Кошкин

­- Как можно любить кого-то еще, кроме Кошкина?! – говорила она словно в исступлении. Я смотрел в ее прекрасные серые глаза, в которых бушевало ледяное пламя. За два года нашей близости я слишком хорошо ее узнал, чтобы понять: она уплывает от меня навсегда.

Вадим Кошкин... мне это имя ничего не говорило. Из бессвязного рассказа я понял, что это не то молодой, не то не очень молодой начинающий писатель. Перспективный, уверяла она... Они познакомились, когда она ездила к сестре на летние каникулы в город О. Там на какой-то артистической тусовке она встретила Вадима. Он работал завлитом областного театра. Писал, как она рассказывала, в стол, потому что никто в мире, а тем более в городе О., не способен оценить его творчество. О публикации, разумеется, не может быть и речи. Абсолютно непроходные рассказы.

- Он так страдает, так страдает, - со слезами в голосе рассказывала она. – Когда мы расставались, он чуть не плакал. И уехал в лес на охоту. У него есть лесной домик, сторожка... Он будет там меня ждать.

Это был удар ниже пояса: я не ходил на охоту, и у меня не было лесной сторожки, где я мог бы ее ждать. Я знал ее характер: она не могла пройти спокойно мимо ни одной бродячей собаки в ее квартале. А уж о брошенных котятах и говорить нечего. Половина ее времени уходила на поиски «добрых и заботливых рук» для брошенных котят. Теперь она нашла себе довольно взрослого котенка, о ком могла позаботиться.

Она показала мне его фотографию. С нее на мир смотрело худое лицо человека лет тридцати, серьезное, небритое, не слишком красивое. Улыбка, ничуть не страдальческая, хотя немного несчастная, демонстрировала отсутствие одного переднего зуба.

У меня все зубы были целы, лицо было полным, улыбка жизнерадостной. Меня не печатали только потому, что я ничего не писал, и даже в стол. Меня ждало не очень яркое, но стабильное и предсказуемое будущее... словом – скука. И я понял, что проиграл.

В последующие два месяца, что оставались до выпуска, я предпринимал вялые попытки вернуть ее в свою жизнь. Она жила как в лихорадке, охотно встречалась со мной, уверяла, что мы останемся друзьями на всю жизнь, без умолку говорила о Вадиме Кошкине... Потом мне это надоело, я перестал звонить и заходить. По истечении двух месяцев она улетела в город О. к своему Вадиму.

Что было с ней затем, я едва ли знаю наверняка. Общие знакомые говорили, что она вышла замуж за Кошкина, но расстались они что-то слишком быстро, кажется, через год. Потом долго не выходила, потом вышла за рядового инженера, которого сильно тряхнуло в перестройку: он пытался заниматься бизнесом, но безуспешно. Семью кормила она, зарабатывая сценариями для телевизионных шоу на областном телевидении. Потом муж спился и умер. Одновременно исчезли общие знакомые.

Я женился через пять лет после нашей с ней разлуки. Родители купили нам с женой кооперативную квартиру. К новоселью друг подарил мне книгу в ярком белом переплете. На обложке было напечатано золотом: «Вадим Кошкин. Рассказы». Я поставил книгу в шкаф на полку в задний ряд и ни разу за все годы не брал ее в руки.

Прошло тридцать лет. Роясь в чулане, я наткнулся на картонную коробку из-под мороженого, содержимое которой было мне неизвестно. Разорвал крышку. На свет блеснула обложка так и не прочитанной книги Вадима Кошкина. Повертев ее в руках, я сунул книгу обратно в коробку. Читать было незачем, да и не интересно. Жизнь повернула на исход.