
Ни с того ни с сего поднялась на дыбы
Моя мирная, сытая жизнь на равнине,
Возбужденно заржала, и пыли клубы
Разошлись от ударов копыт ее сильных.
Плотно уши прижав, закусив удила,
Захрапела и, гривой тряхнув ошалело,
Потопталась на месте. Да вдруг понесла
Меня резвым галопом к горам снежно-белым.
Я нарочно не стала ее тормозить,
Стремена отпустила, ослабив поводья,
Со своей оказавшись судьбой визави,
Разрешила творить ей, родной, что угодно.
Жизнь, почуяв свободу, вдруг стала дурней,
Как с цепи сорвалась, проявила упрямство,
Не страшась косогоров, крутых виражей,
Полосу из сплошных выбирая препятствий.
Что есть силы держалась я крепко в седле,
Стиснув зубы, снося все ее сумасбродства,
Призывая одуматься в тихой мольбе,
Но как будто ослепла она и оглохла.
Я уж спрыгнуть хотела, махнувши рукой
На мучительный гнет демонической власти …
Как нежданно за самой высокой горой
Замаячили признаки райского счастья:
На цветущих просторах густая трава,
И ухоженный двор под навесом широким.
А хозяин, спустившись навстречу с крыльца,
Дал напиться воды горемыкам с дороги.
Он уверенно взял мою жизнь под уздцы,
И склонила она перед ним кротко шею.
Я ж, саднящие сбрызнув росою рубцы,
Приняла все как есть, ни о чем не жалея.