Медвежий кордон

­
Рассказ
Наконец-то захлестали долгожданные дожди, нередко переходящие в ливни. Лишь к октябрю сполна ушли, угасли таёжные пожары. По улицам Тангуя всё лето, начиная с мая, носились пожарные машины. По утрам подолгу в воздухе держался запах гари. А небо было сплошь укрыто туманной серой пеленой, сквозь которую проклёвывалось подслеповатое солнце. Уж сколько раз огонь подкрадывался к крайним улочкам, грозя бедой всему селу, и жители Тангуя вставали против огненной стихии.
Мишка Овчинин, водитель лесничества, также, как и местные мужики после трудовых буден находят отдушину в рыбалке. Заядлые рыболовы, не имеющие возможность окунуться в подобную отдушину, шутят: « Кровь сочится из зубов». Каково же было Мишке, который пробыл на безрыбье всё лето?
В первых числах октября к Мишке подкатил на личном внедорожнике приятель Игорь Платонов, предложив для него с отцом поездку в их бывшие родные, так называемые заморские места:
- Поедем, отдохнёшь от баранки, остынешь от пожаров. Поблесним, погоняем отъевшихся за лето щук, они ещё жируют, к зимнему застою готовятся.
Четвёртого компаньёна по складчине на дорогую горючку не нашлось, а я случайно оказался под рукой, тем более часто напрашивался на поездку в те дальние, совершенно дикие заповедные места.
Ох, и не близкие эти покинутые людьми и властью, так называемые заморские просторы! Пред нами - небольшой отрезок тракта, грунтовка до посёлка Ключи-Булак. От него - таёжная дорога, переправа в самом узком месте через реку Ию, бегущую на встречу с таёжной сестрицей,рекой Окой. Снова таёжная дорога к посёлку Харанжино. По такому же однообразному и нудному пути всего-то тридцать с небольшим километров: то спуск, то подъём, то прямик, то поворот к брошенному посёлку Атубинск. В посёлке остался только один житель, Павел Привалов. В летнее время в посёлок являются охотники и рыбаки из дальних городов. В зимнюю пору туда съезжаются многие любители зимней рыбалки. В пустующих домах остались печи, мебель и всё необходимое для ночного пребывания. Павел Привалов:
- Я поддерживаю в брошенном посёлке порядок. Посёлок похож на древний замок: справа его омывает река Атуб, слева – безбрежный залив; в глубинах его - слияние рек Ии с Окой. Я корнями врос в эту землю; верю, настанут времена, когда потянутся сюда не временщики, а настоящие хозяева.
Не доезжая пару километров до пустующего посёлка, от наезженной дороги затаилось некое подобие дорожки. По этому пути, заросшему кустарником и травой, мы свернули на нашем вездеходе к родным Мишкиным местам, к заливу Тэнга.
Таёжная дорожка – то рытвина, то кочка. Ширина проезда - только-только для машины. Кусты и отдельные ветки то гладили, то скребли облицовку и стёкла. Впереди - склонённые берёзы, похожие на арки или заграждения, как шлагбаумы - всё это отголоски губительного лесоповала, без лесопосадок, а стало быть, без взгляда в будущее.
По обочинам - замшелые отвалы, поросшие малинником и вездесущим иван–чаем. Подъёмы, спуски, поворот за поворотом. Внизу в болотистых хлябах: смородинник, голубичник, стебли гусиной лапки, пахучий можжевельник.
Машина подпрыгивала на кочках, её бросало по сторонам. До залива оставалось всего с полкилометра. На последней высотке мы выскочили из очередного поворота, где должен быть заветный спуск к заливу. Перед нами в метрах пяти, откуда ни возьмись восстала огромная, черно-бурая, лохматая глыба, вставшая заслоном на нашем пути. Мы даже не смогли углядеть в той глыбе что-то угрожающее. Глыба и глыба – мало ли их встречается в пути, но она, вдруг, ожила и поднялась на дыбы, двинулась навстречу, вернулась к исходу – так повторилось несколько раз.
Читатель заострит своё внимание, желая прочесть о паническом страхе охватившем нас, о мурашках на наших спинах. Нет, каждый из нас, если не с детства, то издавна стал закоренелым сибиряком, стало быть, подобная встреча со зверьём ранее была неизбежна.
Игорь заглушил двигатель, дал ему остыть, а уставшим рукам – передышку, театрально произнёс:
- Никак медведь?
Владимир Михалыч, так обращались мы к Мишкиному отцу, добавил:
- Вышел чайку покунячить.
Я взглянул на Мишку: ни один мускул, ни жилка не напряглись, не вздрогнули на его весёлом, добродушном лице. Неожиданно для всех он потребовал свою чайную дольку сгущёнки. Он – гурман, а его чайная долька - баночка, как минимум. Михалыч достал требуемое из общего «сидора» сгущёнку, заметив:
- Чаёвничать не время. Разве что от страха.
- Да нет, – пояснил сын, - для переговоров с «хозяином», он требует услады. Проколю в банке дырочку, подам ему угощение. Пока будет вытягивать сладость, мы проскочим к месту, иначе не пропустит.
- Ты бы ещё банку открыл, да ложечку туда воткнул, на, мол, хлебай, - хохотнул отец, - заряжая и нас своей шуткой. А в серьёз добавил:
- Целиком бросай: пока медведь раздавит и разорвёт банку да начнёт смаковать, мы успеем даже порыбачить. Медвежьих шалостей да нападок на рюкзаки с консервами, не счесть.
Лохматая глыба по - прежнему оставалась на месте, как видно, не собираясь никуда отступать, наверняка где-то рядом - берлога.
Утверждают охотоведы: самые крупные медведи – на Камчатке, где много рыбы, вторыми значатся – Ленские, там обилие ягод и орехов. Подкатить бы им, знатокам свой пьедестал к нашему медведю.
Мы, на всякий случай, приготовились к встрече со зверем. Оружия в машине не оказалось. Вооружились кто чем мог: топором, лопатой, ломиком. Главным же устрашением должно быть общее дружное многоголосье и прочие шумовые устрашающие эффекты.
Михаил медленно шёл на противника вооружённого, как говорится до зубов, что казалось безумием или самоубийством. Вспоминается известная встреча Сергея Михалкова с белым медведем. Он так же приближался к зверю, держа в руках банку сгущёнки и чудом остался в живых. Известен случай, когда зверь вместе с банкой оторвал руку неосторожному благодетелю. Михаил знал обо всех этих случаях, прочёл немало рассказов и статей о том, как вести себя в подобных ситуациях.
Никаких резких движений, не молчать, а беседовать со зверем, говорить с ним желательно басом (писклявость в голосе может вызвать озлобливость). У Михаила – баритон, он слегка напряг свои связки и загудел басом. Поведал «хозяину тайги», как когда-то в детстве с отцом, начальником местного
сплавного участка, рыбачил и охотился, а сейчас, пропахший таёжными пожарами, которые тушил всё лето, решил отдохнуть в родных краях на рыбалке.
Сквозь дырочку в банке вытекала сгущёнка, растекаясь по крышке. Её запах, конечно же, был сразу уловлен сластёной, задвигались медвежьи желваки и ноздри, показался красный дрожащий язык. Банка держалась на краю металической крышки от короба. Михаил не сомневался: зверь готов был к самым агрессивным действиям. Стало быть, необходимо опередить противника. Без заметных движений в теле и руках, наш герой спружинил крышку и сделал резкий кистевой бросок. Банка улетела за отвал. Ко всеобщему нашему удивлению, с невероятной лёгкостью и прытью, огромная, лохматая, с виду увалистая глыба, стрелой метнулась во след к деликатесу. Михаил, не оборачиваясь, так же осторожно отпятился к машине. Мы облегчённо вздохнули. Мне припомнились цирковые и вообще рисковые, порой смертельные, номера и трюки. После публикаций которых нередко следуют предупреждения: «Не повторять!» В нашем случае, подобное напоминание читателям, мы повторяем с многократно усиленным акцентом.
Машина, как и прежде, продираясь сквозь заросли, катилась под уклон. Всё также ветки и кусты скребли по облицовке и стёклам. Поворот за поворотом, казалась, им не будет конца. Но после очередного ветвистого заслона, впереди сверкнув голубизной, показался долгожданный залив.
Время близилось к полудню. Осеннее солнце висело в зените, окидывая залив с его берегами и всей одичавшей от безлюдья природы, ласкающим взором. Мы явились туда в ту пору, когда сквозь зелень сосновых крон пробивались последние вспышки осени. Листья дерёв пожухли, более того наполовину опали и только лиственница возвышалась и полыхала желтизной. Всё вокруг уже готовилось к холодам, прощаясь с тёплыми лучами солнца.
Наспех перекусив, мы с Игорем со спиннингами разошлись по сторонам, в поисках мест поглубже, без видимых коряг и прочих зацепов. Мишка, отплыв на резиновой лодке с батей, предпочли рыбалку с зимними подергушками, со щучьими блёснами. Мы часто меняли блёсна, бросали и дёргали спиннинги, но всё впустую - щука, наверняка, покинула залив. В рыбачьем запаснике я углядел пару «байкалинок». Скоро я вытащил окуня весом более полкилограмма. Мишка с батей тоже перестроились, пустив в ход обычные окунёвые блёсенки. Когда Мишка с батей решили почаёвничать, свою лодку предложили на время мне с Игорем. Скатав из теста червячка, налепил на крючок и тут же, после поклёвки, извлёк из глубины крупных, не менее килограмма карасей. Знали бы вы, уважаемые, какие водятся в этих диких местах караси! Их мальками запустили в водохранилище около трёх десятков лет тому назад, привезя с Дальнего Востока. Они прижились и быстро размножились в наших заповедных заливах.
Солнце закатилось за лесистое взгорье, повеяло прохладой. Возвращаться в тот же день было рискованно, да и усталость давала себя знать. Решили заночевать, а поутру – в обратную дорогу. Пойманную рыбу, для лучшей сохранности, поместили в сетку, опустив в выкопанные на берегу ямки с водой. От усталости и сладкого ароматного воздуха мы отключились. Сквозь сонную завесу к нашему слуху пробивались окружающие таёжные звуки. Вдалеке, на другой стороне залива слышался, леденящий душу и тело волчий вой. Недалече, в кронах деревьев, вскрикнула и затрепыхалась, пойманная рысью или зверьком помельче, птица. Но и на берегу, совсем рядом у машины, что-то плескалось, хлюпало и чавкало. Мирная рыба, наверняка, пощипывала ещё не сотлевшую травку. Хищные особи: окунь, налим или сом, хватали мальков, которыми кишели берега.
- А рыба где!!! - я проснулся от этого странного окрика и в начале не мог вразуметь: во сне явился он или наяву. Николай Михалыч, проснувшийся первым, как положено, растормошил нас всех поочерёдно. Мы выстроились в рядок, словно подчинённые перед начальником. Михалыч продолжал:
- Что, никто ничего не слышал? Проспали? - и показал на пустые изорванные сетки.
-- А рыба где? Я от вашего храпа залез в спальник.
Что мы могли на это ответить? Только Мишка, словно школяр перед учителем, сотворив скорбную мину на лице, промолвил:
- Лично я не брал…
Эта шутка развеселила не только нас, но и самого Михалыча. Мы огляделись, вокруг машины и у берега, везде, где только позволяла почва, виднелись отпечатки огромных медвежьих лап.
Возвращаться с рыбалки впустую было бы нелепо. Мы с весёлым настроением повторно спустились к заливу. Писать об удачной рыбалке нового наступившего дня, стало быть повторяться и не чтить уважаемого читателя, потому ограничусь краткой информушкой: к полудню с хорошим уловом мы двинулись в обратную дорогу, где поджидало нас последнее, невероятное и весёлое приключение.
Если дорога к заливу шла под уклон, то в обратном направлении пришлось взбираться наверх. Игорю, в прошлом водителю, всякое бывало в его шоферских буднях, и такая неказистая дорога ему не в новинку. Он уверенно вёл машину по низинам и взгорьям, по прямой и прочим выкрутасам. Когда мы поднялись на знакомый взлобок, почти в том же самом памятном для нас месте, как и прошлым днём, на нашем пути восседал всё тот же знакомый медведь. Другого быть не должно. На владения таёжного «хозяина» никто другой посягнуть не посмел бы. Это суровый закон тайги. Мы остановились в замешательстве. Сгущёнки у нас больше не было, а потчевать наглеца рыбой, которой он и без того был набит до отвала, мы не собирались.
- Погазуем, гляди, не вынесет едкого дыма и уберётся восвояси, - промолвил Михалыч.
- Горючки и так в обрез,- пояснил Игорь.
- Тогда давай шумнём как следует,- предложил Мишка.
Мне вспомнился остро - приключенческий фильм послевоенной поры - «Тарзан». Уникальный, полный ярости и жути крик дикого человека Тарзана, выросшего в джунглях, был записан специально для фильма в виде созвучия голосов трёх известных теноров. Я предложил «угостить» медведя созвучием нашего квартета. Михаил должен остаться в басах, Михалыч с Игорем сольются в баритоне, а я обязался выдавить из себя фальцета. Михаил засиял от радости, я, говорит, дам такого баса, Шаляпину не снилось. Михалыч с Игорем – более серьёзные люди, но согласились с предложением. Наш квартет осторожно выйдя из машины, сгрудился, приготовясь к действу. По моему сигнальному «ауфтакту» мы начали своё многоголосье, затем напряглись войдя в крещендо, а к финалу все, кто как мог, перешли в басы. Конечно, наша басовая концовка напоминала рёв сотен голодных бурёнок в содружестве со стадом барашек. Но она-то и оказалась самой эффективной.
С деревьев осыпались последние листья, в небе закружилась каркая чёрная стая ворон. Более всех досталось наглецу – медведю. Он не только свалил за отвал и пошёл галопом, по пути теряя с треском всё, что наел за ночь, такое не редко случается с испуганным зверьём. Нашему же медведю мы вскоре изъявили самое искреннее сочувствие…
Павел Привалов, к которому нам предстояла поездка, встретил нас на перекрёстке: он распиливал сухую валёжину на дрова. Увидев нас, изваянием застыл на месте, будто не из тайги явились мы, а опустились из космоса.
- Здесь медвежий кордон. Как вам удалось пройти сквозь него! Года три как выпустил сюда сызмальства взращённого мною медведя - с тех пор караулит, бережёт свой участок. Двинутся рыбаки или охотники к взлобку и попятятся обратно, не солоно нахлебавши. В Атубинской долине пристал ко мне медвежонок; бросил я ведёрко собранной голубицы и пустился в бега: вспомнил случай с ягодником. К его ноге также прицепился медвежонок; из кустов выкатилась медведица, ухватив гнилыми зубами таёжника чуть пониже колена. Ягодник кое-как доковылял к дому - нога распухла. Ему бы в больницу, а он, как обычно, - к домашним врачевателям. Обкарнали бедолаге ногу по колено. Вспомнив тот случай, я сорвался с места, словно на стометровке. Медвежонок – следом за мной, как собачонка. За нами не было погони, но я долго опасался визита медведицы, держа её детёныша на краешке усадьбы, в закутке. Всё обошлось. Вместе с Захаром, так я звал медвежонка, мы рыбачили: я – удочкой, а он – когтями, ничуть не уступая своим камчатским сородичам. Мы охраняли дома и прибрежные леса от пожаров, часто заливая непогашенные костры. Повзрослев, Захар ушёл в те места, где вы встретились с ним. Что-то близкое, не по родству, по духу он ощутил в вас, иначе бы вам не пройти.
Мы с интересом прослушали рассказ Павла, а о том, что случилось с нами, рассказать ему не смогли. Постыдились…