдыхаю запахи деревенского летнего утра.
Возвращается Катя немного взволнованная. Роки тоже как будто чем-то встревожен, поскуливает тихонько, в нос.
- Мне кажется, или у меня действительно штаны мокрые? – спрашивает Катя, озабоченно глядя на себя вниз.
Штаны и вправду мокрые.
- Наверное, воды отошли. Пойду позвоню врачу. Роки, домой… Оленька, будь другом, сделай мне кофе, пока я соберусь…молока побольше, и сахара две ложки. - В её голосе нет даже тени паники.
Две минуты шумит душ, ещё две – фен, чистый спортивный костюм выдернут с полки шкафа, перед зеркалом, быстро – тональный крем, тушь для ресниц, помада; большая сумка со всем необходимым уже давно приготовлена и стоит в углу прихожей. Пол минутки на то, чтоб выпить кофе. И вот уже Катин тёмно-красный джип выруливает из гаража. Она опускает стекло, её голос звучит как всегда бодро и весело:
- Оленька, откроешь ворота?
И через несколько мгновений - только затихающий вдали шорох шин по гравийке…
Моя кружка с остывшим чаем – на перилах веранды. Воробьи громко ссорятся в сирени. Это всё сейчас было наяву, или я ещё сплю?
Наташа, взъерошенная со сна, выходит из дома. Роки виляет задом за ней по пятам. Поскуливая, смотрит в сторону ворот. Наташин взгляд обращен туда же.
- А куда это Катя с утра пораньше поехала?
- Рожать…
После обеда Катя звонит и сообщает, что родила сына.