Кукла
(Монопьеса для актрисы и голосов)
Я кукла. Меня сделали на императорском заводе. Голова моя из белоснежного фарфора. Ножки и ручки тоже фарфоровые. У меня розовые губки и синие глаза с большими мохнатыми ресницами. (Моргает). Великолепные тёмные волосы завиты в аккуратные локоны, ниспадающие на плечи. На голове изумительная шляпка. Такие шляпки только у царских княжон есть. Тело моё – из нежно-розовой материи. На мне нарядное голубое платье, отороченное драгоценным кружевом. Под платьем белоснежные панталоны. На ножках хорошенькие атласные туфельки, как раз по моде тысяча девятьсот тринадцатого года. А ещё у меня есть сумочка. (Показывает)
(Подумав): Я – дорогая кукла.
Меня купил господин в пенсне с золотыми часами в кармашке. Однажды он увидел меня в витрине и не смог пройти мимо. Он зашёл в магазин. Некоторое время разглядывал меня, даже снял пенсне, потом посмотрел мне в лицо и сказал: «Это будет чудесный подарок моей дочурке на день Ангела. А ты красивая», - добавил он… Я красивая (довольна).
Как оказалось, я буду жить с девочкой Катей. Я ещё не видела мою хозяйку, но она мне уже нравится. Меня аккуратно упаковали в большую коробку, положили в коляску и мы поехали. Когда коробку открыли, я увидела лицо Кати. Она улыбнулась, всплеснула руками и сказала: « Какая прелесть!» Катя вынула меня из коробки, обняла и осторожно посадила на стул. Жаль, я не умею улыбаться, а то бы я обязательно улыбнулась ей в ответ.
И вот я поселилась в этом доме. Тут тепло и уютно. В основном я провожу время в Катиной комнате. У неё есть и другие игрушки. Но я, конечно, самая лучшая. В комнате
много-много света. А за окнами виден сад. Мне здесь хорошо. Катя одевает и причёсывает меня по утрам. И ещё она целует меня на ночь и желает спокойной ночи. Это очень
приятно. Катя такая добрая, кажется, она готова обнимать не только меня, но и всех в доме. В её комнате есть красивое зеркало, в которое я могу иногда смотреться, ведь я
привыкла к зеркалам. В магазине игрушек было много зеркал, и я любила разглядывать своё отражение.
У Кати есть старший брат, Алексей. Но он со мной не играет. Он всё больше бегает по дому, когда никто не видит, и изображает всадника. Впрочем, у него не очень получается. Вообще-то у него есть свои игрушки, но в его комнате я не бываю.
«Ого, какая огромная кукла! – сказал он Кате, когда меня увидел. - Она ведь больше тебя!» Но это неправда. Я не больше Кати ростом. Мой рост шестьдесят восемь сантиметров. Я это точно знаю.
Однажды Алексей вошёл в комнату Кати, когда я была одна. Потихоньку подошёл ко мне и стал с интересом смотреть мне в лицо, потом легонько стукнул меня кончиком указательного пальца по носику, рассмеялся и убежал. Какой странный.
Впрочем, я не обиделась.
ПапА и маман моей хозяйки я вижу не часто. Зато частенько вижу няню Федосеевну. Она смешная, кругленькая. Всё время машет руками сверху вниз, как будто она какая-то
диковинная птица и вот-вот собирается взлететь. Хотя при её размерах… Иногда она со мной разговаривает. Говорит: «Ах, ты, куколка, ах, ты, красавица. Хоть бы тебя не разбил
никто». М-да, это было бы ужасно, в самом деле. А как весело мы справляли Рождество! Катя подарила мне бусы, которые я тотчас же надела сверху платья. Мне они очень подходят. Я люблю украшения.
Но наконец-то настала весна. Сегодня мы ходили гулять в сад. Потом вся семья пила чай за большим столом. В центре стола стоял красивый самовар. Он настолько блестящий, что я могла видеть в нём своё отражение. Как хорошо! Все в белых одеждах. Тёплая весна выдалась. Сирень цветёт. По саду летают разноцветные бабочки, шмели жужжат, немного страшно, но они меня не кусают. Один раз на меня села оса, когда Катя случайно уронила капельку варенья на моё прекрасное платьице. Осу быстро прогнали.
Всех немного беспокоят разговоры о политике. Говорят про какую-то войну. Я не хочу это слушать. А вот слушать детей я люблю. Алексис такой забавный, похоже, ему нравится стукать меня пальцем по носу. Неуверена, насколько это вежливо. Хотя он делает это довольно нежно. Он говорит, что мой нос такой же холодный, как у маленькой рыжей собачки Фанни, которая приходит к нам в гости. Она, конечно, не одна приходит, со своими хозяевами. Это такая приятная пара: женщина, Зинаида, звонко смеётся и часто держит свою Фанни на коленях, нежно приглаживая её шёрстку, а муж Зины – господин намного старше, очень серьёзный. Но я видела, как ласково она смотрит на него иногда. Даже удивительно, как они могут жить вместе, такие разные. Однажды я заметила очень красивую вещь в волосах у Зинаиды, это настоящее произведение искусства: заколка, украшенная роскошным цветком, который необыкновенно блестит в свете лучей! Мне такая тоже подошла бы. Она сказала, что это подарок мужа, сделанный по заказу
знаменитым мастером Фа….Фаберже. Да. И меня тоже делал знаменитый мастер. У меня на голове сзади есть специальное клеймо. Я красивая.
Но в этот раз собачка Фанни вела себя ужасно, как самый отъявленный хулиган. Носилась мимо стульев, валялась в траве, а потом вдруг подбежала ко мне и лизнула меня.
Ой, она лизнула меня! Своим шершавым языком. Прямо в лицо. (Капризно).
Меня забыли унести в дом. Очень заняты были все уборкой. А про меня забыли, не заметили. Я притаилась на плетёном стуле, сидела совсем тихо, накрытая пледом. И
старалась не шевелиться. Я осталась в саду на всю ночь. И я кое-что видела вечером. Сначала только летали ночные бабочки и стрекотали светлячки. Потом раздались голоса, вскоре в сад вышли родители Кати. Они прогуливались туда-сюда. «Как хочется дышать этим воздухом, - сказала она, - как же хорошо, как спокойно!» Она с наслаждением коснулась лицом сирени. А он поначалу молчал. Потом наклонившись к ней, ответил что-то совсем тихонько. Затем обнял её за талию. Они остановились и поцеловались. Как интересно. И необыкновенно. Определённо, это необыкновенные люди.
Катя меня так любит. Иногда она спрашивает у меня совета, что ей лучше надеть к обеду. Ну, я-то всегда за голубое. Это элегантно и благородно. Вот повязывает мне ленточки и говорит про какого-то Юру. А я его и не знаю даже. Наверное, симпатичный.
Юра приходил к нам на обед с родителями. Действительно, очень хорошенький юноша. Воспитанный. Хотя больше ничего сказать о нём не могу. После обеда Катя и Юра гуляли. А я сидела в комнате. Меня принесла Федосеевна. Опять вздыхала и махала руками.
Моя хозяйка выглядит такой счастливой. А мне грустно. Сегодня впервые она не надела на меня туфельки, не поправила мне платье. Я сижу в одной туфле. А на второй ноге только белый носочек. Вторая туфля на полу. Наверное, я очень глупо выгляжу. Это недопустимо! Ну, как же она могла? (Топает ножкой) (Тихо): Няня говорит, что наша
Катя влюбилась. Я никогда не буду влюбляться! Никогда. Наконец, пришла Катя, сидит и что-то рисует, кажется. Она улыбается. Вот посмотрела в окно, а там уже луна на небе,
хотя ещё светло, и ветерок дует из окна такой тёплый. И запахи цветов приносит в дом. Это хорошо.Я очень довольна, что живу здесь. Мне всё нравится. И люди, и атмосфера.
Всё же думаю, что мне повезло.
(Напевает). Это был какой-то семейный праздник. Может быть, день Ангела Катиного брата. Было довольно шумно, потому что в гости пришли дети. Они, конечно, и бегали, и
играли, и резвились. И много музыки звучало. А когда кто-то вдруг заиграл вальс, Алексис стал кружиться по комнате, так красиво и весело, так легко, руками он обнимал
невидимую партнёршу, а потом вдруг заметил меня, подхватил и стал кружить, кружить, кружить! И я кружилась по воздуху вместе с ним, а голубое платье моё развивалось. И шляпка чуть не упала. Мне даже показалось, что голова моя кружится. Хотя этого не может быть. У кукол ведь никогда не кружится голова! ( Танцует под музыку) А он
смеялся и мы кружились. И музыка звучала! Это было чудесно. Незабываемо… Он хороший. Правда, очень хороший.
Однако беспокойство в воздухе нарастает. Как будто люди стали напряжены и улыбаются меньше. И лето уже не так радует. Не понимаю, что происходит. Всё чаще говорят о какой-то войне. А мне совсем не хочется это слушать. Я красивая! (глядя в зеркало)
Сегодня кое-что случилось. В соседней комнате сначала послышались шаги, потом ещё шаги. Потом как будто что-то упало. Я услышала внезапный сдавленный плач.
Мужчина говорил: «Нам нужно уехать. Другого выхода нет». Женщина взволнованно отвечала: «Как, куда? Я просто не представляю, как. Как мы можем всё бросить?»
Мужской голос продолжал убеждать: «Подумай, пожалуйста. Это последний срок. Иначе катастрофа. Неужели ты хочешь, чтоб нас всех убили? А дети?» «Дети…» - повторила
она, как эхо. «Что с ними будет? – говорил он. - Или напомнить тебе о судьбе детей несчастного нашего государя имератора?» Снова послышался плач, кто-то громко двинул
стулом. Хлопнуло окно. Должно быть,это сквозняк. Ветер сегодня разыгрался не на шутку.
Так что же будет? Весь день я пыталась успокоиться и не думать об этом. И не вспоминать. Я пыталась радоваться своему нарядному виду. Ведь я такая красивая! Но через время состоялся ещё один напряжённый разговор. Тут уж всё происходило при мне. Это меня совсем напугало и расстроило.
Катя вбежала в комнату и обняла меня, словно искала спасения. За ней вбежал Алексис.
«Что же у нас может измениться?» – спросила она.
«Не пытайся вести себя так, как будто ничего не случилось. Мы уезжаем, Катя, мы уезжаем навсегда! Понимаешь? Мы больше не будем жить в этом доме! Мы не будем жить среди этих вещей! У нас не будет этого сада, этих книг, этих игрушек!» Он посмотрел на меня, выхватил меня из Катиных рук и забросил в угол. Катя отвечала ему с отчаянием в голосе: «Я не хочу, не хочу этого слышать!! Моя кукла!» Это было ужасно. Я лежу на полу. Мне больно, мне больно.(Закрывает лицо руками) (Капризно): - Я не хочу этого слышать.
Через некоторое время в доме началась суматоха. Ходили какие-то люди, что-то собирали. И Катя была печальна, а
Алексея и вовсе я не видела. Как будто всё вокруг потемнело. Как будто сумерки настали.
В один из таких дней Катя подошла ко мне, взяла мои ручки в свои и сказала тихо: «До свидания, моя куколка. Ты остаёшься с няней. Знай, я тебя люблю. Очень-очень. Не
обижайся на меня. Пожалуйста». Потом она вышла и закрыла дверь за собой.
Где же все? Почему они нас оставили? В доме стало совсем пустынно и темно. Вот уж некоторое время мы живём тут почти одни с няней. Первое время няня всё хлопотала по
дому. Но потом перестала. Заходили какие-то страшные люди. Они выносили мебель и набитые доверху мешки и сумки с вещами, очень громко смеялись и вообще вели себя
неподобающе. От них пахло кожей, махоркой и ещё чем-то очень противным. Мне совсем не нравятся эти люди! Они грубые, грубые! (Успокоившись) Когда все они
вышли, основательно затоптав пол грязными сапогами, нянечка печально опустилась на стул и вздохнула: «Ну, вот, ушли… Еду забрали. Хорошо хоть тебя кормить не надо,
куколка». Да, меня не надо кормить. Это, безусловно, большой плюс.
Вот наступила зима, за окном всё такое белое, совсем как фарфор, из которого сделана моя голова, ручки и ножки… Я всё чаще вспоминаю Алексея, который так забавно стукал
меня пальцем по носику. Что теперь с ним? Где он? Говорят, все они уехали. Во Францию. Там живут французы. Это такие люди. Немного другие, чем мы тут. У них другой язык.
Сегодня няне принесли письмо от Кати! И мы его читали вместе.
«Здравствуй, дорогая нянечка! Пишу тебе из Парижа. Как хорошо, что, наконец, нашёлся способ передать тебе эту весточку! И прежде всего приветы тебе от брата и от
родителей. Мне тут не нравится, всё чужое. Дом чужой, люди неприятные. Все бегают, заняты чем-то. Играть и дружить не с кем. Не только скучно, но и грустно очень. Папа только и говорит о каких-то акциях и ценных бумагах. Ну как, скажи, бумага может быть ценной? Ведь это только бумага. Мама считает, что здесь почти невозможно жить.
Алексис отдаляется от нас. Ему лучше всех, ему тут нравится. И у него появились друзья. Он говорит с ними только по-французски, спасибо нашей замечательной мадам, которая с таким усердием вбивала в него французский язык когда-то. Он считает, что я всё вижу в чёрном цвете и не замечаю другие краски. Папа же не любит говорить ни на каком другом языке, кроме русского. Поэтому, может быть, мы всё-таки вернёмся домой. Я очень надеюсь. Нянечка, пожалуйста, сохрани мою куклу до моего возвращения в Россию! Молюсь за тебя и за всю нашу несчастную Родину. Храни тебя Бог! И дай всем нам силы».
Катя права. Мне больше здесь не нравится. Здесь всё стало чужое. Но зеркало в Катиной комнате всё ещё висит на своём месте. И я могу в него смотреться. (Подумав) Я красивая.
Правда, сумочка моя где-то потерялась. Впрочем, не всё так страшно. И хотя личико моё немного измазано сажей, но от фарфора сажа отмывается легко. Так говорит няня. Дни
тянутся один за другим, такие серые. Они похожи на этих серых кошек, которые бегают за окном в поисках пищи. Мы тут живём, как будто ждём чего-то. А чего – не знаем. Иногда на карниз садятся какие-то птички. Они вроде тоже чего-то ждут и чирикают так забавно. Окна покрыты зимними узорами. Катя рисовала такие же в своём альбоме. А иногда
начинается оттепель и с сосулек капает вода. Через некоторое время пришла ещё одна весточка от Кати. Няня села рядом со мной, она читает совсем медленно. Поэтому я успеваю всё запомнить. И понять.
«Здравствуй, дорогая нянечка! Мы по-прежнему живём в Париже. Но уже в другой квартире, поменьше. Здесь совсем не та жизнь, что в России. Папа с мамой всё чаще
ссорятся. И спорят много, всё про деньги. Алексис совсем уже взрослый. Он встречается с милой девушкой Софи. Она француженка. Но я его редко вижу, ведь он учится и
работает. А меня хотят на время отдать нашим дальним родственникам. Мне там будет лучше, говорит папа. Мама по ночам плачет. Теперь я уже не уверена, что мы сможем
когда-нибудь вернуться в наш дом. По крайней мере не теперь. Я очень скучаю…
Как ты, моя хорошая, моя милая нянечка? И как там моя кукла? По-прежнему такая же красивая?
Почему же нам нельзя было остаться и быть всем вместе?»
Няня закончила читать и совсем согнулась. Больше она не машет руками, как птица. Ещё няня сказала, что собачка Фанни умерла. И её хозяева тоже. Убиты. Если бы я умела плакать. О, если бы я умела плакать! Я бы всё равно не плакала. Мне кажется, люди не плачут, когда им очень плохо. Только вздыхают. Или качаются из стороны в сторону.
Тем временем зима кончилась. Настала весна и ничего хорошего не принесла. Ничего не изменилось. Я поняла, что никогда их не увижу. Катю, Алексея, их замечательных
родителей, всех–всех.
И тут раздался ужасный шум. Ворвались в дом страшные люди, очень похожие на тех, первых. Но эти были ещё хуже. Они были с оружием, кричали, угрожали, требовали
какие-то ценности. Потом стали бегать по дому, раскидывать вещи, как будто что-то искали. Няня пыталась остановить их, но один из них, особенно злобный, вдруг оскалился
и стукнул её прямо в лицо прикладом. Ах! Няня упала. Она не шевелится. Я не знаю, жива она или умерла. Эти люди забрали какие-то вещи и вышли. Они продолжали громко
говорить снаружи, когда один их них, который казался более спокойным, вернулся в комнату, посмотрел на меня и сказал: «Хорошая кукла!» Я поняла: этот мужлан хочет
забрать меня! Какой ужас! Нет, только не это! И я закрыла глаза от страха. А он взял меня своими громадными ручищами и вышел. «Зачем тебе это барахло?» – смеялись его товарищи. Впрочем, я не думаю, что они это говорили про меня. Ведь я красивая.
Так закончилась моя жизнь в доме.
----
Куда же он тащит меня? Мне так страшно! Его друзья отправились в трактир и его приглашали. Как хорошо, что он отказался! В таких непристойных местах разве можно бывать порядочной девушке? Хоть я и кукла. Мы долго ещё шли. Меня трясло. Мне показалось, что было очень холодно, а с соседних переулков временами раздавались крики. Что кричали, я не понимала. Было страшно. Но иногда кроме криков были слышны ещё и выстрелы. Он нёс меня так грубо и небрежно, прижав одной рукой к боку. Всю дорогу я очень боялась, что он обронит меня и я упаду прямо на мостовую! А это очень опасно. Ведь я могу разбиться!
Наконец, мы пришли в какой-то дом. Этот дом очень отличается от моего прежнего дома. Он постучал, и ему открыла женщина с испуганным лицом. «Заходите», -
пригласила она. «Здравствуй, Вера», - сказал он. Он прошёл в центр комнаты и выложил на стол свёрток со словами: это продукты. Он осторожно так сел и посмотрел на неё. Но она всё отводила глаза. Мне показалось, что женщина не очень была рада.
Небольшая комната была разделена на две части занавеской. «А - да, это кукла, для Ниночки». И он протянул меня ей. Женщина сказала «спасибо». Она смотрела на меня как-то почти безразлично. Потом взяла меня, пригладила мне волосы и отнесла за занавеску. Там за маленьким столом сидела девочка. Девочка увидела меня. Она бледненькая и лицо у неё худое. Это и есть моя новая хозяйка?.. Женщина посадила меня на табурет рядом с Ниночкой и ушла обратно к своему гостю. А я осталась за занавеской. Из разговора,
который раздавался с другой стороны, я узнала, что этого мужлана, который принёс меня сюда, зовут Аркадий. Он высокий, кудрявый и довольно молодой, как мне показалось,
младше женщины, хотя и говорит ей «ты». На нём какая-то форма и у него, может быть, даже есть оружие. Голос его грубоватый, но с ней он говорит тихо и старается придать
словам ласковость. И по комнате ступает аккуратно, не шумно. Когда настала совсем ночь и Ниночка заснула, я кое-что слышала. С той стороны раздавались звуки, сначала как будто целуются, а потом всё вздыхали, вздыхали. На утро, когда женщина пришла будить Ниночку, Аркадия уже не было дома, но сама она была такая румяная и вид у неё был немного виноватый почему-то.
Теперь я живу с Ниночкой. Здесь довольно–таки бедно. Эта девочка… Она не очень хочет разговаривать со мной. Конечно, ведь у неё никогда не было таких кукол, как я. Я
это понимаю и не навязываюсь. Иногда я слышу, как за занавеской собираются какие-то люди. Но я не понимаю их разговоров. И не хочу понимать.
Ниночке я совсем не нравлюсь. Да и она мне. Я никогда не вижу, чтоб она играла или рисовала что-нибудь. Она почти не гуляет, потому что её мама говорит, что сейчас
опасное время. Но зато она читает какие-то книжки. Книжки стоят на полочке, все в тёмных обложках, и вид у них очень мрачный. Впрочем, как и у всех в этом доме. Я б такие книжки не стала читать.
Однажды, когда у неё было особенно плохое настроение, а
это бывало всегда, когда к её маме приходил Аркадий, она отшлёпала меня. «Вот тебе, вот тебе! – приговаривала она. - Противная кукла!» Потом посадила меня в угол. Лицом
к стене. И так я сидела весь день, пока Вера не посадила меня правильно. Ниночка нехорошая. Мне не повезло с хозяйкой.
Как–то раз Аркадий заглянул к нам за занавеску, улыбнулся и протянул Ниночке конфетку. Девочка взяла её и посмотрела исподлобья своими злыми глазками. А вот если
бы он протянул конфетку мне, о, как бы я улыбнулась ему в ответ! Как бы я улыбнулась! И я бы даже погладила его по кудрявым волосам. Если б умела. Увы, приходится признать, что этот Аркадий – самый приятный человек из всех, кого мне довелось увидеть за последнее время. Ниночка всё чаще выпроваживает меня на венский стул, что стоит в общей части комнаты. И тут я заметила на стене напротив маленькое зеркальце. Я поняла, что если изловчиться, то можно увидеть своё отражение. И я стала рассматривать себя, как могла. Увы, кружево на моём платье совсем порвалось. Причёска моя уже не такая красивая, как раньше. И локоны лежат неаккуратно, все спутались. Куда- то пропали мои атласные туфельки и шляпка. А на белых панталонах какие-то грязные пятна. Как ужасно
предстать перед мужчиной в таком виде! К тому же на зеркале была трещина, которая отразилась на моём лице уродливым шрамом.
Так я и сидела, когда снова пришёл Аркадий. Сначала я вовсе не слушала, о чём говорили. Но потом увидела, как он начал обнимать эту женщину, Веру. Она сопротивлялась. «Ну, что ты, ну, не упрямься же!» - говорил он. Но она продолжала выскальзывать из его рук. «Не упрямься, нам же хорошо было вместе!» И тут у неё как будто вырвалось:
«Нет же, Аркадий! То, что между нами было, это просто слабость. Это была ошибка! Я люблю мужа!» Вера прислонилась лбом к стене и судорожно всхлипнула. Тогда Аркадий отступил, у него появилось насмешливое выражение. «Где же он, твой муж? Может быть, сбежал? А может, пристрелили его давно в тёмном переулке». «Вы
что-то знаете? – спросила она испуганно. - Скажите, скажите же!» – кричала она. Он сначала как будто задумался о чём-то, глядя в пол, а потом произнёс: «Ай, ну тебя. Живи
как хочешь», - и ушёл.
Аркадий ещё приходил пару раз, впрочем, ненадолго, приносил что-то съесное и спрашивал, как Ниночка. А потом совсем исчез. И больше уже не приходил. Дни тянутся
беспросветно. Все одинаковые и неинтересные. Ниночка начала ходить в школу. Теперь, когда она приходит домой, сразу садится делать домашние задания. Иногда она учит
вслух стихи. Про какого-то Ленина. А порой к ней приходят её товарищи, тоже школьники, пионэры. Когда никого нет дома, я смотрю в окно. И хотя здесь нет такого роскошного сада, как был у нас раньше, но всё же за окном растут деревья и кусты, и бегают собачки. Правда, они совсем не похожи на Фанни. К Ниночкиной маме теперь ходит в гости учитель из школы. На меня никто особо не обращает внимания.
Но вдруг один из новых друзей, в красном галстуке с острыми концами, спросил у Ниночки: «Что это у тебя такое? – он махнул на меня головой. – Это что, буржуазная
кукла? Откуда у тебя этот пережиток царизма? Ты посмотри, во что она одета, - и он показал пальцем на мои панталоны. - Как тебе не стыдно! Ведь ты пионерка!» И Ниночка тут же ответила: «Да она вовсе не моя! Это дядя Аркадий принёс и оставил нам на хранение, а потом и сам исчез» «Так убери её куда-нибудь. У вас есть чердак?» «Есть». «Давай отнесём её туда. Пускай там валяется».
...Всё плохо. Всё ещё хуже, чем я думала.
Меня взяли в охапку, поднялись вверх по лестнице, открыли задвижку и зашли на чердак. Я только заметила, что там грязно и темно. И пахло мышами. Мальчик-пионэр схватил меня и кинул к дальней стене. Потом они оба засмеялись и выбежали вон. Я упала на что-то твёрдое и почувствовала, как голова моя треснула. Как же больно!
Наверное, я долго там лежала. Иногда кто-то ходил по чердаку и складывал какие-то вещи. Как-то раз прогнившая доска проломилась и я упала куда-то вниз. Я не знаю, что со мной было, не знаю, сколько времени прошло. Помню только темноту и пыль. Темноту и пыль. И запах мышей.
Я думаю, прошло много лет, в течение которых мне казалось, что я умерла. Иногда снизу раздавались всякие звуки, то музыка, то веселье, то плач. А иногда слышались какие-то невероятные песни. Потом на долгое время всё затихло. Как-то раз я слышала, что приходили на чердак дети. Они рассказывали страшные сказки и пугали друг друга. А потом, наткнувшись на большую тугую паутину, очень испугались и с визгом убежали.
Ещё приходили молодые люди с девушками. Они выпивали. Вообще эта компания совсем мне не понравилась. У них было с собой приспособление, играющее музыку. Но и музыка мне не нравилась. У меня болела голова, а музыка была очень громкая.
И вот я снова проснулась оттого, что услышала шаги. Потом увидела тусклый свет. По чердаку осторожно ходил какой-то человек в странной одежде, напоминающей военную форму. Только не такую аккуратную, как у настоящих военных. Он был неопрятный. Ходил, заглядывал во все углы, в сундуки, подобрал с пола пару подсвечников, какие-то старые тарелки. А потом заметил дыру в полу, заглянул туда и увидел меня. Он достал меня из-под обломившейся доски, протёр тряпкой моё лицо, посмотрел внимательно и сказал обречённым голосом: «Рваная». Трещинку на голове он не заметил. Впрочем, мне уже было всё равно, я не сильно надеялась на что-то хорошее. Он закурил, немного подумал, потом запихнул меня в сумку с подсвечниками и вышел. Не люблю, когда при мне курят.
Когда он достал меня из сумки и положил на прилавок, я оказалась в помещении, которое мне очень напомнило что-то из прошлого. Ах, да: это же магазин! Тут не было кукол. Но было много предметов из фарфора и бронзы. На стенах в беспорядке висели большие и маленькие картины. На полу было ужасное нагромождение всяких предметов: сундуков, столиков, тумбочек, ваз. А под потолком висели разные люстры. В витринах лежали предметы из серебра, столовые приборы, сумочки, вышитые бисером. У входа стоял замечательный ажурный зонтик от солнца. Мне стало немного лучше. Многие вещи показались мне родными. Снаружи висела вывеска: «Антиквариат».
Ах, вот как, значит, так много времени прошло, что теперь я отношусь к антиквариату.
Но в любом случае я была рада уйти, наконец, из того ужасного места.
«Привет, Колян. Ну, как жизнь? Всё по чердакам? – спросил хозяин. - Бронзу и фарфор возьму. Насчёт куклы, даже не знаю. Только если совсем недорого. Состояние не айс». Но я-то заметила, как жадно загорелся у него глаз, когда он увидел клеймо на моей голове. «Сколько дашь?» - спросил Колян. «Пятьдесят за всё». «Ладно, хоть что-то». Хозяин выдал Коляну деньги и тот ушёл. Так я оказалась в антикварном магазине. Ближе к вечеру пришла помощница хозяина, слегка отряхнула меня от пыли и посадила на полку. «Да, пахнешь ты не очень», - скривилась она. Я пахла чердаком, я и сама это понимала…
В магазин заходили всякие люди. Некоторые посмотреть, другие что-то купить, третьи просто поболтать. Они замечали меня и удивлялись: «Где вы взяли такое чудо?» «Редкая вещь, ИФЗ», - отвечал хозяин, загадочно улыбаясь.
В магазине мне жилось неплохо, и хотя никто особо мной не занимался, не чистил и не чинил мою одежду, но я чувствовала внимание к себе и знала, что хозяин мной гордится. Несмотря на это, мне очень хотелось, чтоб меня купили. Я сидела на полке и всматривалась в лица посетителей. Они были разные, и мужчины, и женщины. Разного достатка, с непохожими характерами. Но вообще это были люди с виду вполне достойные. Между прочим, и сам хозяин оказался человеком довольно интересным. Я поняла из разговоров, что он – реставратор мебели. Иногда он любил пошутить. Как-то раз зашла дама в возрасте и спросила, нет ли антикварных книг по кулинарии. Он ответил, что, пожалуй, нет, а потом предложил ей вместо этого старинную брошюру про каннибализм в Африке. Дама почему-то очень обиделась и ушла. А я, если б могла смеяться, обязательно хохотала бы во всё горло!
Но вот как-то раз в магазин зашёл очень уверенный в себе господин, увидел меня и спросил про цену. Хозяин без запинки сказал: шестьсот у.е. Господин не торгуясь выложил деньги и забрал меня с собой. И вот мы уже едем на огромном чёрном автомобиле. Меня привезли в большой дом за высоким забором. Виктор, так зовут господина, открыл коробку и показал меня очень красивой девушке, Наташе. Та захлопала в ладоши и воскликнула: "Она замечательная! Такой куклы ещё нет в моей коллекции!" А потом она повисла на шее Виктора, звонко поцеловала его в губы и добавила: «Спасибо, папик».
После прислуга долго возилась со мной, очищая от грязи и старых запахов. Хотя они не сильно занимались моей одеждой, но всё-таки чердаком я больше не пахну. И мой фарфор стал снова белоснежным.
Виктор с Наташей живут не в браке. Наташа - его подруга, совсем молоденькая девушка, ей от силы восемнадцать. Кукол собирает именно она. Поэтому Виктор ей их дарит. Нас здесь много, целая коллекция старинных кукол, некоторые даже похожи чем-то на меня. Не сказала бы, что мне это приятно. Но все куклы ухожены, у каждой свой постамент и даже табличка с историей происхождения. На моей табличке написано: Императорский Фарфоровый
Завод, начало ХХ-го века. Прислуга следит за тем, чтобы на нас не собиралась пыль. С нами никто не разговаривает. Зато Наташа часто показывает свою коллекцию гостям. При этом она с гордостью объявляет, сколько каждая кукла обошлась Виктору.
Эти люди жили очень суматошно. Здесь часто собирались шумные компании, гуляли до утра, много пили шампанского, и водки тоже. Все громко смеялись и сквернословили, даже девушки, что мне очень не нравилось. А иногда захмелевшие гости предлагали мне с ними выпить, как будто я какая-то кокотка.
Впрочем, я пробыла в этом доме совсем недолго. Скоро стали слышаться разговоры о каком-то дефолте. Не знаю, что это такое. Но всех оно очень пугало. Такого согласия, как раньше, между Виктором и Натальей уже не было. Она всё чаще требовала денег и говорила, что уйдёт. Он пытался оправдываться, но было видно по всему, что человек близок к разорению и ждёт его долговая яма. А мне даже было его жаль немного. Он был плохо воспитанный, шалопутный, но незлой и не жадный. Слышала, что его компаньона застрелили какие-то бандиты. И после этого он стал совсем седой. А раньше был шатен…
Последняя ссора состоялась при мне. После чего Наталия закричала, что её больше не интересуют его проблемы и она не собирается тратить на него свои молодые годы.
Разозлившись, она оттолкнула постамент со всей силы. Тут я упала на каменный пол и почувствовала, как моя голова совсем раскололась. В том месте, где раньше была трещина, выпал фрагмент драгоценного фарфора. Ах, как больно! Она разбила мне голову! Что теперь будет?
В скором времени коллекцию кукол купила Наташина подруга. Это у неё Наташа когда-то отбила Виктора. Та купила всю коллекцию целиком. Всех кукол, кроме меня. Потому что теперь я битая кукла. Ах, только бы меня не закинули на чердак!
Так я снова оказалась в антикарном магазине. Хозяин магазина посадил меня на витрине, несмотря на все передряги, несчастья и разбитую голову, я всё ещё была красивая. И тут я сидела довольно долго, почти потеряв надежду. Когда в один прекрасный день возле витрины остановилась молодая приятная женщина, одетая в
длинное платье с большой сумкой на ремне. Она увидела меня, и взгляд её потеплел. Она спросила, сколько хозяин за меня хочет. Он замялся, а потом сказал, что фарфор с дефектом, поэтому двести долларов. О, как дорого он сказал! Вдруг она не купит меня? Вдруг у неё не хватит денег? Но она попросила скинуть цену. Немного
поупиравшись,хозяин согласился. Наконец-то! И вот мы идём домой. Я надёжно упакована и лежу в большой сумке. Рядом со мной, судя по запаху, масляные краски. Но это, конечно, намного лучше, чем мыши.
Квартира, куда мы пришли, весьма необычная. Много света, большие окна, почти белые стены, по которым кое-где разбросаны полочки. А в другой комнате мастерская. Здесь всё наоборот: много картин, некоторые из них стоят прямо на полу. И тут я поняла, что женщина - художница. Картины её интересные, яркие, много пейзажей, но есть и
портреты. Один портрет особенно привлёк моё внимание. На нём была изображена хорошенькая девочка с косичками и веснушками, в летнем платье. Определённо, Марина, так зовут хозяйку, очень талантлива. Хотя я всё ещё не могу привыкнуть к новому стилю в живописи. Современный мир сильно изменился по сравнению с тем, что я знала когда-то. Как же много придумали люди всяких штучек, которые облегчают жизнь и делают её более приятной! Особенно мне нравятся мобильные телефоны. В прежнее время у нас в доме был телефон. Но он находился всё время в одном месте. А уж позвонить в другую страну точно было невозможно. Как жаль, что я не умею разговаривать. Иначе, кажется, я бы всё время болтала с кем-нибудь! Я бы нашла с кем.
Очень скоро Марина отнесла меня к реставратору фарфора. И, о, чудо! он починил мне голову! Теперь больше нет этой страшной выбоины! А когда я вернулась от реставратора и увидела свою одежду, радости моей не было предела. Одежда стала почти как новая, панталоны чистые, голубому платью вернули его первоначальный цвет, кружево было подшито и восстановлено. И всё очень приятно пахло. Кроме того Марина привела в порядок мои великолепные волосы. И даже сшила мне шляпку по старым образцам! Она специально для этого изучала старинные журналы. Пожалуй, моя новая шляпка даже немного лучше прежней. Определённо, она мне более к лицу.
Я красивая!
Мне очень нравится здесь жить. Есть только одно, что мне хотелось бы исправить: со мной никто не общается. Да, Марина занимается моим внешним видом. Но она совсем со мной не разговаривает. А мне бы так хотелось, чтобы со мной говорили, делились мыслями. Я понимаю, Марина серьёзная женщина, она художница, она очень занята,много пишет, часто ходит по дому в переднике, измазанном красками. Иногда она беседует с кем-то воображаемым. Не правда ли, смешно? (Хихикает) Но могу сказать по своему опыту, это с людьми частенько бывает. Сейчас же, как я поняла, Марина готовится к своей выставке. Это ответственно и для неё очень важно. Если её картины понравятся критикам и публике, то их будут покупать. Поэтому я стараюсь вести себя совсем тихо и не отвлекать её от работы.
А недавно я услышала разговор по телефону, правда – я слышала только то, что говорила сама Марина: «Привет, дорогой! Ну, как вы там? Не болеете? С погодой повезло... Это главное. А моя дорогая свекровь? Передаёт приветы? Я рада. Ну, ты же знаешь, как я люблю Зою Константиновну. Глупости. Да, жаль, что не смогла. Работы много, выставка на носу. Ладно, жду. Целую!» Я поняла, что завтра кто-то приедет, и мне кажется, что приедет муж Марины. И мне заранее интересно, какой он. Я представляю его высоким симпатичным молодым мужчиной, может быть в очках. Впрочем, всё это ерунда. Выдумки. И зачем мне думать об этом?
Всю ночь я не спала. А ближе к утру начала почему-то волноваться, без всякой причины. И вот раздался звонок в дверь. Марина открыла, зашёл мужчина. И они обнялись.
«Пашенька, - сказала она. – Как же я рада тебя видеть! А где наше чудо?» «А вот и она», - сказал мужчина, улыбаясь. И тут вдруг дверь открылась и вбежала девочка. С косичками и веснушками. В летнем платье, почти таком, как на портрете. «Привет,мамочка!», - сказала она. «Привет, доченька! А знаешь, у меня есть для тебя сюрприз, - сказала Марина. - Только осторожно! Она старинная!» Но девочка уже стояла передо мной. Она удивлённо глядела на меня во все глаза, потом взяла меня за ручки и подняла над головой. «Тебе она нравится, Катя?»
Катя… ( улыбается)
С неизбывной любовью к старинным предметам и вещам, служившим одной лишь единственной цели: украшению быта.
25 июня 2019 г.
Монопьеса принимала участие в конкурсе Автора на сцену в 2019 году. Прошла в лонг-лист, состоявший из пятнадцати пьес.