
Метался снег, и кони ржали,
Глазел испуганно народ…
В открытом платье, без вуали
Меня вели на эшафот.
Одной в плену туманов зимних
Мне было суждено понять:
Нет в мире женщины наивней,
И нет смиреннее меня.
Но что напрасно плакать? Поздно!
Меня приговорить спешат.
В сыром Фотерингее воздух
Тяжел, как мой последний шаг.
По залу пронесется ропот,
Забьется сердце чуть сильней,
И солнце дрогнет над Европой,
И над Шотландией моей.
Снежинки лягут на ступени,
Их наготу прикрыв едва,
И упадет невинной тенью
С кровавой плахи голова.