Высокие отношения. Глава 5. Несостоявшаяся встреча. Эпилог

   На особое отношение полковника Огаркова к молодому командиру взвода не мог не повлиять и ещё один довольно-таки скандальный, однако и не лишенный частички юмора случай из его службы в отдельном ракетном дивизионе.

   Примерно через год после не совсем удачного своего первого дежурства лейтенант Данилов в очередной раз нёс службу дежурным по части. Теперь это был уже не молодой летёха-птенец, а оперившийся и достаточно опытный, пусть пока не орел, но скажем так - кречет.

   Никаких отмен завтраков, обедов и ужинов он больше не позволял. Всё по плану, по распорядку и даже с ночевкой почти всего личного состава в родной казарме. Почему не всего? Ну, находились ещё некоторые экземпляры так называемых особо приближенных то к замполиту, то к начальнику штаба, то к зампотылу, которые под разными предлогами выполнения особых почему-то обязательно ночных поручений оставались, так сказать, работать то в кабинетах своих начальников, то на продовольственном или вещевом складе. Не отставал от них в ночных безобразиях и контингент каптёрщиков или, если правильно, то каптенармусов - ближайших помощников прапорщиков (батарейных старшин), также старающихся тихо и незаметно раствориться в своем бытовом хозяйстве. Было и такое, что там говорить о полном порядке. Но, не принимая во внимание незначительные мелочи, дежурство проходило в относительно спокойной обстановке мирного сосуществования двух извечных противоположностей: «так надо» и «так не желаю».

   Утреннюю встречу командира дежурный выполнил безупречно, личный состав занялся дневными делами под руководством прибывших офицеров, и лейтенант в положенное время решил использовать отведенные ему для отдыха четыре тихих часа точно по назначению. Снял с руки красную повязку с надписью «Дежурный по части» и, как того требует устав, не раздеваясь, а только сняв обувь, прилег на кушетку.

   Август. Жара туркестанская под пятьдесят в тени. В дежурке душно. Сон тяжелый. А воды перед сном выпито немало - организм того требовал. И потребовал этот организм обратного. Делать нечего, встал лейтенант, обулся и весь помято-растрепанный и в таких же чувствах вышел из казармы. Солнце в глаза слепит, ничего не видно, да и кого надо видеть-то? Завернув за угол, подошел к большому дереву, дежурному так сказать для таких дел. Нет, никакой антисанитарии в этом месте и близко не наблюдалось, так как использовалось дерево только в исключительных случаях, последствия которых смывались текущим здесь же тоненьким ручейком, рожденным постоянно действующим фонтанчиком из прогнившей подземной водопроводной трубы. Ручеек не имел никакой возможности впадать в более серьезную водную стихию, поскольку частично поглощался стихией песчаной, частично бесследно выжигался белым солнцем туркестанской пустыни. Только принялся лейтенант за это самое обратное дело, как вдруг, как током прострелило - кто-то смотрит и кажется даже с интересом, и как будто с нескрываемым осуждением. Затылком почувствовал этот взгляд лейтенант.

   И тут до него доносится рёв:
   - Ра-Ра-Ра-Ра !!!
   Но ведь дело-то такое делается, что не прекратить так вот сразу. А рёв перешел уже в рык:
   - Ры-Ры-Ры-Ры !!!
   По крайней мере, так лейтенанту слышалось. Повернулся он и увидел!!! Ой, что он уви-и-и-дел??? Лучше бы такое не видеть и в страшном дежурном сне. На дороге, напротив входа в казарму стоят и наблюдают его неотложные дела командир дивизиона майор Муранов и сам полковник Огарков. Это они ревут и рычат.

   Дело в том, что Огарков прибыл в часть, как это частенько бывало, неожиданно и в сопровождении командира направился посмотреть на дела текущие. А тут вот такие делишки потекли. К тому же и нарушитель при этом не просто какой-нибудь неблагоразумный представитель сержантско-солдатской общины, а сам дежурный по части, сам, так сказать, блюститель порядка этот самый порядок и нарушает. Ну и озверели оба больших начальника, в унисон озверин выплескивая.

   А у лейтенанта в голове одна мысль: «Повязка дежурного где? Без неё никак нельзя». И рванул в дежурку за этой самой повязкой. А с дороги новая порция гнева:
   - Ты куда это побежал, негодяй, такой и рассякой!!?? От полковника мор-р-рду вор-р-ротишь!!??

   Лейтенант забежал в дежурку, нашел повязку, надел, поправил на себе всё что надо, портупею подтянул. Ну, думает, теперь готов к встрече. Выбежал, а встречать-то уже и некого. Ушли начальники. Не дождались. Покричали, порычали, плюнули, растерли и ушли.

   Вздохнул лейтенант и больше уже не спал. Всё мучался в сомнениях - идти или не идти к Огаркову доложиться. Пока в великих думах перебирал варианты представлений довольно мокрого дела в сухих выражениях предстоящего объяснения, в подразделениях закончились занятия и личный состав вернулся в казарму, поэтому пришлось заняться другими делами текущими: обед, проверка караула, подготовка заступающего наряда, сдача своего. Так и день закончился. От командира потом получил по полной и больше.

   А Огарков? Огарков, теперь, бывая в дивизионе и увидев этого связного лейтенанта, в зависимости от настроения, произносил уже не одну и не две, а одну из трех фраз:
   - А, это тот Лит-т-т-тинант, которому полковник представляться должен?
   Или так:
   - А, это тот Лит-т-т-тинант, что солдатским завтраком поросят накормил?
   А иногда и так:
   - А, это тот Лит-т-т-тинант, который морду от полковника воротит?
                             
                              ***
   ЭПИЛОГ

   Прошло время, в части произошло немало изменений. Поменялся командир, при котором в первую очередь в казарме и отремонтированной столовой установили кондиционеры, а ещё наладили водопровод и канализацию, и сержантско-солдатское общество из всех укромных доселе уголков потянулись в свой общий вполне уже человеческий муравейник. Пошла в рост боевая подготовка, служба наполнилась настоящим смыслом и интересом, да таким, что срочники из соседнего «верхнего» дивизиона, где дела по прежнему были «не ах», стали проситься послужить в «нижнем».

   Лейтенант Николай Данилов оперился совсем, окреп душой и немного телом, и его скромный, но вполне добросовестный труд уже не мог не оценить не очень-то щедрый на похвалу полковник Огарков. Выглядело это своеобразно - он просто перестал сопровождать встречи с лейтенантом своими язвительными фразами, а многозначительно иронически ухмылялся, наверное, припоминая его прежние, как в армии говорят, залеты.
   Да и много ещё чего интересного и важного произошло. Не поменялось только одно обстоятельство: неизменным проверяюще-контролирующим офицером здесь по-прежнему оставался полковник Огарков.

   И наступил тот день, когда подошла к логическому и неизбежному завершению его военная служба и, уходя на заслуженный отдых, полковник приехал попрощаться в так часто им посещаемый и ставший по-настоящему близким небольшой отдельный ракетный дивизион Каттакурганского гарнизона. И было застолье с воспоминаниями и хорошими пожеланиями, и офицеры части подарили ему на память очень даже приличный по тому времени радиоприемник «Россия» с красивой памятной надписью-гравировкой от личного состава дивизиона.

   Да, наверное, этого большого, строгого и по настоящему, всей душой болеющего за порученное дело человека тот самый личный состав даже больше чем просто уважал. Было что-то в его отношении к этому небольшому воинскому коллективчику, делающему свое такое обычное военное дело на той не очень хорошо обустроенной самой далекой в гарнизоне пыльно-пустынной третьей точке и в обратном отношении коллективчика к нему такое, что не могло не запомниться чем-то определенно хорошим на всю жизнь. Это был Настоящий Полковник.
   Вот такие бывают высокие армейские отношения.