По данным губернского сыска. Том 2-й Дело№7

­6.06/2020. Мирослав Авсень.

По данным губернского сыска…
(роман)

Дело№7
«Гасило»

Х Х Х

С ноября месяца и по самый конец марта, когда снег только начинал сходить и появлялись первые проталины, робкая капель и сырой, насыщенный весной воздух, нет-нет да прихватывались морозами, у сыскной полиции губернского города Старобоярска, не случалось пока более или менее громких дел. Не упоминая обычные кабацкие дебоши и уличные ограбления что целиком ложились на плечи квартальных да их помощников, произошло лишь несколько простых и скучных преступлений. Кража столового серебра в доме дворян Пустопаровых,расследовал Аристарх, и через три дня сыскал вора, вернее воров: средний сынок Пустопаровых, продулся в карты на немалую сумму, и уговоривши одного из своих лакеев, совершил эту кражу, дабы заплатить долг. Вышел большой скандал, и сладчайшая тема для кумушек в салонах. Дело разрешилось что называется по-семейному: лакея выпороли на Съезжей у частного пристава Клёнова, да и выгнали вон. Провинившееся чадо, вернее паршивую овцу, выдрал молодым березняком сам папенька (это если верить слухам) и отправил под присмотром дядьки, учиться морскому делу в Петербург. Из ассигнационного банка, с кругленькой суммой сбежал кассир, коего поймали через три дня, и выпороли по-тихому, но уже в каземате полицейской Управы, да и отправили в острог. В третьем месте, на подделке драгоценностей попался один солидный завсегдатай, любимец дам, и всего такого. Он подделал и дважды продал бриллиантовый кулон стоимостью в 20 тысяч рублей. Евпатий Гордеич уже спустя четыре дня отправил солидного красавца вначале на нары, а затем уж на каторгу.
Свободное время, Хортов старался посвящать семье и любовницам, а также посещению дома князей Штыковвых, с тем чтобы его платоническая любовь Дарья Даурьевна, не чувствовала себя оставленной вниманием полиции. За это время, у Даши выгорело несколько удачных дел: во-первых, она к величайшему облегчению помещика Брызгина, по прошествии Рождества, выдала замуж всех трёх его дочек, и три свадьбы грянули в один день, как и планировал Кондратий Андреич, дабы свести расходы к наименьшим показателям. Свояченица его, Клеопатра Егоровна, с трудом пережила свадьбы племянниц(негодяй-папенька, на зло ей пригласил столько блестящих отставников офицеров, но все они оказались женатыми!) и по слухам, тоже имела с княгиней Штыковой секретную беседу. Во-вторых, Даша сумела каким-то образом вернуть жену отставному поручику сапёрного полка, уже отчаявшемуся заполучить супругу обратно.
Однажды, Дарья Даурьевна решила устроить дружеский обед, куда по мимо родителей, пригласила Аристарха с Евпатием Гордеичем. Сыщики появились чуть раньше, и хозяйка показала им весь свой дом, вернее те помещения, что таковыми были. Особенно, впечатлила гостей, супружеская спальня Штыковых, уставленная по мимо брачного ложа, ещё и хорошей мебелью, книжным шкафом, письменным столом с лампой и канделябром, настенным шкафчиком с посудой, выпивкой и дежурной закуской. Но королём обстановки помещения, являлся алебастровый скелет Федя, который как уже не раз упоминалось выше, был подарен Даше, студентами здешнего медицинского училища, на день рождения, или именины…
Когда Даша притащила подарок в дом, и представила его родителям, её маменьке, впечатлительной и благовоспитанной женщине Анне Францевне стало дурно, и после применения нюхательной соли, дщери решительно было заявлено по поводу Феди что «Это чудовище у нас жить не будет!»
Однако Федя некоторое время всё же пожил в общем доме, в комнате у молодых, пока те подыскивали себе квартиру. Бедная Анна Францевна, когда зачем-либо хотела войти в апартаменты дочки и зятя, крестилась, а затем робко войдя, старалась не глядеть в тот угол у окна, где, нагло оскалив пасть, стоял и белел Федя, то в цилиндре Сергея, то в шляпке Даши. Когда же маменька, забывшись в разговоре, нечаянно встречалась взглядом с алебастровым чудищем, она испуганно охала, и вылетала прочь.
Один раз, она даже пыталась поговорить с зятем на эту тему, искренне спросив у него, неужели ему самому, в их спальне, не претит такое ужасное соседство? На это, зять, попыхивая трубочкой, глубокомысленно заметил.
- Маман, после того что мне довелось видеть и делать на войне, Федя, это так, детская игрушка вашей доченьки… Тем более что он же не настоящий, алебастровый, ну и пусть его стоит, для антуража!
Вот и в день дружеского ужина, осматривая спальню супругов, Хортов и Аристарх разом поздоровались с Федей, что стоял, чуть склонив голову в молчаливой задумчивости, и спросили Штыковых не утесняют ли их, хозяева снимаемого жилья? Оказалось что нет, деньги жильцы вносят исправно, а на остальное, хозяева смотрят как на забаву молодых. Наконец прибыли родители, (Анна Францевна не решилась войти и осмотреть спальню молодых, когда на свой вопрос «Он, там?» получила ответ «Там»)
Обед и впрямь прошёл в непринуждённой обстановке, дружеской беседе, приличных анекдотах, и обсуждение перспектив жизни в целом). После застолья и чаепития, полицейские, пообещав родителям не оставлять их «детей» своими заботами, вежливо откланялись.
И потекла опять рутина полицейская с облавами, отловами по улицам проституток с помещением их в Смирительные или Работные дома, где они, отбывая небольшие сроки, ещё и трудились. Самым, пожалуй громким делом, если его так можно назвать, за весь период до конца марта, вышло дело о попытке самоубийства молодого корнета, наследника крупного состояния. Пистолет дал осечку, и юноша выжил, но следствие показало что интригу, с якобы оставлением корнета его возлюбленной, устроена хитроумной интриганкой, старшей сестрой юноши, уговорившей его избранницу, написать тому «шутливое» письмо соответствующего характера, и «разыграть» корнета.
Расчёт интриганки строился на погублении брата, и остаться единственной обладательницей наследства. Итог дела вышел закономерным, брат, сестрицу-то по неопытности простил, а вот закон, в лице следователя Хортова, нет. А посему, интриганка загремела в острог за решётку, возлюбленная корнета, узнав во что её чуть было не втянули, слегла в нервной горячке, а корнет отбыл в полк, куда ему и без того, уже было пора.
А вот у жандармской Управы, напротив, этот период оказался достаточно урожайным на всякого рода дела, требующих их вмешательства, самым громким из которых оказалось взятие с поличным кругляша-почтмейстера, давно подозревавшегося в перлюстрации почты (и не только частной, а казённой, с гербовыми, и даже именными печатями!) и теперь находившегося в Тюремном замке, со слезами на лице клянущегося что его снедало простое любопытство!.. Но, сведущие люди в приватных беседах, говорили, что дела у Иннокентия Борисовича весьма плачевные, ибо дело-то выходило политическим…
Первое по-настоящему серьёзное дело, появилось у Хортова и команды, на самом исходе марта, 27-го числа.
В двадцати верстах от города, не далеко от границы с соседним уездом (пять вёрст) на берегу реки, был обнаружен труп молодого человека лет 22-23-х(документов при нём никаких не оказалось)но, судя по дорогому, кофейного цвета фраку, белых брюках из заграничной материи, да шёлковой сорочке с кружевным воротником и манжетами, убитый принадлежал к благородному сословию. Туфель на трупе не было, скорее всего, их утянул какой-нибудь бродяга.
На тело наткнулись местные крестьяне, что собирались на лодке (ледоход в тех краях уже прошёл) колоть острогой рыбу. В начале-то, когда втроём с лодчонкой шли к берегу, то ничего не заметили. Уже у самой воды, один из мужиков оглянулся и ахнул: у большущей ветлы, что одна росла в том месте в окружении ольх, сидел прислонённый спиной с стволу, мёртвый человек благородного обличия, но с остывшим взглядом, и запекшейся раной на пробитом виске. Лицо и руки, стали совершенно синие от холода, и один из мужиков, предположил, что мёртвое тело, очутилось тут не позднее ночи, иначе, утреннюю возню, могли бы услышать бабы на мостушке, что полощут там бельё.
Мужики вначале подумали, что мертвец из барского дома мог быть, но затем, почесав в затылке, послали одного за старостой, что по закону относился к земской полиции, пущай мол, он всё и решает. Прибывший староста только глянув на труп, сразу же сказал, что это дело, не по его части.
- Вот еже ли бы вас кого, сиволапые, тута порешили, то деваться некуда, до приезда капитана-исправника, я с десятскими, должон вести след. А поелику утютюкали лицо благородных кровей, то решать всё надлежит барину!
Послали за барином. Помещик, солидный мужчина лет 50-ти, с аристократическим, но слегка мясистым лицом, сразу приказал сторожить тело, руками его не трогать, постараться отыскать обувку, а он тотчас же, отправит в город вестового к полицмейстеру. К обеду, большой полицейский экипаж в коем сидели Хортов, Аристарх, доктор Скопин, двое городовых, да старший унтер Архипов, прибыл на место. За ними, устало тащился фургон для тел, покрытый рогожей, управляли им двое городовых.
Мужики, сторожившие тело, соединили полезное с необходимым, и коля острогой рыбу, временами поглядывали на берег, на месте ли убиенный? Убиенный сидел на месте. Набив рыбы, мужики сошли на берег, перевернули лодчонку в верх дном, и развели неподалёку небольшой костерок. Слухи по округе разлетелись моментально, и уже через час, на берег пришли жёны рыбаков, принесшие им горячей каши в небольших горшках. Пока мужья ели, жёны осторожно подходили поглядеть на убитого. Один из мужиков пригрозил им ложкой.
- Бабы! Не балуй! Начальство велело до приезда полиции из города, ничего тама не трогать, чтоб вши следы, со следами душегуба не спутать! – бабы спешно отошли на безопасное расстояние, и шушукаясь старались понять, что это за барчук, и что он тут делает в таком виде? Хортов, облачённый в полицейскую шинель и шляпу, первым делом спросил у мужиков их имена, кои Аристарх, следом записал себе в книжку, а затем поинтересовался, не подходили ли они к трупу, совсем близко?
- Никак нет ваше высокоблагородие, только на пять шагов подходили, кто жа это там сидить так легко одетый, да без башмаков? - ответил самый старший из троих, высокий и широкоплечий Демид Иванов.
- Ну, и что, никто из вас сего человека не признал? - спросил второй раз Хортов, на что получил клятвенное заверение, что никто, даже здешний барин, Павел Антоныч Заговицын, были здесь собственной персоной, но убиенного не признали!
- Архипов! – позвал следователь! и приказал прибежавшему унтеру, взять двух городовых, и стать чуть дальше в оцепление, и никого сюда не допускать, а сам с доктором Скопиным и Аристархом, перво-наперво, осмотрели место нахождения тела, и следы вокруг.
- Сразу могу сказать одно, убили его в другом месте, а сюда, привезли, да и бросили! – таковым стал первый вывод следователя, после беглого осмотра тела.
- Позвольте уж и мне осмотреть рану – попросил доктор, осторожно ступая там, где не было чужих следов. (Аристарх меж тем, развернув свою книжку, тщательно зарисовывал самые отчётливые отпечатки подошв) Скопин склонился над раной, слегка сковырнул пинцетом частичку засохшей крови, и осмотрев рану через небольшую лупу, так же осторожно отошёл назад.
- Ну, что, гирькой на бечёвке саданули? – спросил Хортов, поглядев на Скопина.
- Да-с, именно так, и причём гирька круглая, как шарик, и весом не менее полу фунта будет (200 гр) кости височные проломлены весьма глубоко, удар оказался недюжинной силы! – подтвердил доктор, пряча свои инструменты, после чего телом занялся непосредственно следователь. Так, никаких бумаг, ни документов, ни визитных карточек, ни записочек. Даже креста нательного нет… Глаза полуоткрыты, мутные, стеклянные, пальцы длинные и тонкие, возможно неплохой игрок. Ага, на среднем пальце правой руки мозолинка, значит много писал. Либо служит где, либо сочинительствует. Убит в висок, и похоже, что внезапно, одним мощным броском. Орудие убийства, гирька на бечёвке, либо тонком кожаном ремешке, в просторечие именуемое «Гасило», отсюда и выражение гасить, загасить и прочее… Происходит от оружия древних славян, каменного или железного шара на ремне или верёвке. От такого оружия не спасал ни один шлем или панцирь, и в лучшем случае вы будете контужены, или покалечены. Со временем, «гасило» взяли на вооружение казачки и разбойники, а в настоящее время, и уголовный элемент облюбовал себе это оружие, уменьшив его до размера чуть больше грецкого ореха.
Носит такой фрукт в кармане кафтана, гирьку с приделанным ушком, на прочной бечёвке, и коли умелый подлец, то может одним броском вперёд, даже не раскручивая её над головой, либо за руку вас, а то и за ногу захватить и подсечь, или за шею… Пролистывая всё это в своей голове, Евпатий Гордеич просто вспоминал похожие случаи, с коими ему приходилось иметь дело не только в сыске, но и на войне…
- Что там со следами, Аристарх Сергеич? - негромко крикнул следователь, отступая от трупа, на свободное от снега место, травяной пятачок, прошлогодней травы.
- По следам шеф, выходит, что тащили его трое, один спереди за ноги, а двое по бокам. Извольте заметить, как у ветлы топтались, посадили тело, и назад, к ожидавшему их экипажу.
- От чего следы, от какой обуви?
- Один в сапогах с подковами, правда обычными, лысыми, двое других нет: один в хороших туфлях с рисунком «ёлочка», а третий в широких башмаках, они ещё с пряжками бывают! – закончил Аристарх. Хортов подошёл, и внимательно осмотрел каждый след, что чётко сохранился на обледенелом насте. Самый высокий из троих, тот, что в дорогих туфлях, он нёс труп справа, в сажень-то точно будет (ок. 2м) экая каланча! Другой, что в башмаках, пониже, аршина два с половиной (175см) а тот, что спереди, в сапогах, он на вершок повыше где-то будет (180см) Затем, следователь подошёл к месту, где стоял экипаж преступников, также тщательно осмотрел следы колёс, лошадей, и вскоре выдал предварительное заключение.
- Две с половиной сажени общая длинна, широкие колёса с новыми шинами, и пара лошадей с хорошими подковами… ну, Аристарх Сергеич, и вы, Борис Петрович, ваши мнения, что за транспорт использовался преступниками? – с лёгким лукавством, спросил Хортов. Доктор, сразу же лениво отмахнулся.
- Увольте Евпатий Гордеич, шарады уголовного характера, это, не по моей части!
- И я вот так сразу не скажу – задумчиво проговорил Аристарх – разве только какая спальная карета, из дорогих? Но у той шины уже, а эти, словно у ломовой телеги!
- Тарантас тут был, друзья мои! – вздохнувши пояснил Хортов, - причудливое сооружение для путешествий лёжа. Кстати, тарантасом не чураются ни дворяне, ни купцы, ни мещане, средство крепкое, и вполне себе проходимое по дорогам. Труп уложили, сами рядом, да и вся недолга… Так, а куда они потом поехали?
Хортов разрешил мужикам и их жёнам идти домой, унтеру и городовым продолжать стоять в оцеплении, а сам с доктором и Аристархом, севшим за кучера, неспеша поехали по следам, кои и потерялись через четверть часа на разбитой и раскисшей дороге. Полицейский экипаж вернулся назад.
- Пожалуй, грузите ребята! – крикнул с сидения Хортов городовым на фургоне, но доктор, соскочив, решил то ли помочь, то ли проконтролировать процесс погрузки тела. Когда городовые привычно взяли труп, и оторвав от земли понесли, то доктор, блеснув очками вдруг наклонился, и подхватив что-то двумя пальцами, поднял это над головой, и поспешил обратно.
- Спичка господа, фосфорная спичка с зелёной головкой! – торжественно воскликнул Борис Петрович, подходя к экипажу и протягивая её Хортову. Тот взял улику, и сразу заметил, что спичку, долго держали во рту: кончик её был приплюснут и измочален. так делают некоторые люди, но в обществе это считается проявлением дурного тона и бестактностью.
- Браво Борис Петрович, а мы проглядели, - попенял на себя Хортов, и спросил с какого боку лежала спичка?
- С левой руки! – уверенно кивнул врач.
- Значит тот что в башмаках ходит, любит спички грызть, - заметил следователь, и заботливо передал улику Аристарху, что заложив её меж страниц книжки, убрал в карман. Далее, Хортов распорядился поворачивать в деревню, к здешнему помещику, коему предстояло со всей семьёй, дворней и старостой, произвести опознание трупа. Шанс что кто-то опознает тело, всё же оставался.
Местный барин, Заговицын Павел Антоныч, полноватый мужчина с благородным и породистым лицом, вышел на широкое и просторное крыльцо своего деревянного двухэтажного дома, в накинутой на плечи гражданской шинели, и таким же картузом на голове. Услышавши, что им надлежит сделать во исполнения гражданского долга, вначале он слегка смутился, и хотел было просить об одолжении, чтобы его супруга (она молода) и дети (они подростки) устранились бы от столь неприятной процедуры.
- Это никак невозможно Павел Антоныч, - решительно но мягко, отказал следователь, и далее пояснил – не видали они разве покойников на похоронах? И этот хоть и синюшный от холода, но не страшный совсем: череп не раскроен, мозги не выпадают, живот не вспорот, требуха на месте. Горло, опять же, не вскрыто от уха до уха, так что и ваше семейство, и дворня, вполне себе смогут бросить взор на труп, и либо признать его, либо нет. Кстати, приказчика вашего и старосту, тоже надобно будет приобщить!
- Ну, этих-то приобщим! – вздохнул помещик, и поспешил в дом, отдавать необходимые распоряжения. Где-то через пол часа, всё оказалось устроено: сам помещик, и его молодая, лет 25-ти, красивая супруга, да пара сыновей лет по 13-ти, первыми решили пойти сию непростую процедуру. Увидя всё семейство целиком и сравнив маму и детей, Хортов понял, что помещик женат вторым браком. Мальчишки, вовсе без страха, а даже напротив, с любопытством рассмотрели покойника, но сказали, что с ним не знакомы. Молодая помещица, кутаясь в тёплый плащ с капюшоном, не без робости подошла к телу, но также не опознала убиенного. Староста и приказчик, по привычке перекрестившись, ожидаемо пробубнили, что не знают мертвеца.
Хуже, дело пошло с дворней. Если мужская её часть привычно перекрестившись отрицательно качали головами, то женская половина её, оказалась объята страхом. Две молодые горничные, кухарка, судомойка, и какая-то неприятного вида баба, похожая на ключницу, замерли на месте, и к синюшному трупу, сами не пошли. Хортов молча сделал знак городовым, и те без всяких политесов и церемоний, стали хватать баб за локти, и тащить к убиенному.
- Иди дура,не упирайси! Чего ты трясёшься-то? Блажная что ль?
- Боюся-а…
- Иди гляди, «боюся»! – грубо передразнил городовой, подталкивая дурёху вперёд – Тебе с ним не спать, а только опознать! Знаешь его, ай нет?
- Не-е-т…
- Ну и катись тады отсель, дура!
Таким нехитрым, грубоватым, но единственно действенным способом, женская часть дворни прошла процесс созерцания трупа с посинелым лицом и пробитым виском, который увы, так же не дал результата. Когда все кроме помещика улизнули в дом, Хортов спросил у него.
- Павел Антоныч, а не припомните ли вы, у кого из ваших соседей-помещиков, есть тарантас?
- Тарантас? – часто заморгав, и как бы вспоминая чего, переспросил помещик. – Это я так сразу не вспомню, это подумать надобно…Ну, давайте подумаем, присядем вон на скамью под сосной, да с четверть часа и поразмышляем! – дружески предложил Хортов, и они с хозяином пройдя к скамье, сели на неё. Павел Антоныч ненадолго задумался, следователь не подгоняя его терпеливо ждал, унтер Архипов для порядка опрашивал дворню, не ходил ли в ту ночь, кто-то из них, за чем-либо к реке, а верный Аристарх с одним городовым на экипаже, поехали в саму деревню, опросить жителей, не видал или не слыхал кто из них, чего-либо этой ночью? У самого Аристарха теплилась надежда на ночных сторожей. А на скамейке под сосной, помещик Заговицын, так ничем и не обрадовал следователя.
- Тарантасы-то я в жизни видел, ещё когда в Сибири служил, их там долгушами зовут, - пояснил Павел Антоныч, - а в наших местах, что-то не припомню…
- Ну может не у помещика, а там, у купчика, мещанина, хуторянина, или сочинителя какого-нибудь, что на большие расстояния ездят, материал собирают, не бедного словом человека? – подсказал полицейский.
- Хуторян-то здесь зажиточных много, - подтвердил помещик, - однодворцы есть, государственные крестьяне, мельники. В лесу несколько хуторов да постоялых дворов на дорогах стоит, но я не везде был, может у кого из них, и есть эти тарантасы, а так, увы! – развёл он руками.
- Позвольте узнать имена и фамилии, соседей ваших? - попросил Хортов.
- Извольте, Двигубов, Влас Карпыч, деревня Горлушкино, от меня на север, в 15-ти верстах живёт. Василий Филипович Макарцев, тот с западной стороны, в семи верстах проживает, и третий сосед, помещик Рожков, Ефим Палыч, он тоже по северной стороне, но через шесть вёрст, надобно будет повернуть на лево, там у дороги большой деревянный крест стоит. И после поворота, через четыре версты, его деревня Рожково и будет, вот и все «феодалы» в нашем краю! – коротко развёл руками, Павел Антоныч.
- Да, многие землевладельцы, потеряли дедовские усадьбы – как бы невзначай подхватил тему Евпатий – Один подлец, в карты проиграл землю, на которой его род, 400 лет жил, другой, выучился по-французски у учителя, что осел тут с Отечественной, забыв про свой Париж, куакал-куакал по салонам да вечерам, а имение без хозяина, прахом пошло. И шатается теперь этот офранцуженный барчук по друзьям-товарищам, да Отечество ругает подлец, по-французски! А то иначе случается, умирает старый барин, а сынок его или дочка, закладывают-перезакладывают своё имение до тех пор, пока их с вещами на выход из него не попросят! – мрачновато глядя перед собой, и думая о чём-то, закончил говорить Хортов.
- Ну, у нас, тут таковых нет! – решительно заметил ему Заговицын – Мы хоть и не по сто душ имеем, но, хозяйство ведём исправно. Я, и то порой от скуки в поле выезжаю, поглядеть, присмотреть, да и вообще! – повернул лицо к собеседнику, Павел Антоныч.
- Мы как крестьян ваших, кого сможем опросим, повезём тело на опознание вашим трём соседям, - вернулся к основной теме Евпатий - и коли никто из них его не опознает, нам придётся заночевать у вас. Примите наш отряд на постой, на одну ночь?
- За честь почту, Евпатий Гордеич, мы губернскую газетку-то почитываем, так что о вас и делах ваших наслышаны! – торопливо согласился помещик, искренне проявляя свои чувства.
- Ну и чудненько, мы народ служивый, а потому к порядку приученный, беспокойства вам не причиним, уедем с утра по раньше, или как говорят мужики, ещё до свету! – проговорил Хортов.
- Что, даже и не позавтракаете с нами? – разочарованно спросил помещик.
- Нет, но мы с вами поужинаем! – успокоил его следователь, кивнув чуть прикрыв глаза. Вернулся старший унтер Архипов, и доложил, что дворня ни бельмеса не знает, и никто из них ночью, на реку не ходил.
- Да и не могло этого быть! – убеждённо вмешался барин – дворня по ночам, дальше подворья и носу не кажет, ей незачем. Мужики, те могут ночью порыбачить, или ещё зачем выползти, а дворня нет!..
- Свободен пока! – бросил следователь унтеру, и тот отошёл к фургону с телом, где доктор с двумя городовыми, ещё раз внимательно осматривали труп.
- У вас тут, судя по всему, место не бойкое, преступлений совершается не много? – тихо спросил Хортов, обращаясь к помещику.
- Подобное на моей памяти вообще впервые, чтоб дворянина, без шубы и обуви, так вот оставить – начал Павел Антоныч – мужики меж собой бывает, бьются до смерти, но это по большей части всё от пьяни да по дури, староста, да капитан-исправник разбирают. А такой разбой впервые, не знаю, что и думать! – пожал плечами Заговицын.
- Вот и я пока не знаю, почему убили его в одном месте, а привезли и бросили, именно тут!- задумчиво заметил Хортов, слыша уже краем уха стук колёс полицейского экипажа, это возвращался из деревни Аристарх, с опроса населения.
Прогнозировано оказалось, что никто в деревне ничего не видал и не слыхал, да и ветер ночью дул очень сильный, и выходить было незачем.
- А и правда, ветер выл сильный, я слышал, с гулом такой, но часам к четырём правда стих! -подтвердил помещик, и добавил что его мужики, народ до полиции боязливый, и даже если кто чего и видал, то уж не скажут, бояться что потом мол по судам затягают!
- Ну это-то как раз понятно – вздохнул следователь, поднимаясь со скамьи разом с хозяином – один шанс из ста что мужики б заговорили, но этот шанс, увы, не наш!
Хортов шагнул к экипажу, и велел Аристарху опять садиться, и сам полез следом.
- Доктор, мы вас ждём! – позвал Хортов, и пока тот шёл от фургона, пояснил помощнику – Поедем по трём соседям Заговицына, да предъявим труп им, чем чёрт не шутит, вдруг кто из них его опознает? Архипов! - позвал он унтера – Махни-ка тем на фургоне, чтоб следовали за нами!
Архипов махнул, и через пару минут, небольшой обоз выехал со двора помещика Заговицына, чтобы посетить его соседей.
Первыми из троих соседей, подвергшихся мало приятной вечерней процедуре опознания синюшного покойника, оказались помещики Двигубовы, из деревни Гарлушино, жившие в 15-ти верстах севернее. Влас Карпыч и Таисья Алексеевна, хозяева большой деревянной усадьбы, люди почтенные, лет по сорока каждому, вначале нечаянным гостям даже обрадовались, но узнав о цели их визита, почтенные помещики стушевались. Таисья Алексеевна, полноватая и невзрачная дама в чепце, намекнула мягким голосом, что, де, не очень удобно, эдакое дело под вечер, да ещё мол, ночью присниться может…
На это, Хортов выразил сожаление, и даже понимание, но, напомнил про гражданский долг, а насчёт дурных снов, посоветовал почитать на ночь, что-нибудь легкомысленное, если таковое имеется. Поняв, что отвертеться не получиться, Двигубовы и дворня, с видом обречённых, пошли глядеть покойника, черты лица коего к тому времени заострились, и приятностью не отдавали. Доктор Скопин, всё время подбадривал опознающих, и процедура прошла почти без потерь, если не считать вскрика и обморока, здоровенной дворовой девки, которую парой оплеух, привёл в чувство, городовой Сидоров. Мертвяка никто не опознал, что и было соответственно оформлено.
Вторыми, оказались помещики Макарцевы, Василий Филипович, и Устинья Яковлевна, пожилые, лет под 50-т, степенные люди, но не такие пугливые как предыдущие, решившие что коли долг велит, то и рассуждать здесь нечего, но и они, и их дворня, убиенного не опознали, этого дворянина тут никто не видел.
- А отчего вы решили, что он дворянин? – спросил вдруг Хортов, у хозяина дома, и добавил – Никаких документов при нём не обнаружено.
- Так по платью разве ж не видно? – искренне удивился Василий Филипович – Дворянин, чтоб мне чарки не пить! Уж я богатого мещанина от нашего брата отличу. Мещанин, он старается одеться вроде как человек благородный, но во вкусах он не силён: галстук не по сюртуку или фраку может повязать, тоже и сорочки. Вроде и дорогие, но уж больно не так сидят!
- Эх Василий Филипович! – усмехнувшись, вздохнул следователь – Я таких дворян и помещиков на своём веку повидал, что ежели снять с них барские платья, то от мужиков и баб ихних не отличишь, ни породы в лицах, ни благородства, ни поведения достойного. Про манеры за столом, я уж и не говорю!.. – махнул рукой Хортов.
- Ну, вам виднее, но этот молодец, точно из дворян! – не отступился от своего, Василий Филипович, стоя на порожках своего каменного, с колоннами дома.
Третьим и последним соседом Заговицына, стало имение Рожковых, до которого надо было добираться через поворот с большим крестом. Ефим Палыч, мужчина лет 45-ти, и его молодая, 30-ти летняя супруга, Анна Никитична, увидав покойника струхнули, и так как на дворе уже правила ночь, они поинтересовались, а нельзя ли сие действо, отложить до утра? Но, оказалось, что нельзя, ибо полицейским, ещё обратно ехать.
- Мы вам подсветим! – сердобольно посулился Аристарх, и дал знак подчинённым. два масляных фонаря осветили мало симпатичные черты убиенного, и помещицу стала бить мелкая дрожь.
- Нет, не знаем! – покачали головами супруги, тот же результат был и от дворни, причём страшно стало всем. Евпатий Гордеич принёс искренние извинения, пояснив что тянуть с опознанием он не мог, в силу служебного долга, и этим, внёс некое умиротворение в чету Рожковых, знать судьба мол такая!
Обратно к Заговицыну, полицейский обоз притащился часам к 10-ти, но хозяин усадьбы не спал. Фургон с трупом накрыли рогожей, поставили под навесом, туда же поместили и экипаж. Лошадей, распрягли, накормили и увели в стойло. Унтер с городовыми, плотно поужинали в людской, а доктор, Хортов и Аристарх, от щедрот хозяйских закусили молочным поросёнком, уткой с грибами, и выпив по рюмочке домашней наливки, отправились почивать, упредив хозяина, что завтра, они уедут в шесть утра, и уже в городе, будут ждать заявлений о пропаже человека, ибо тут, никто его тела, не опознал…
Ровно в шесть утра, позволив себе лишь по чашке чая, блюстители закона неторопливо потащились по неровной, где-то подмёрзшей, а где-то уже раскисшей дороге, и через два часа, когда начало светать, и первые лучи солнца только-только скользнули по просыпающимся окнам, въехали в город. Доктора высадили у больницы, где он уже более энергично взялся распоряжаться городовыми на фургоне с трупом, а сами, сразу покатили в Управу.

Х Х Х

Только недавно явившемуся на службу полицмейстеру, Хортов коротко отчитался о первых шагах по раскрытию дела.
- А вам не показалось странным, что труп не только без верхней одежды и головного убора, но и без обуви? – сцепив руки у живота, спросил Мефодий Лукич, стоя в своём кабинете.
- Показалось! – уверенно кивнул Хортов, и продолжил – Я даже ночью о том думал, пришёл к окончательному выводу, что убитого, в таком виде и привезли. Ну не станет же мужик, снимать господские туфли, с мёртвого барина, шинель с наверняка дорогим меховым воротником, или пусть его даже шубу! Да ещё цилиндр, либо иной головной убор, который мужику не нужен, многозаметные, мягко говоря, вещи-то, для мужика!
- А если бродяга какой ночью? – чуть прищурясь, попытался парировать полицмейстер.
- Бродяга, тот труп бы до исподнего раздел, такое платье, любой варнак знает где с выгодой продать можно, там примут, и спроса не снимут, где взял! – уверенно заявил Хортов.
- Ну положим, по следам вы говорите, тащили его трое, и все в разной обуви, то бишь из разных сословий? – предположил Мефодий Лукич.
- Возможно это даже помещик со своими дворовыми – продолжил мысль начальства Хортов – были же примеры, хотя, этот иной!
- Гм, и чем же?
- Мы с доктором уверены, что молодой человек был убит гасилом, круглой гирькой в полфунта весом, на прочной бечёвке, или тонком кожаном ремешке. Рана на виске, соответственной формы…
- Да-да, гасило, это распространённое орудие убийства! – согласился полицмейстер – Но раз так, то жертва, должна была находиться в каком-нибудь притоне, либо ином непристойном месте. Как вы такое, предположение находите?
- Согласен полностью – ответил следователь, и далее добавил - я тщательным образом осмотрел его пальцы, и вообще руки. Так вот, по моим наблюдением, это пальцы игрока, они изящные и достаточно холёные, но не изнеженные. Подушечки кончиков, от прощёлкивания колод, чуть грубее остальных частей пальцев, а на безымянном правой руки, чуть выше ногтя, с лева, бугорочек мозоли, говорящий о том, что убитый, много писал, и возможно служил в одном из доходных мест нашего города.
- Хм, прямо почти портрет написали, - довольно улыбнулся полицмейстер, и шагнув к стеллажу с книгами, обернулся с вопросом – А для чего, по-вашему, убийцы взяли паспорт?
Если среди них есть дворянин, он же понимает, что убитого, рано или поздно хватятся, придут с прошением к нам, и так или иначе, но труп будет опознан!
- Ну, во-первых, документы могли подгрести для верности, вместе с деньгами, во-вторых, чистый паспорт, можно хорошо продать. Ну и наконец, преступники заметают следы, выигрывая себе. для чего-то время!..
- А тарантас, вас я вижу не смутил? - чуть улыбнулся полицмейстер.
- Ни коим образом! – мотнул головой следователь – Чего мне им смущаться? Вот если бы там оказались следы татарской арбы и персидского осла с верблюдом, я бы пожалуй что и удивился… А тарантас, это для нас почитаю за плюс, ибо сей экипаж, не столь распространён как брички и коляски, и проверить все тарантасы в городе, можно за день, они же стоят на полицейском и военном учёте, как вид транспорта!
- Ну, это мы положим нынче же выясним, сколько в городе и уезде, у кого этих тарантасов – вздохнул Мефодий Лукич – а вот с убитым как же, ждать пока обратятся как о пропавшем?
- Ничего другого, пока не остаётся, Скопин вскрытие сделает, то да сё, думаю, что не менее двух дней ждать придётся, – сказал Хортов, и добавил, - а мы за то время, выясним кто из уголовных с гирьками балуется, да с тарантасом решим.
- Не прикидывали ещё про себя, за что могли уходить молодца? – не отставал полицмейстер.
- Ну за что игрока, могли так убить? – стал рассуждать Хортов – Сорвал где-то круглый куш, и не только одними ассигнациями, а чем посерьёзнее… Вот у проигравшего нервишки и сдали, и он либо сам гасило метнул, (если из уголовных) либо его хозяин, подал на то, условный знак. И вообще Мефодий Лукич, то, что труп мы обнаружили во фраке и брюках, наводит меня на мысль, что убили его сразу же в том помещении где играли, (но тогда там должны быть только свои люди) либо чуть погодя, и в ином месте…
- Ином месте? – искренне удивился Разорихин, невольно перебив подчинённого.
- Туфли, Мефодий Лукич, не идут они у меня из головы – задумчиво проговорил Хортов – Если убили сразу как встали из-за стола, то тело, погрузили бы в тарантас обутым (не босиком же они там, трефами по бубнам били?) а шинель дорогую, или шубу с шапкой, также скупщикам за хорошую деньгу, потом бы и сплавили… А тут чего? Сидит труп у ветлы, и без туфель? Где и при каких положим обстоятельствах, молодой мужчина, мог оказаться без обуви? В бане? Но тогда труп вообще лежал бы нагишом, чего уж мелочиться-то? – Хортов сцепил руки за спиной – Либо, при обстоятельствах, нам покуда неведомых, но именно эти пропавшие туфли, думаю и наведут нас на след в итоге!
- Что, так-таки и наведут? – усомнился Разорихин.
- Ну, не только они, гасило в первую очередь, но и туфли тоже! – уверенно заметил следователь, и продолжил, - Если убитый много выиграл, его могли на радостях напоить, да предложить поехать к девкам, или ещё куда. Но в этом случае, как правило просто грабят, а потом на неизвестных путан и сваливают, докажи потом поди! А вот если убитый являлся крупным и непоколебимым кредитором, тогда, убийство планировали заранее. Ну а далее, всё по рецепту, как говорится… Ну, и на самый уж худой конец, то бишь самая крайняя версия, убитый снимал жильё, вернулся домой, то-сё, а тут звонок в дверь, старый знакомый, или человек коему он доверял… Ну помните как по делу о подстроенной дуэли, с Карлушкиным случилось? Тоже, «своему» открыл… Ну вот, впустил, прошли в комнаты, тот скажем в домашних тапочках, переодеваться только собрался… Гость момент улучил, да гирьку и метнул. Затем в квартиру вошли сообщники, вынесли тело, и всё…
- И к какой же версии, склоняетесь вы? – спросил полицмейстер.
- Ко всем…
- Пожалуй, но для чего так далеко отвозить труп, аж за 20-ть вёрст от города? Не проще ли проехать две-три, да и скинуть в овраг с талым снегом, ищи потом, «Нигдей Никакоича!» - хмыкнул Разорихин.
- А я думаю, что убили-то его не в городе, а где-то в той местности, где труп и обнаружили. Там, не далее 15-ти вёрст, четыре имения стоят, но все семейные и многолюдные, это вряд ли они, - рассуждал сыщик – но ещё есть хутора, а в лесу зажиточные дома, вроде трактира, или постоялого двора с баньками, и так далее. Ведь не секрет, что многие господа, особливо молодые, коим прискучил город, иной раз и собираются в таких лесных домах, вроде как на охоту, а сами там, с бойкими бабёнками, отдыхают от общественной жизни. Вот в одном из таких домов, молодца нашего и пристукнули, на глазах у «дамы сердца». А так вы правы Мефодий Лукич, тащиться на тяжёлом тарантасе за 20-ть вёрст в темень, да такую, что ветер бешенный до четырёх утра выл, незачем, выкинули б в яры, и концы в воду! – закончил пояснение Хортов.
Полицмейстер подошёл к своему столу, налил себе воды из графина, неторопливо выпил, отставил стакан, и снова подошёл к подчинённому, глядя на того неким непонимающим взором.
- Восемь лет, Евпатий Гордеич, вы служите под моим началом, а я не перестаю удивляться вашим способностям, зацепляться казалось бы, за пустое место: у нас с вами из улик только надкусанная спичка, отсутствие обуви, да уверенность в орудии убийства, а вы, фактически сплели не отходя от стола, уже пару правдоподобных, и логичных версий! Лесные дома, – лицо Разорихина слегка помрачнело, и он, глядя Хортову почти в лицо, негромко дополнил сведения – Верстах в 26-ти от города, в лесу, стоит так называемый Охотничий домик. Ему лет 50-т, срублен из дуба ещё при Екатерине, императрице нашей. Домик сей, изнутри здоров, что помещичья усадьба. Там, вместе с горницей, кухней и прочим, где-то 12-ть комнат, три печки, крыша высокая с большим чердаком. Банька длинная, на два отделения, постройки разные рядом. При доме смотритель с собаками, лесничий иногда дичинки приносит… Так вот, в том доме, наше губернское начальство, любит иногда отдохнуть от семейных тягот, - голос Разорихина стал ещё тише – а также просто состоятельные господа, с прислугой и девками… В связи со всем этим, Евпатий Гордеич, хочу я вас упредить: коли нити дела, вас в тот, домик приведут, не могите лезть туда сами, не поставив в известность меня. Коли случиться так, мы с вами, вначале всё взвесим, и только уж затем, чего-либо предпримем. Возможно, к Гончарову придётся обращаться, но сами там, своей волей, ни-ни! Если в этом деле, кто из высокого начальства замешан окажется, то решать его, придётся по-иному… Вы, мне обещаете?
- Даю слово, на рожон не лезть! – так же тихо, ответил Хортов, и был наконец отпущен в свой кабинет, где его уже поджидал Аристарх, распивающий чай с баранками. Помощник, выслушав от шефа все подробности открывшихся перспектив дела, отставил пустую чашку, и многозначительно заметил.
- Ну ничего себе, домик с девками, весело… шеф!
- Весело брат, а чего же горевать? – в тон ему, согласился начальник – Разорихин наш растревожился излишне, большое начальство здесь не причём… К примеру, его превосходительство, господин губернатор, Евграф Никитич наш. Ну с кем бы он, поехал туда кутнуть? С вице-губернатором, председателем палаты какой-нибудь, да с тем же Разорихиным! Ну, курьеры при них, два-три, для побегушек, всё! Бабы не в счёт… Никаких игроков, с ветру пришлых, туда бы не пустили, Аристарх! А вот генерал какой-нибудь, из богатых самодуров, с товарищами да холопами своими, вполне мог пригласить, этак широким жестом, (Хортов показал рукой) метнуть банчик, кого-то из своих знакомых игроков. Также богатый помещик, но с другой стороны, – Евпатий скрестил руки на груди, присел по привычке на край бюро со звенящими часами – опять же не из города: начальство среднего уровня, столоначальники, прокурор с судейскими (не дай бог конечно) Да на худой конец, просто состоятельный человек, но с дурными манерами, проигрывать не любит, или нервишки шалят… Словом, тревога нашего Лукича напрасная, тут обычная, сволочная аристократия сработала. Могли и как от кредитора избавиться, могли из идиотской ревности, но последнее, скорее из области идиотского романа… В общем, любезный мой друг, вариантов здесь на любой вкус!
- Урусова с Шумельским, будем впрягать? – чуть склонив голову на бок. спросил Аристарх.
- Да, братец, придётся припрячь, но не ранее того, как установим личность покойника, а пока вот что: лети-ка ты в нашу канцелярию, в архив, и собери мне все данные о тарантасах уезда и их владельцах. Думаю, что управишься ты быстро, это ж не пролётки с бричками, верно и двух десятков не наберётся – прикинул в слух Хортов, а про себя сказал что займётся картотекой, и поглядит кто из уголовных, гасилом мается, а затем сходит в город, и посетит парочку своих агентов, наиболее осведомлённых о делах преступного мира.
Аристарх молча кивнул, поправив свой галстук чёрного цвета, хорошо смотревшийся на фоне добротного, серого сюртука. Хортову, так же не было нужды переодеваться, на службу, он пришёл тоже в сюртуке, но тёмно-синего цвета.
- За дело, друг мой! – легонько бросил шеф, и через минуту уже возился в картотеке, а Аристарх, торопливо подхватив со стола записную книжку и карандаш, торопливо пошёл в канцелярию, рутина…
Преступлений связанных с применением весовых гирь вообще, в картотеке оказалось немного. В основном, на территории губернии, использовали весовые гирьки в один фунт (400гр) но, как обычное ручное оружие, также носимое в карманах. Для упрощения задачи, вначале Хортов тщательно изучил свой уезд. Ежегодно, по уезду совершалось 12-15 преступлением с применением таких гирек, из них две трети, приходилось на городские низы, (выяснение отношений между собой) и третья часть, приходилась уже на чистую уголовщину: нападение на ночных прохожих, церковные кражи, ограбление торговых лавок, или купцов да проезжих на больших дорогах. Но, гасилом, за все восемь лет что Хортов прослужил в сыске, пользовалось всего шестеро преступников. Именно шесть лет назад, Евпатий Гордеич, в единоборстве взял своего первого «гасильщика». Тогда, спасли ловкость и армейская выучка: гасило на кожаном ремешке, пролетело пальца на четыре от правого уха, а дальше, преступник был обездвижен парой болевых и удушающих приёмов.
После этого, следователь во что бы то ни стало, захотел овладеть этим оружием в совершенствии, и через несколько месяцев упорных тренировок, уже мог метать его как из под низа, так и сверху, да из любого положения вообще, смотря по тому, что было надобно: захватить убегавшего за ногу или руку, выхватить из рук оружие, или захлестнуть его за шею. При чём для этого, не нужно было раскручивать гасило над головой, мощный прямой бросок, за счёт веса гирьки, сам захлёстывал нужную часть тела.
Хотя некоторые преступники, для особого устрашения, раскручивали гасило над головой, до характерного, леденящего кровь свиста. Впрочем, на Хортова, такие устрашения не действовали. За последующие годы, он с командой, обезвредил ещё троих гасильщиков. Одного он просто пристрелил, а двоих взяли в схватке ребята. Евпатий, сам ходил на операции с гасилом около трёх лет, но потом ему это наскучило, но навыки остались. И теперь, только двое преступников с этим оружием, иногда мелькали в сводках происшествий по городу и уезду.
Наум Лунгин по кличке Чёбот, из беглых солдат, и Кирьян Глухов, по прозвищу Глушак, из мещан. Обоим было где-то по сорок лет, и по несколько сроков отсидки да побег. Эти двое, пока ускользали от полиции, хотя Евпатий Гордеич хорошо знал обоих в лицо, имел счесть участвовать в погоне за ними, но увы, пока неудачно. Однако и сами гасильщики, отлично зная своего основного врага, не горели желанием встречаться с ним, ибо спаслись они из его рук, действительно что называется чудом.
- Так, значит Наум Лунгин-Чёбот, или Кирьян Глухов-Глушак, - пробормотал Евпатий, закончив изучать карточки. Переписав себе данные тех, с кем могли общаться преступники,
Хортов решил навестить двух своих особо ценных агентов, коих он тревожил очень редко, а случалось, что они сами присылали ему сведения. Подумав и осмотрев свой наряд, сыщик всё же решил сменить облик, и сходив в особую гардеробную, вышел оттуда в длинном и потёртом чёрном кафтане без кушака, сморщенных гармошкой истоптанных сапогах облезлого вида, невысокой меховой шапке, очках с фальшивыми стёклами на носу, и вязанном сером шарфике, небрежно намотанный под воротник. Естественными остались лишь чёрные с проседью усы, да такой же кручёный вихор, выбивавшийся из-под шапки. Хортов молча вышел из участка, сунул руки в карманы, и неторопливо пошёл по тротуару, собираясь поймать извозчика, где-то через четверть часа.
Первый из особых агентов, жил на неприметной улочке с дощатым тротуаром, где среди одноэтажных домов разного вида, возвышался единственный двухэтажный «небоскрёб» из жёлтого кирпича, с жестяной крышей. В нём, на втором этаже, в 11-й квартире и жил 33-х летний мещанин, Михей Горшенин, пробивавшийся игрой в карты, да незаконными делишками средней руки, на коих, сыщик его как-то и сцапал, и предложил работать на себя. Михей Горшенин, много кого знал в уголовном мире, и мелкой сошкой не был,(таких у Хотрова и без того имелось достаточно) а посему знал много всего, подозрений у сообщников не вызывал, и приносил губернскому уголовному сыску, большую пользу.
Евпатий поднялся по массивной, но зашарпанной деревянной лестнице, и подойдя к двери с написанным мелом номером «11» привычно подёргал шнурок звонка. Донеслись торопливые семенящие шаги, и голос женщины лет сорока, деловито осведомился.
- А кого вам надо?
- Михей дома ли? – лениво спросил Хортов.
- А он на што вам?
- Я деньги ему принёс, долг в 300 рублей! – соврал следователь. Женский голос восторженно ахнул.
- Ой!.. А он с час назад ушёл…
- А куда ушёл-то? Деньги мне куда несть? – деловито переспросил «должник» - Я ить как принёс, так и унесу, пропью, а потом на тебя покажу, «Мол приносил, а баба твоя, скрыла, где ты был» Ух Михей и вожгёт тебе леща!
- Дык я скажу уж – торопливо затараторила баба, - у Фетиньи он, у Кожиной, полюбовницы своей, она на Губернаторской живёт, где свечной завод, батюшка Никодим держит!
- Ладно баба, понял я всё, поеду туда, отдам деньги! – Хортов развернулся, неторопливо спустился вниз, и вышел на улицу. На сей раз, извозчика он поймал быстро, и со всеми передрягами, заторами да отставаниями, уже через пол часа стучал в окно Фетиньи Кожиной, про которую Хортов слышал, но не знал адреса. Хозяйка мелькнула в окне, сыщик махнул ей рукой, выйди мол! Через пару минут, входная дверь приоткрылась, и на пороге выросла румяная толстушка, в наброшенной на плечи шубе.
- Тебе чего, мил-человек? – оглядывая посетителя, спросила Фетинья.
- Михея позови, я знаю, что он у тебя! – сплюнув на грязный снег у порога, делово проговорил Хортов, держа руки в карманах.
- А на что он тебе? Опять в какую непотребщину его затянуть удумали? - грозным голосом переспросила баба, храбро глядя на подозрительную личность.
- Денег я ему должен, вот, принёс отдать, зови давай, он ждёт эти деньги! – усталым гласом пояснил Хортов, склонив голову набок.
- Ладно, счас позову, он чай пьёт – уже более миролюбиво заметила хозяйка, скрываясь в доме. Через минуту, на порог резво было выскочил среднего роста худощавый субъект во фраке тёмного цвета, и накинутой поверх, гражданской шинели, но без шапки, успевши только с некой радостью поглядеть на карманы неизвестного, но тут, до боли знакомый голос, рассеял все надежды как дым.
- Михей, шапку-то надень и выйди, задание тебе есть…
- Вы?! – тихо охнул Горшенин, и сразу исчез обратно, чтобы через минуту, сбежать по порожкам в сдвинутом на затылок, низком цилиндре. Отошедши шагов на десять, и став у какого-то закопчённого лабаза, провели меж собой, короткий диалог.
- Значит так Михей, ты что-нибудь про убитого за 20-ть вёрст от города слыхал? – задал первый вопрос Хортов, следя глазами по сторонам.
- Это вы про тело благородного человека, что к доктору Скопину утром привезли? Слыхал, слушок уже побежал – полушёпотом ответил Михей.
- Ну, значит меньше слов будет – кивнул следователь, и продолжил – Убитый, по всем приметам игрок, и игрок не плохой. Убили скорее всего за деньги, или чтоб долгов не отдавать. Но личность мы выясним, это не сложно. Ты, про Охотничий домик времён императрицы Екатерины что-нибудь слыхал?
- Это про тот, что у чёрта на куличках? – переспросил Михей, и поёжившись ответил – Ну слыхал, как же не слыхать, там наше губернское начальство отдыхать любит – понизив голос ещё больше, заметил Горшенин.
- Верно брат, верно. Домик тот, в 26-ти верстах от города в лесу, а труп, за 20-ть вёрст, у реки нашли, - далее. визитёр упомянул про хутора в лесу, и постоялый двор на проезжей дороге, и спросил агента, что ему о сём ведомо? Про хутора, Михей ничего сказать не мог, их там дескать десятки, а вот постоялый двор, место знакомое. Некоторые ловкачи, по сговору с хозяином, завлекали на игру проезжих простаков, и обыгрывали в чистую. Но сам Михей, поклялся, что там не был…
- Так вот Михей, допивай свой чай, и вызнай мне, кто из молодых и сильных игроков, на днях из города выехал, да и пропал. Узнай с кем именно и куда выехал, кто у кого в больших должниках ходит, и ещё одно Михей – голос сыщика стал чуть суше – узнай кто из лихих людей, гасилом балует. Двоих я знаю, это Чёбот и Глушак. Про них выведай, на себя ли ребятки трудятся, или хозяина нашли, всё понятно?
- Понятно, Евпатий Гордеич, не впервой, - без радости, но и не трясясь, ответил Горшенин – сделаю всё, что в моих силах…
- Я, тебя не тороплю, мне важен результат, работай Михей! – Хортов дружески хлопнул его по плечу, и развернувшись, пошёл прочь от дома, чтоб навестить второго своего важного агента, служившего половым в одном из трактиров с неясной репутацией…

Х Х Х

Трактир куда сейчас заходил Евпатий Гордеич, слыл в этом уголке города, местом так на сяк; здесь хорошо и недорого кормили на первом этаже, а на втором, имелось даже восемь комнат для проезжающих, но за столами порой открыто играли в карты, а в комнатах, промышляли две-три девицы не тяжёлого поведения, и всё это вместе, часто оставляло доверчивых господ с порожними карманами. Случались тут даже и кражи, скандалы с драками в номерах, однако обходилось всё заурядным матерным лаем, подбитыми глазами, или парой выбитых зубов, в общем и целом, пустяки для квартального надзирателя. Убийств, изнасилований, или даже изнасилований с убийствами, тут не происходило, хозяева заведения, меру знали…
За столами было довольно светло, большие окна давали много света, ну и недостатка свечей в подсвечниках, не наблюдалось. За стойкой, покачивалась пока ещё не зажжённая масляная лампа, а на самой стойке, блестел начищенной бронзой, трёхсвечный канделябр. Заведение как заведение, но ухо лучше держать востро.
Евпатий сразу приметил своего человека, рослого парня лет 26-ти, с русыми, аккуратно подстриженными волосами, и небольшими усами. Полового все звали Игнашкой Сутулым, хотя почему его так прозвали, никто не понимал, парень ходил прямо и не горбился. Но надворный советник Хортов, знал его как Игнатия Лодыжкина, что в свою смену – половой в трактире, а после, промышляет продажей поддельных золотых часов и украшений, всякого рода ротозеям, несведущим купчиками, или их ещё менее сведущим, жёнам и сестрицам. Часы, имели сверху золотой оклад не толще листа бумаги, который умельцы вроде Сутулова, подгоняли так тонко и плотно, что только ножом и можно было определить подделку.
В воровской среде города, такой товар прозывался «часы с окладом», а острословы добавляли «с накладом». На одной из таких операций, Сутулый и погорел. Через нужного человека, он узнал, что некий заезжий купчик из соседнего уезда, ищет недорогие золотые часы, и уже пару раз, обедал в трактире, да похваливал. Долго ли коротко ли, но Сутулый вскоре уже имел беседу с бородатым купцом среднего роста, но крепким на вид. Купец намекнул что часов ему надо много, а на вопрос Игнашки «Сколько много?» купец ответил, что взял бы разом штук шесть, но уж и продавец бы того, цену сбросил…
- Сделаем и шесть! – коротко пообещал Игнашка, и сговорился с купцом что на другой день, он придёт к нему в меблированные комнаты, где тот жил. Каково же было удивление и почти смертельный испуг трактирного слуги, когда, придя в номер с небольшой картонной коробочкой с заветными часами, по осмотру которых, купец вдруг плавно отклеил усы и бороду, и наставив на мошенника невесть как появившийся в другой руке двуствольный пистолет, спокойно произнёс.
- Полиция, ты, арестован!
Когда же Хортов представился, Игнашку со страха прошиб холодный пот; как и все люди его профессии, он слышал о тогда ещё частном приставе Хортове, который «самый страшный из сыщиков». Долго не мытарясь, Евпатий Гордеич, предложил Сутулому выбор или-или, Игнашка сник лицом, но выбрал сотрудничество, собственноручно подписав соответствующее обязательство. Часы в тот раз, сыщик позволил ему забрать, и пообещал не перекрывать возможность заработка, но в обмен на те сведения, которые Хортов потребует, или Сутулый сам чего-либо услышит. С тех пор и пошло у них сотрудничество, и надо сказать, что Игнашка, свой хлеб отрабатывал хорошо: немало коллег по цеху, конкурентов и даже тяжких преступников, с его помощью, пошли любоваться красотами Сибири и даже дальше.
Хортов приметил небольшой свободный столик, и присев за него, не снимая шапки (тут многие так сидели) щёлкнув пальцами в сторону Игнашки, громко позвал.
- Эй, человек! Половой, подь сюды, прими заказ! – только такой репликой, сыщик если приходил в кабак, подзывал своего агента, и Сутулый услыхав эти слова, моментально летел к нужному столику. Подскочив и теперь, Игнашка замер в характерной позе «Чего изволите?» В полголоса, менее чем за минуту, Хортов посвятил его в суть дела, а затем уже чуть громче, сделал заказ.
- Четушку коньячку в графине (300гр) и жаркого с луком!
- Сию минуту сделаем-с! – кивнул половой, и убежал. Народ кругом гулявой, бедовый, вон потаскушка здешняя размалёванная, уже подцепила какого-то полнощёкого, глуповатого на вид барчука, да повела на верх. В углу, громко гогоча, пили водку да бились в карты, типажи явно уголовного мира. А вон и пара чиновников из Дома присутственных мест, недурственно обедают, да флиртуют с другой здешней красавицей, трактир жил и поживал!..
Когда Игнашка принёс заказ, и неторопливо выставлял его с подноса на стол, сыщик так же тихо, дал агенту задание, такое же, что часом ранее, получил Михей. Сутулый, коротко бросив «Всё сделаем-с!» отошёл к другому посетителю, а Хортов, неторопливо и с аппетитом, принялся пить да закусывать…
Когда начальник сыскного вернулся в Управу, и переодевшись обратно пошёл в свой кабинет, тот оказался заперт, что означало задержку Аристарха в архиве. «Наверное забюрокрачено там у них всё изрядно!» отпирая дверь своим ключом, коротко подумал полицейский. Сев за стол, он достал из кармана свою серебряную с оленем табакерку, и вдохнул пару щепоток. Приятный аромат слегка взбодрил душу, и настроение, и он убрал табакерку обратно, подумав при этом, что доктор Скопин тоже задерживается со своим заключением, может к больному вызвали? Размышляя так про себя, Хортов откинулся на спинку стула, и скрестил руки на груди. Не прошло, впрочем, и пары минут, как в приёмной раздался торопливый знакомый топот, и вошёл Аристарх с папкой под мышкой. Подойдя к столу начальника, он, устало выдохнув сел на стул, и протянул Евпатию Гордеичу, папку, которую тот плавно принял, и положив на стол, сразу же заглянул в неё.
- Восемнадцать тарантасов у нас в уезде шеф, из них в городе пять, - чуть поморщась, пояснил помощник, по виду которого, читалось о нелёгком его труде, в архивных дебрях.
- Чудесненько – чуть сдвинув брови, заметил на это шеф, просматривая бумажки – будет работёнка у нашей команды, ширина шины искомого тарантаса, два вершка (более 8см) это пока главная примета, а там и о владельцах сведения соберём.
- С агентами-то виделись? – спросил Аристарх.
- А то как же? С обоими, заодно и закусил хорошенько – не отрываясь от листа ответил шеф, и продолжая читать, добавил – думаю, результат будет…
Затем, после прочтения всего, Хортов закрыл папку, и подняв взор на помощника, попросил.
- Ты Аристарх тоже, давай, вечером навести парочку своих шпионов, да и припряги их, авось у тебя и выгорит…
Аристарх тут ответил, что непременно всё исполнит, а пока суть да дело, шеф решил что надобно проверить владельцев тех пяти тарантасов, что жили в городе. Кем же оказались эти владельцы?
Первым в списке, значился некий дворянин Львов, Сергей Сергеич, 29-ти лет, сын небогатого помещика. Проживал господин Львов в Чиновничьем переулке, в доме№7. Чем жил сей дворянин, в бумаге не уточнялось. Следом, шёл настоятель церкви святого Николая, отец Анисим Туруханов, 54-х лет, живущий на улице Пожарной№41. Третьим владельцем подозрительного экипажа, являлся купец 3-й гильдии, Самсон Пафнутьевич Лукошин, 44-х лет, дом которого под номером 19-ть, стоял на улице Лесной.
Четвёртым, оказался чиновник из канцелярии Коммерческого суда, учреждения, которое занималось купеческими сделками, исками городских и иногородних купцов, и лиц иных сословий. Суд этот, рассматривал дела, не превышающие по иску 500 рублей. Иные дела, подлежали апелляции в правительствующем сенате. Коммерческий суд состоял из председателя, четырёх членов и одного юрисконсульта (докладчик или секретарь). Члены такого суда, выбирались купцами из своей среды. При суде состоял и прокурор. Фамилия чиновника этого суда, как бы соответствовала должности, Улиткин, Софокл Емельянович, 43-х лет от роду, обретавшегося в квартире№17 в доме№41, по улице Копытинской, это была почти окраина города по северной стороне.
Завершал реестр владельцев обычного транспорта, мещанин Матюхин, Пётр Каллистратович, чей дом под номером 21-м, находился на улице Мещанской, близ мучного лабаза, купца Болошенко. Все жили в разброде по городу, но Евпатий Гордеич не стал торопить события и разделять силы.
- Летим-ка братец с тобой вместе, и постараемся до темноты всё осмотреть, и всех опросить, собирайся! – поднявшись из-за стола приказал шеф, и Аристарх молча встал, и пошёл одеваться.
- Дежурный! – громко крикнул Хортов, и когда тот сей же миг явился, потребовал - Экипаж на выезд! Марш-марш!
- Слушаюсь! – козырнул дежурный, и тотчас же испарился из глаз.
Первым, полицейские навестили дом №7 по Чиновничьему переулку, средних размеров деревянное строение с забором, воротами, высоким крыльцом и затейливой резьбой на окнах. На звонок, вышел на порог сутуловатый дворовый человек плебейской внешности, с длинными седыми баками, одетый в поношенный барский сюртук синюшного цвета, и белые застиранные штаны в затёртых пятнах. На вопрос о хозяине, дворовый с почтением ответил, что Сергей Сергеич, с час назад на извозчике укатили, визиты в город делать.
- А тарантас у твоего барина цел ли? – спросил вдруг Аристарх.
- А как же ваше благородие, ему не быть целу? – равнодушно ответствовал дворовый – Вон, в сарае, рядом с конюшней и стоит…
- Давно ли барин твой, на нём выезжал? – это спросил уже Хортов.
- А с месяц назад, когда к батюшке в деревню ездил, нужда в деньгах пристала, мы и поехали! – показал дворовый.
- Так ты и за кучера можешь быть? А лошадок у вас сколько? – снова спросил Аристарх.
- И за кучера могу, с юности ещё, когда старого барина возил, а лошадок у нас две!
- А покажи-ка ваш тарантас, любезный! – приказал Хортов, и слуга охотно повёл полицейских в сарай. Экипаж оказался довольно средним: кузов искусно сплетён из пожелтевшей лозы, размер шин подходил, но тарантас оказался полу рессорным, то есть два задних колеса имели рессоры, а разыскиваемый экипаж, рессор не имел вовсе. Да весь вид запылённого, частично заваленного хламом экипажа, говорил, что выезжали на нём, явно не на днях. Однако о личности хозяина решили уточнить у соседей.
Ничего, впрочем, примечательного или неприятного, сыщики не узнали. Живёт доходами с имения родительского, тут подрабатывает переводами, игрой в карты, и мечтает о выгодной невесте.
Затем, поехали к отцу Анисиму, настоятелю храма св. Николая. Батюшка недавно вернулся домой, в просторный, на две печи рубленный дом, и тарантас показал охотно. Ширина его колёс чуть уступала искомой, да и сам тарантас оказался с кожаным кузовом и двух рессорным. Священник только вчера ездил на нём к брату за восемь вёрст от города, но это, уже было не интересно… На вопрос батюшки что стряслось, Хортов не моргнув глазом, ответил что на днях, на похожем экипаже, бежала девица с любовником, прихватив всё столовое серебро на 12-ть персон!
- Страсти-то какия! – ахнув, перекрестился батюшка.
С купцом 3-й гильдии Самсоном Пафнутичем Лукошиным, всё вышло несколько иначе. Младший его сын, 19-ти летний Семён, две недели назад поехал на тарантасе с двумя верными людьми путешествовать, или как он сказал отцу, «Русь поглядеть»
- Не способный он к купеческому делу оказался, что тут поделаешь? - горестно сообщил Лукошин, и спросил, что полиции, так надобен стал его тарантас?
- Да просто угнали третьего дня один такой, вот и шарим! – небрежно бросил Хортов, и для порядка уточнил, не рессорный ли у него экипаж? Оказалось, что не рессорный, но кузов деревянный, изнутри обит кожей. Прошлись как водиться по соседям, и узнали, что Семён его блажной, всё чего-то ищет, книжки читает, а папаша его живоглот.
Чиновник из канцелярии коммерческого суда, Улиткин, Софокл Емельянеович, как раз только и приехал на своём не рессорном, кожаного кузова тарантасе со службы, и клятвенно уверил полицейских, что по мимо службы за последние дни, он никуда из дому не выезжал!
- Кто это может подтвердить? – подозрительно глядя на оробевшего чиновника, спросил Хортов.
- Да кто угодно, господи! – уверенно выдохнул Улиткин – Соседи вот могут, дворник опять же. он каждое утро меня видит!..
- Аристарх Сергеич, будьте любезны, опросите соседей! – попросил следователь, и спустя сорок минут, алиби чиновника было полностью подтверждено шестью соседями и дворником.
- Вы свободны! – обрадовал того Хортов, и тут же отбыл к последнему адресату, мещанину Матюхину, Петру Каллистратовичу. Тут, до простоты всё вообще оказалось скучно и неинтересно, ибо тарантас его, уже третий год как пылился в сарае без передних колёс.
- Всё руки не доходят починить! – вздохнул мещанин, и даже не стал спрашивать в чём дело…
В Управу, коллеги воротились уже в сумерках. Уже пришло заключение доктора о вскрытии, не сказавшем, как и ожидалось ничего нового, и попивая свежий чай, Евпатий Гордеич задумчиво заметил.
- Не будем мы посылать Урусова и Шумельского по уезду, оставшиеся тарантасы проверять, нету в том нужды – Хортов отставил чашку, и стал пояснять – Ясно как день что игроки, в том числе и жертва, укатили в тот день на развлечения, сидя в обычных экипажах, тарантас больше для дальних поездок подходит. А вот убив жертву, тело его повезли на тарантасе того, в чьём доме, и было совершено преступление!
- А почему не на обычной телеге? В ту ночь что была, самое на телеге и катать трупы к реке – поинтересовался Аристарх.
- Скорее всего грузили наспех, во что было, а телега, могла уже быть чем-то нагружена, например дровами! – предположил шеф, и продолжил – Убийцы здесь, в городе, опознаем труп, считай четверть дела сделаем, далее знакомства по цепочке, варианты, и как говорят в театре, занавес господа, тушите свечи!
- Это хорошо если родственники быстро тревогу поднимут, да тело опознают, а то ведь есть такие повесы, что неделями и дома не живут, и родители давно на них рукой махнули! – опасливо предположил Аристарх.
- Даже если и наш такой, то мы его всё одно скоро узнаем – возразил Хортов – через того же Яшу нашего, свет-Маклюхина. Я пожалуй навещу его в клубе, или где он там может быть вечером, - Евпатий Гордеич, сложил руки на стол – полагаю Аристарх что суток через двое, не считая этих, мы узнаем имя убиенного, ну, и всё о нём. Агентура и слухи, даже раньше безутешных родственников, всё расскажут нам об убиенном!
Пожав плечами, помощник согласился с доводами шефа, ведь благородный человек легче находиться, чем кто-то иной…
Их разговор прервался появлением полицмейстера, который с выражением некоего облегчения, молча взяв стул, подсел к собеседникам, и обратился напрямую к Хортову.
- Евпатий Гордеич, вы давеча утром изложили мне чрезвычайно стройную версию возможного преступления в лесном Доме, куда повадились ездить разные чины, и вы конечно не забыли мою просьбу, касаемую их?
- Разумеется Мефодий Лукич, я всё помню, если что, сразу к вам… - начал было Хортов, но Разорихин успокаивающе махнул рукой.
- Все наши высокие чины, последний раз, посещали тот дом, с месяц назад, так что с этой стороны, опасность снята, работайте, но аккуратно – улыбнулся в баки полицмейстер – прочие столоначальники, председатели палат, судейские, головы там всякие, народ хотя и не такой величины как вышеперечисленные, но кое-какой вес имеют, тоже могут ужалить, так что не спать в секрете, господа!
- Так я их Мефодий Лукич, не по весу если что, за шкирку возьму,а как в законе прописано-с! – в своей манере ответил Евпатий.
- Это конечно! – чуть хмыкнув, согласился полицмейстер, поднимаясь со стула (оба подчинённых поднялись следом) – Ну-с, господа, о главном я вас упредил, так что работайте спокойно!
После этих слов полицмейстер попрощался, пожелал удачи, и тихо покинул кабинет.
- Это если я правильно понял шеф, основные тузы да короли вне игры, и мы можем копать относительно спокойно? – догадался помощник.
Шеф согласно кивнул, и коротко пояснил, что была опасность причастности к делу первых лиц губернии, что могло бы вызвать сильные осложнения, вплоть до привлечения генерал-губернатора и полковника Гончарова, но теперь ничего этого слава богу не нужно.
Аристарх облегчённо выдохнул «Однако!» и по привычке уже, справился о дальнейших действиях на сегодня. Уже стоя у вешалки с одеждой, шеф напомнил помощнику, что на нём, ещё его агентура, из коей надобно припрячь к делу хотя бы двоих, но самых шустрых и надёжных.
- А я, братец, полечу во мрак и холод, искать Яшу Маклюхина, - уже застёгивая шинель сказал о себе шеф – и если не поймаю его в клубе, то буду рыскать по городу, пока не найду, и поведу сним познавательный, душевный разговор… ну, двинулись что ли? – спросил Хортов, уже совсем одевшись.
- Двинули! – улыбнувшись кивнул помощник.

Х Х Х

А на улице уже заметно похолодало, Хортов даже чуть приподнял меховой воротник своей гражданской шинели, плотнее натянул тёплую шляпу, и неспеша пошёл до извозчичьей биржи, ловить лихача, идти пешком в клуб в мерзкую мартовскую погоду, следователю не хотелось.
… Клуб, гудел внутри, как и полагалось весельем. За игорными столами бились бубны с пиками, звенело золото по сукну, тяжело хлопались пачки ассигнаций, резко но приятно стукались костяные шары в бильярдной, играли музыканты близ буфета на первом этаже, где так же как и на улице, имелась своя эстрада, площадка для танцев, различная мебель для зевак и отдыхающих, пальмы в кадках, и цветы, в пузатых, ведерных вазах, и даже небольшой мраморный фонтан с разноцветными искусственными рыбками (первое время напустили было живых, но кто-то из гостей вылил в фонтан несколько бутылок водки «угостить рыбок» и они всплыли кверху пузами). Хортов оставил шинель и шляпу в гардеробе, а сам, с тростью в руке, неторопливо начал обходить комнаты. Среди пёстрой и шумной толпы дам и кавалеров, начальник сыскного был вскоре узнан, и весть об этом моментально разлетелась по всем уголкам клуба, и некоторые гости его, затаились в ожидании чего-то такого, но большинство остались безучастны, пришёл и пришёл, значит нужно ему!
Евпатий коротко отвечал на приветствия, но от разговоров пока уклонялся. Он незаметно посетил и картёжные столы, и бильярдную, но нигде покамест Яшу Маклюхина не приметил, не было видно даже его «хозяина» Петра Горшенина. Один из знакомых лакеев, за серебряный двугривенник, рассказал сыщику что этих двоих, сегодня здесь покамест не видели, но не исключено что они вот-вот будут, время-то совсем не позднее. Пару секунд подумав, Хортов прошёл в буфет, где все столы оказались заняты, но он впрочем и не собирался здесь рассиживаться. Взяв себе пузатенькую рюмашку коньяка, он отошёл от стойки, и тут же, возле одной из колон, на стульях, увидал давних знакомцев, ловкачей-картёжников, Левадского и Казначеева, что всегда держались вместе. Ловкачи тоже узнали строгого начальника, и под его взглядом, плавно поднялись с мест.
- Ба, Евпатий Гордеич, какими судьбами к нам? – с натянутой улыбкой вопросил Левадский, а Казначеев, молча кивнул в знак приветствия.
- Так служебными голуби мои, исключительно служебными – отпивши глоток, ответил следователь, и продолжил – а вы-то как к месту мне встретились, на ловца как говориться и зверь!..
- Мы?! – искренне удивившись, переглянулись ловкачи – Помилуйтье, Евпатий Гордеич, вы ж нас хорошо знаете! – воскликнул было Казначеев.
- Знаю – согласился Хортов – знаю, что за стол никого насильно не тянете, и сопляков белогубых на папенькины деньги не поддеваете… именно потому, братья-разбойники, вы и на свободе до сих пор, а не в каталажке! – улыбнувшись, закончил мысль следователь.
-Но, тогда для какого дела мы вам понадобились-то? – осторожно осведомился Левадский.
- В ближайшие два-три дня, вы сможете понадобиться как свидетели, - начал было Хортов, но вдруг осекшись на полуслове, подумал, «Вот ведь чёрт, и как мне это сразу в голову не пришло? Это же шанс!» но вслух, быстро проговорил – Хотя господа-игроки, тянуть тут думаю незачем, завтра к 10-ти утра, подходите к больнице доктора Скопина, там в морге, вам будет представлен на опознание труп молодого человека, лет 22-23-х…
- А почему нам? – оба разом, но тихими голосами, спросили ловкачи, заметно побледнев.
- Ну, вы же наверняка уже слышали о трупе у реки, в 20-ти верстах от города, что вчера обнаружили, а мы, нынче по утру в город привезли? – отпив коньяку, спросил полицейский.
- Ну наслышаны, конечно, ещё в обедах, а только мы-то тут при чём? – снова шёпотом переспросил Левадский.
- По всем приметам, убитый, игрок, и игрок ловкий, хотя и молодой. Игра была то ли в лесном Доме, куда высокое начальство любит заглядывать, либо на постоялом дворе, что на проезжей дороге, в лесу стоит - Хортов пристально поглядел на обоих ловкачей – Два дня назад, или может три, никто из ваших на большую игру в те края не собирался? Припомните господа; высок, статен, лицом пригож, волосы светлые, пальцы холёные, тонкие, но крепкие, как у вас. Возможно, служит в одном из присутственных мест.
- Ну, так сразу сказать трудно, подобная внешность у многих наших знакомых, - неуверенно заметил Казначеев, на что полицейский попросил его не расстраивать себя излишне, а завтра на опознании трупа, всё и разрешится.
- Да, господа, - обратился с последним на сегодня, к ним вопросом Хортов, - а вы Яшу Маклюхина, с его «монсиньёром» не видели?
- Нет пока, не было этой парочки – уже обычным голосом стал отвечать Казначеев – Горшенин этот, чудом только в книжечку не записан; не успеет дурак один вексель погасить, а уж два других выпишет…
- Но держит себя так, что это он кредитор, ему должны! – ухмыльнувшись добавил Левадский.
- Ну это на господина Горшенина похоже – согласился Хортов, и сказав старым приятелям что, пожалуй, задержится здесь, отпустил обоих с миром, напомнив, чтоб не забыли про завтрашнее опознание. Сыщик решил покрутиться тут ещё с часок, и коли Яша не появиться, то ехать искать его по городу. Едва он только отошёл от колонны на несколько шагов, как тут же был приветливо окликнут с крайнего, щедро уставленного заказными яствами столика, густым и хрипловатым басом, отставного артиллериста, Кондратия Андреевича Брызгина, пригласившего доброго приятеля, выпить-закусить. Делать было нечего, армейское братство звало, и Хортов предложение принял, предупредив только что он на службе, на что отставной капитан, хыхыкнув заметил, что Хортов волен пить вина столько, сколько позволяют обстоятельства.
- От пары бокалов, вам хуже не станет, а кушать, зато можете от души! – щедро сверкнув глазами, заметил тучный помещик.
- Ну, как поживаете теперь, выдав своих амазонок замуж? – отвлечённо спросил Хортов, слегка закусывая чем-то вкусным. Лицо Брызгина, шевельнув всей своей растительностью разом, приняло неопределённый оттенок, а глас, не излучающий особой радости, выдал следующее.
- Выдать-то я их выдал, и недели полторы наслаждался тишиной и покоем, не считая небольших перестрелок с женой, и стычек на аванпостах со свояченицей. Последняя, кстати, от нерегулярного безмужества, совсем сбрендила, и завидуя племянницам, теперь осаждает княгиню Штыкову, чтобы та, ей мужа нашла, и вроде эта римская фурия намекала, что дело сложено – шевельнув пятернёй, добавил помещик. Хортов оценил про себя оригинальность выражения «от нерегулярного безмужества», но собрат по оружию, продолжал.
- Но с некоторых пор, молодые стали не реже одного-двух раз за неделю, наезжать к нам в гости, – нахмурившись от чего-то, Кондратий Андреич подцепил на вилку здоровенный ломоть слезящейся, розовой ветчины, и шлёпнул себе на тарелку – и всё бы ничего Евпатий Гордеич, дело такое, но – Брызгин приподнял нож – то ли ведьма, то ли чёрт наворожили, то ли доля моя такая оказалась, но вышла оказия!.. Почитай всякий раз, молодые, (верно по сговору) нападают на нас с женой всеми разом, а в тылу, на моих коммуникациях, действует мне на нервы римская фурия, свояченица!..
Евпатий предчувствуя комичность истории улыбнулся уголками губ, и не ошибся.
- … И вот что выходит-то у меня, любезный, Евпатий Гордеич, - пластуя ветчину, подошёл-таки к сути Брызгин – дочек у меня три, зятя, три, свата три, но двумя делать нечего, оба мерины с лорнетами! Однако и свах оказалось тоже к сожаленью три, а по мимо них, зачем-то народились на мою голову их сестрицы, с прескверными манерами, справляться у меня каждый раз о Париже, чтоб он сгорел!.. Эх… зря мы его не спалили к чертям собачьим в своё время! – досадливо прибавил Брызгин – И вот теперь вместе с женой и фурией, в моём доме, зачастую стоят лагерем 11-ть бабьих душ! Я, за свою жизнь, выжил в 32-х больших и мелких сражений, но тут, стал подозревать что дело дрянь… Однако, мне удалось перетянуть на свою сторону одного свата, нормальный мужчина, из сапёров, и всех зятьёв. Младшего принудил силой, он оказался тонкой души, ранимым юношей со склонностью к музыке. Поэтому, поймав его за воротник, я сразу и напрямик предупредил его, что если он не будет с нами заодно, то я ему, все его склонности, тонкие и ранимые, затолкаю орудийным банником… ну, вы поняли куда! – ещё более понизив голос, пояснил Брызгин, стрельнув по сторонам глазами.
- Это вы всё же сыскали себе союзников-то в коалицию? – усмехнулся следователь, скромно пробуя закуски.
- Точно так! – кивнул помещик, и продолжил – И вот как только бабья партия и два мерина после застолья сходятся вместе, мы впятером на коней, и на охоту, либо в гости к соседям. Словом, маневрируем летучей армией, уходим из-под ударов, на обсуждении мод на платья, шпильки и сплетни… Младшему зятю стали даже нравиться эти наши выезды, и «набеги» на соседей. Меньшая дочура, недавно даже заметила мне, что её муж, от всех моих маневров, стал в её глазах, совсем уже мужчиной!
- Ну, мне остаётся только поздравить вас, Кондратий Андреич, с удачным выходом из сложнейшего положения! – искренне сказал Хортов, и подняв бокал вина, чокнулся им с собеседником.
- Благодарю вас! – глухо прогудел Брызгин, и они выпили. После этого, следователь, достав свои карманные часы щёлкнул крышкой и глянув на время, сообщил помещику, что к сожалению, уже не может пользоваться его гостеприимством.
- Дела службы, увы, не дремлят! – вставши проговорил Хортов, протягивая руку собеседнику, который промокнув лицо салфеткой, тоже встал, и крепко ответив на рукопожатие, коротко буркнул.
- Не смею задерживать!
Следователь вновь неспешно обошёл все залы и комнаты, перекинулся короткими фразами с полудюжиной знакомых, пока наконец, у входа в бильярдную, не столкнулся с заядлым мастером кия, отставным пехотным капитаном, Петлицыным, Николаем Васильевичем, одетым по привычке в свой мундир с шейным крестом, (прочие награды, он надевал по особым случаям) и дорогой заграничной сигарой в зубах, коей он время от времени попыхивал, пуская сизые кольца дыма. Давние знакомцы пару минут поговорили о вечном, а затем, Хортов справился о Яше Маклюхине, и его покровителе.
- Петьки Горшенина нынче тут не будет, он третьенго дня, продул четыре тысячи подпоручику Иноземцеву, и теперь рыщет за деньгами – пыхнув сигарой, тихо начал Петлицын – Однако он на отдачу не скорый, потому никто из нашего брата, ему уже не ссужает, а к ростовщикам ходить, сам опасается… Если он где и может теперь быть, то только в двух местах: либо в салоне у Бояршиных, либо у вашей крестницы, Дарьи Даурьевны, у неё там собирается прелюбопытная публика, так и Петька со своим Яшей, там уже с некоторых пор завсегдатаи!
- Никак невесту у моей крестницы, себе богатую ищет? – предположил Хортов, на что капитан согласно кивнул, и сказал, что за другим, этот аристократ туда бы не пошёл, а у Бояршиных, ему больше в карты везёт, чем тут, в клубе.
- Мне, собственно говоря, больше Яша нужен, он везде бывает, и много чего знает – честно ответил следователь.
- Причину узнать можно? – сильно затянувшись, тихо спросил Николай Васильевич.
- Можно капитан, - и Хортов, кратко посвятил Петлицына в свою версию с убитым игроком без документов, которого Яша, должен хорошо знать.
- Из наших никто вроде не пропадал – приподняв одну бровь, заметил Петлицын.
- Убитый, картёжник, - пояснил следователь.
- Ну, тогда господин следователь, вам по двум этим адресам, или к Яше на квартиру! – убеждённо подытожил отставной капитан, и простившись, они разошлись. Хортов оделся, вышел на улицу, и взяв дежурного извозчика, поехал в салон Бояршиных. И хотя никого из искомых персон он там не обнаружил, но принужден был убить пол часа времени, на беседу с радушными хозяевами, кои во всякий час счастливы были принимать у себя любого из четы Хортовых.
Отделавшись клятвенным заверением посетить салон «как только позволят служебные обстоятельства», сыщик спешно ретировался, и поймавши вскоре другого извозчика, помчался в «салон» к своей платонической любви.
У княгини, не считая её с мужем, в большой комнате присутствовало 14 персон, среди коих, наконец-то обнаружился и Яша Маклюхин со своим патроном. Поприветствовав в начале хозяев, причём князь Сергей, с неизменной своей армейской трубочкой, обрадовался гостю даже более чем Даша, заметив тому, что дескать неплохо бы Евпатий Гордеичу, накрыть здесь и сейчас, всех гостей разом, чтоб они с супругой, «хотя бы дни три-четыре, ни единой рожи здесь не видели!»
- Надоели мне все эти Дашины гости, хуже турок! – не выпуская трубки изо рта, в полголоса посетовал князь, на что получил от жены возражение, что мол эти рожи, позволяют им безбедно жить! Разумеется, что и эти слова, княгиня тоже произнесла в пол голоса. Приметив среди прочих и вице-мужа Автондила, Хортов не без иронии полюбопытствоваал.
- А что, этот «вольтер», по -прежнему посещает ваш парадиз?
Однако, отвечая на этот вопрос, князь Сергей повернулся лицом почему-то к жене.
- Однажды, моё терпение лопнет, и я его даже не застрелю, много чести, я пришибу его сапогом, как обнаглевшего мыша, что не стесняясь хозяев, уже бегает по столу!
- Серёж, но он же не бесплатно сюда ходит! – улыбнулась супруга, и перехватывая инициативу, спросила у платонического дядюшки, кто из её гостей, ему потребен?
- С Яшей мне поговорить нужно, по очень серьёзному делу – ответил следователь, наблюдая как Маклюхин в уголке, развлекает барышень карточными фокусами.
- Вам позвать его что ли? – намекнула Даша
- Помилуйте, княгиня, сам подойду! – поспешил ответить Хортов, и непринуждённо подошёл к весёлой компании. Фокусы моментально прекратились.
- Прошу меня извинить прелестнейшие барышни, но я вынужден изъять всеми нами обожаемого Яшу, на небольшой, приватный разговор!
- Ой, а вы его не арестуете? – испуганно пискнула одна девица в белом платье.
- Ну, если только ненадолго! – отшутился Евпатий Гордеич, многозначительно поглядев на Маклюхина.
- Щебетуньи мои, я скоро! – бодро бросил им фокусник, понимая, что начальник сыскного, не о его здоровье пришёл справиться.
- Я к вашим услугам, Евпатий Гордеич! – тихо проговорил Яша, ловя на себе и сыщики, взоры большинства присутствующих.
- Пойдём Яшенька, на кухне потолкуем, там вполне уютно – предложил Хортов, и через минуту, они уже сидели в небольшом помещении с печкой, парой столов, настенными шкафчиками, табуретами, парой бочонков по углам, мешком с чем-то сыпучим у стеночки, и масляной лампой под потолком, что горела хотя и не ярко, но вполне позволяла не расшибить себе лоб, и не поломать ноги. Сидя на табуретах перед чисто вымытым дубовым столиком, Хортов коротко, но обстоятельно посвятил Яшу в суть вопроса, обрисовал внешность убитого, и перешёл к основной теме вечера.
- А теперь Яша, давай дружочек вспоминай, кто из вашей братии, дня три-четыре назад, собирался в те края, в лесной или охотничий Дом, либо ещё там куда рядышком. И не говори мне, что ты о таком Доме в лесу, не слыхивал…
- Так я разве это говорю? Знаю, туда иногда съезжаются сановитые и просто богатые люди с девками погулять, в картишки перекинуться – покорно заговорил Маклюхин, а затем добавил, что они с Петром, года три назад, тоже один раз там были.
- Так, а постоялый двор на проезжей дороге знаешь ли? - опять спросил сыщик. Яша кивнул что знает, однако поклялся, что сам, на том дворе не был, ибо по слухам, место там не очень хорошее.
- Враз до исподнего оберут, и никакой правды не найдёшь! – тихо пояснил он.
На это, Хортов повторил свой ранее озвученный вопрос, о тех из игроков, кто мог уехать в те края, да так и не вернулся назад, а под конец, следователь дал понять собеседнику, что сомневается в неосведомлённости того, относительно подобного события в кругах игроков.
- Врасплох вы меня застали, Евпатий Гордеич, - честно сознался Яша, - к родителям или друзьям, в поместье часто люди ездят, да-с… И играют там многие, и по внешности тоже схожи. А так, чтобы с оглаской, да в компании куда-то за 30-ть вёрст ехать повесничать, так никто не уезжал, да нешто б я от вас скрыл? Мне б глянуть на покойника-то? Вдруг и вспомню чего, если признаю его, а? – как бы предложил Яша.
Хортов ответил что это можно, и чтоб Яша, приходил завтра к 10-ти утра к больнице доктора Скопина, там и другие два молодца-игрока, тело опознавать будут, на сём беседа окончилась, и следователь вернул Яшу, страждущим барышням, а сам вновь обратил внимание на свою протеже, поинтересовавшись общим ходом дел.
- Дела протекают, куда ж им деваться? – не очень радостно ответила Дарья Даурьевна, и посетовала на то, что под угрозой срыва, верное дело: она, трудясь дни и ночи, нашла для оголодавшей свояченице Брызгина, мужа ( правда семью годами её моложе) они друг-другу понравились, неделю назад уже состоялось первое любовное свидание, и сегодня утром, они должны были встретиться здесь, у неё, чтобы окончательно решить вопрос о свадьбе, невеста пришла, а жениха-то до сих пор и нету! Уж и курьера к нему на дом посылали, но он и там дня два-три не появлялся…
Невеста в слёзы и обморок, еле-еле Сергей её в чувство привёл, ( рюмку коньяка в рот ей влил) она вскочила как угорелая, рот разинула, тяжко дышит, из глаз слёзы, ну успокоили, пообещали найти суженого, он же игрок, может застрял где за большой игрой?..
- Игрок? – быстро переспросил Хортов, машинально доставая записную книжку и карандаш – Имя вашего кандидата, ну?
- Девицын, Викентий Пантелеич, 23-ри года, - начала княгиня, наблюдая как быстро, записывает за ней Хортов.
- Росту выше среднего, хорошо сложен, лицом породист, чист, волосы светлые, пальцы тонкие, ловкие, и служит где-то в присутствии? – быстро переспросил следователь, сердце которого учащённо забилось от предчувствия удачи.
- Да, - чуть растерявшись, кивнула Даша – он двоюродный племянник прокурора, и служит стряпчим в суде… а что?! – знаменитая сваха, впервые за вечер, ощутила тревогу в груди.
- Племянник прокурора – глухо повторил Хортов – ну, чего-то подобного стоило ожидать…Значиться так Даша, завтра в 10 утра…- и далее, последовала дежурная рекомендация о необходимости быть у Скопина на опознании тела.
- Ну, если необходимо, то буду! – удручённо вздохнула княгиня, после чего, Евпатий Гордеич выпив у них чашку чая, поспешил домой, где нетерпеливая Наталья Сергеевна, уже ждала от мужа свежих новостей, как ворон крови.
За ужинам, Евпатий поведал что ход дела принял такой оборот, что завтра у доктора Скопина, состоится опознание трупа несколькими лицами, среди коих, очутилась и нескучная дама, Дарья Даурьевна, свет-Штыкова!
- Она-то тут каким боком? – удивилась супруга, уплетая творожную запеканку.
- А самым прямым душа моя, своим собственным, - пояснил муж, работая столовыми приборами – судя по всему, убитый, это тот, кого наша сваха, пророчила в мужья, изнывающей как выразился Брызгин, «от нерегулярного безмужества», его свояченице. То-то Наташенька грому-то будет на все раскаты, если так оно и окажется! – Евпатий подцепил себе на тарелку здоровенный ломоть пирога я с яйцом – Мало того, что партия эта, двоюродный племянник прокурора, и в 23-ри года уже стряпчим служит в суде, так со свояченицей от такого удара судьбы, как бы окончательного помешательства не приключилось… тогда бедолаге Брызгину не позавидуешь!..
- А чего он-то? – не поняла Наталья Сергеевна, и грустно добавила – Тут несчастная женщина, не успев стать женой, хвать, уже почти вдова! А капитан твой чем пострадал?
- Поверь душа моя, он будет в этом случае, одной из главных жертв! Ведь если свояченица не выйдет замуж, она, это, «продолжит гостить» у родственников! – последние слова, Евпатий произнёс с язвительной иронией, но Наталья Сергеевна всё поняла, однако пожелала Брызгину, проявлять к несчастной родственнице, больше чуткости.
Далее, ничего интересного более в разговоре не было, и после чаепития, супруги прошли на свой диванчик для личных бесед, чтобы затем уж, уединиться в спальне…
На службе, Хортов появился раньше помощника, Аристарх по обыкновению опаздывал. Он появился спустя четверть часа, держа в одной руке трость, а в другой, тёплый, шерстяной картуз. Освободившись от шинели и ручной клади у вешалки, он, поприветствовав шефа, и подойдя к его столу, сел напротив.
- Докладывай! – коротко приказал Хортов, сцепив пальцы на столе.
Аристарх сообщил что, пробегав до полуночи, он сыскал-таки троих своих особо одарённых мерзавцев, дал им задание найти гасильщиков, и что-то про большую игру за городом вызнать. Правда затем, Аристарх добавил свои соображения, и сказал, что гасильщиков его люди сыщут, а вот про игру за городом, вряд ли чего узнать смогут, не великого полёта они птицы!
- А вот я тебя друг мой, сейчас возможно даже обрадую, насчёт нашего убиенного! – заметил ему шеф, и подробно пересказал весь вчерашний вечер, проведённый у Штыковых.
- Я краем уха про этого племянника где-то слыхал, - задумчиво заговорил Аристарх, - он вроде как по дядюшкиной протекции в суде служить устроился, ну а карточные его делишки, дядюшка и покрывал…
- На последние-то видать покрывала не хватило – невесело отшутился Хортов, и добавил к сказанному, о предстоящем вскоре опознании.
- Прокурора в известность ставить будем? – спросил Аристарх, но шеф медленно покачал головой.
- Нет, обождём пока, вот если опознают его как племянника, тогда сразу и пошлём курьера, к прокурору нашему, Сергей Сергеичу…
Аристарх ничего не успел добавить, как скрипнув дверью, тихо вошёл полицмейстер. Обитатели кабинета разом встали, и кивками поприветствовали начальство.
- Ну-с, чем обрадуете или огорчите? – ответив на приветствие вопросил Разорихин, обведя обоих подчинённых, любопытствующим взором.
Евпатий Гордеич, уже в который раз повторил о намеченном на сегодня опознании тела, а затем, добавил для остроты, и версию с прокурорским племянником, как говориться, или-или…
Полицмейстер ожидаемо ахнул, и тревожно спросил, не оповещён ли ещё Сергей Сергеич? И когда услышал, что с оповещением решено было повременить, ибо остаётся надежда на ошибку, согласно заметил, что спешить не следует, и заявил, что едет к Скопину тоже. Хортов начал было говорить, что и сам собирался пригласить Мефодия Лукича на опознание, но тот, перебив подчинённого, насмешливо хмыкнул в ответ.
- Бросьте вы, Евпатий Гордеич, ничего вы не собирались, не до этого вам… мне и делать-то там нечего, мало ли их у вас было, опознаний этих? Один чиновник из Крепостного стола чего стоит! Это я сам с вами еду, не для чего, развеется вот эдак захотел, а то настроение чего-то паршивое, и предчувствие нехорошее! – Разорихин умолк, и вопросительно уставился на Хортова. «Ну, как мол вам?»
- Воля ваша Мефодий Лукич, коли вы считаете, что должны там присутствовать, значит так и будет! – невозмутимо ответил следователь, и уточнил что экипаж подадут к половине десятого. Полицмейстер кивнул, развернулся, и молча вышел. Евпатий поглядел на часы, и небрежно бросил.
- Ещё вполне успеем, неторопливо выпить чаю!..
Когда внушительных размеров полицейская коляска подкатила к мрачноватому строению морга, рядом уже нетерпеливо топталась пара ловкачей Левадский и Казначеев, да скромная, неприметная фигурка Яши Маклюхина. Все трое были в шинелях, но у ловкачей на головах красовались дорогие цилиндры чёрного с огнём цвета, а Яшину голову прикрывал серенький картуз с меховой опушкой. Княгини Штыковой покамест не было, их светлость, имели дурную манеру (как считал Хортов) постоянно и всюду опаздывать. Свидетели, приветствуя полицейских, разом приподняли головные уборы, получив в ответ учтивые кивки. Когда все вылезли, полицмейстер щёлкнул часами.
- Без пяти десять, а Скопин-то внутри уже? – спросил он, критически глядя на подчинённых.
- Точно так-с, ваше высокоблагородие, минут за пять до вас, с санитаром дверь отпёрли, и вошли-с, а нам, велели вас тут ожидать-с! – как-то виновато, пояснил Яша.
- Ну-с, тогда и стоять нечего – решил Разорихин, и сделал короткий жест рукой, - следуйте за нами!
Городовые остались снаружи. Внизу, Борис Сергеевич сидел за столом, и при свете лампы, что-то заносил в свой журнал, а санитар, стоял подле крайнего стола, освещённого сверху лампой, и молча взирал на труп под простынёй. Увидав вошедших, Скопин приветливо улыбнулся, встал, и заметил.
- А вы пунктуальны господа, а судя по тому, что и Мефодий Лукич здесь, убиенный важная персона?
- Возможно-с! – коротко ответил Разорихин, и опознание началось. Аристарх быстро прошёл со своей папкой и готовальней за стол, и приготовился протоколировать. Санитар привычно откинул простынь с трупа до груди, и следователь, жестом пригласил к столу, первых свидетелей.
- Прошу вас, господа!
Левадский и Казначеев мягкими жестами обнажили головы, и один за одним подойдя к столу, внимательно вгляделись в заострившееся и посиневшее лицо с фиолетовыми кругами под глазами, да припухшими белыми губами.
- Итак господа, поглядите внимательней, и ответьте, знаком ли вам убитый? И если да, то кто он, и где вы могли его встретить? – чётким, привычным голосом, проговорил Хортов. Но по лицам ловкачей, вспыхнувших трагическим удивлением, он уже понял, что карточные раздевалы, узнали убитого.
- Да-да, конечно! – торопливо заговорил Левадский, поворачиваясь лицом к Хортову, и указуя пальцем на труп - Это, Викентий Девицын, бедняга… Мы часто виделись в клубе, салонах, на вечерах там разных…
- Он игрок? – коротко, для порядка переспросил следователь.
- Да, Евпатий Гордеич – подал голос и Казначеев, - Викентий, не из последних игроков был, и фортуна, его сопровождала частенько…
- Что ещё вы о нём знаете?
- Он, двоюродный племянник нашего прокурора Морейцева, там же в суде и служил! – с искренней грустью ответил Казначеев.
- Прошу вас господа, расписаться в протоколе опознания! – приказал Хортов, и поманил пальцем Яшу.
- Яков Маклюхин, прошу теперь и вас, взглянуть на тело!
Яша робко подошёл, держа свой картуз обеими руками, и взглянув в лицо, так же опознал в нём, несостоявшегося мужа, несчастной Клеопатры Егоровны. «Ну, Кондратий Андреич, держись теперь, бог войны!» сочувственно подумал Хортов. Однако, пока Яша расписывался, снаружи что-то подало признаки жизни, и скрипнув дверью, в помещение торжественно вошла запыхавшаяся княгиня Штыкова, в тёплом плаще на меху, и лисьей шапочке с пёрышком и брошью чуть слева.
- Простите господа, я, верно, опоздала, да? – едва переведя дух, справилась она, обводя всех взором, отфыркиваясь от пряди волос, лезущей на левый глаз.
- Ну что вы, княгиня, - шагнув к ней, участливо возразил Хортов, чуть разведя руками, - вы совершенно не опоздали, у нас тут действо-то, в самом разгаре, опознали уже, увы! – последние слова, следователь произнёс, глядя «крестнице» прямо в глаза.
- Боже, неужели мой? – тоскливо переспросила она.
- Ну убедитесь сами раз пришли, - сыщик посторонился, давая даме дорогу. Та только метнулась к столу, глянула, перекрестилась, и устало подошла к Хортову.
- Он…
Попросив обождать его на улице, Евпатий подойдя к Разорихину, справился насчёт прокурора и родителей убиенного.
- Прокурору я сейчас напишу записку, да отправлю с городовым, и подожду Сергей Сергеича здесь. А вы летите в Управу, и уж принимайтесь за дело по всей форме, чую я, что непростым оно выйдет! – проговорил Мефодий Лукич, и Хортов с Аристархом щёлкнув каблуками, быстро покинули невесёлое место. На улице, не находя себе места, их ожидала Дарья Даурьевна.
- Вы на извозчике были, и уже отпустили его? – быстро спросил Евпатий, подходя к ней.
- Увы это так, я полагала тут затянется всё, а обратно с вами рассчитывала прокатиться! – обидчиво ответила Даша.
- Увы княгиня, нам велено лететь до Управы на извозчике, вот втроём и пойдём его ловить! – увлекая знакомую за собой, ответил Хортов. Пока шли до ближайшей извозчичьей биржи, сваха пеняла на горести судьбы, и на то, что она теперь, скажет Клеопатре? И сговор был, и деньги она уже взяла…
- И потратила? – глянув на неё сбоку, улыбнулся уголками губ следователь, на что его платоническая племянница, лишь многозначительно и тяжело вздохнула.
- Не отчаивайтесь Даша, гроза разверзнется не над вашей головой – намекая на что-то, уверил её сыщик, а затем убеждённо добавил – Найдёте вы вашей Клеопатре, нового Антония, с вашим-то чутьём!
- Вашими бы устами! – улыбнувшись ответила княгиня, когда они, завидев свободного извозчика, разом поспешили к нему. Дело, как говорится, завертелось…

Х Х Х

В кабинете, Хортов перво-наперво, по заведённым правилам, принялся составлять план дальнейших действий.
- Как вернётся полицмейстер, мы с тобой, после беседы с ним, полетим опрашивать ближний круг убиенного, и начнём, пожалуй, с клуба, а то господин председатель, поди уже соскучился там без наших визитов! – Хортов подошёл к бюро с часами, и скрестив руки на груди, присел на край (Аристарх находился за столом) Вытрясем всё из всех, а там и с прочими побеседуем… Кого повесткой вызовем, к кому сами нагрянем…
- Левадского с Казначеевым да Яшу, можно сегодня же, вторично опросить – предложил помощник.
- Опросим – согласно мотнул головой шеф – и Петра Горшенина тоже побеспокоим, а вечером, придётся к несчастным родителям съездить… Ты адрес их, в нашей канцелярии, кстати не забудь взять! – предупредил Хортов.
- А к прокурору поедем? – осторожно поинтересовался Аристарх, внимательно глядя на шефа. Тот, чуть помолчав ответил.
- Я думаю, что там, Разорихин всё сам, и по-свойски выяснит… Да и что он, прокурор, нам про этого повесу, мог определённого сказать? Хотя погоди… если у Викентия были должники, то дядя просто обязан был знать-то о них, по долгу службы, и вообще.
- А любовница, или любовницы Викентия, о них мы через кого узнаем? – опять спросил Аристарх, и сам же стал отвечать на свой вопрос – «Крестницу» вашу, княгиню-сваху спросим, да товарищей по клубу?
- Ну не у родителей же, теперь о таком спрашивать? - заметил Хортов.
- Шеф, а мне вот сейчас, прелюбопытная мысль в голову проникла – задумчиво проговорил помощник – а с какой простите радости, этот Викентий, человек явно не бедный, да ещё имея такого дядю, пускай и двоюродного, но тем не менее, удумал жениться на особе, семью годами старше себя, что за причина, вы как думаете?
- Поверишь ли друг мой, и я себе этот вопрос, вчера ночью, задавал перед сном, – поделился соображениями шеф – Ну, собою-то эта Клеопатра весьма и весьма недурна… ты хочешь возразить «Ну и жили бы любовниками, она и не против, зачем ж под венец-то?» - приподняв правую бровь, предположил Евпатий Гордеич.
- Хочу! – согласно кивнул Аристарх, навострив уши.
- Ну она, по показаниям моего разнесчастного товарища, Брызгина, отнюдь не бедна, у неё после мужа осталось 35-36 тысяч, кои она понемногу из банка берёт, да ещё доход с имения…
- Так она ж там два года не была! – невольно перебив, ахнул Аристарх, удивлённо расширив глаза.
- Так приказчик на это есть, староста, они барыне всё и отписывают как положено - пояснил следователь, и продолжил – Но ты, правильно зацепил сомнения Аристарх, вот этак, женятся только те, кому угрожает банкротство и «яма», либо пылко влюблённые, в чём я лично, сильно сомневаюсь, - подытожил было шеф, но Аристарх, вкрадчивым голосом, заметил ему что он, не назвал ещё одну причину, таких необычных свадеб.
- А именно? – спокойно переспросил Хортов.
- Так бросаются под венец, когда хотят закрыться от чего-то, законным браком, например от надоевшей любовницы, которой ранее, чего-то подобное обещал!..
- Молодец братец! – ткнув в его сторону пальцем, одобрительно произнёс Евпатий - Я вот пока не дотумкал, а ты уже и перехватил… мысль интересная, но я, добавил бы сюда ещё и возможную беременность любовницы, что прямо-таки уже, настаивала на женитьбы на ней… А что Аристарх, думаю ход верный – Хортов расцепил руки, и просто положил их на край бюро – Клеопатра дама такая, что на возможную огласку отношений её жениха с девицей «Н», и внимания-то не обратит, наголодалась поди во вдовстве-то… А посему, Викентий мог вполне этим шагом, отделаться от надоевшей, и возможно небогатой девицы, «Н» либо – лицо его чуть подёрнулось полутенью мрачности – здесь кроется ещё что-то. Словом, свадьба эта, не от большой любви, а от великой нужды затевалась. Но тут, мне моя платоническая страсть поможет, Дарья свет-Даурьевна, кое в чём разобраться, с чего-то же она эту пару свела, значит кое-что может прояснить!..
- Да, любопытно будет узнать, как, где и на чём, ваша протеже, зацепила убиенного – проговорил Аристарх, и торопливо переспросил – А вроде как дважды вдову Клеопатру, вы тоже будете опрашивать?
- Тоскующею свояченицу? – Хортов отиделился от бюро, и неспеша пошёл к себе за стол – Только если в том возникнет нужда, и только в последнюю очередь, так будет лучше! – усаживаясь на место, ответил Евпатий Гордеич.
- Шеф, вот вы сказали, что мы подождём тут Разорихина, а потом, исходя из того, что он нам принесёт, поедем опрашивать персон, из ближнего круга пришитого? - не очень уверенно, зачем-то повторил Гайтанцев.
- Ну сказал, и что? Надо же знать, чего там прокурор, нашему Лукичу, по горячим следам поведает? - повернув голову ответил шеф, и сам остался с вопросительным взглядом.
- Ну а коли затянется у них там это всё? Прокурор вряд ли у себя в присутствии сидит, он может и на заседании каком быть, или визиты делать, ну на худой конец, у дамы сердца! – последнюю фразу, помощник произнёс приглушённым голосом. Евпатий Гордеич задумчиво хмыкнул, а затем повертев в пальцах чистое перо, легонько бросив его на сукно стола, сказал.
- Знаешь приятель, а ты, пожалуй, верно рассудил. Разорихин ведь не отдавал приказа, его дожидаться, а напротив, начинать работать как положено… А посему, поехали прямо в клуб, к нашему Тарас Григоричу, дорогому председателю!
Аристарх, срываясь с места, тоже заметил, что председатель, очевидно им обрадуется.
Оба почти что угадали. В эти часы, в клубе находилось не так много публики, как вечером, или в выходные, но скукой тем не менее, здесь не пахло совершенно. Осипенко работал с бумагами в своём кабинете, и как оказалось, ещё вчера с вечера, стараниями Казначеева и Левадского (кои тоже уже были в клубе) все завсегдатаи, и вся публика в целом, уже знали о страшном происшествии, случившимся с одним из самых частых посетителей, Игорного дома. Пока Хортов и Аристарх в сопровождении городового поднимались в кабинет председателя, десятки пар тревожных глаз, опасливо провожали их. Многие из них, с тоскою начали подозревать, что отвертеться от дачи показаний, им не удастся, да, чего доброго, в свидетели притянут!
- Вот угораздило ж господа, такой неприятности случиться! – досадовали промеж себя, игроки, близко знавшие жертву. Председатель принял гостей радушно, но без восторга. Оставив городового за дверью чтоб, никто не лез, полицейские приступили к делу.
- Итак Тарас Григорич, не будем лишний раз повторяться про убитого, а скажите-ка лучше вот что, ему как, чаще везло в игре, или же так, от случая к случаю?
- Викентию чаще везло, - не раздумывая и пол минуты, стал отвечать Осипенко – чтоб было яснее, я, пожалуй, возьму на себя смелость, и скажу, что Девицын, брал две из трёх партий, да-с!
- То есть, он играл лучше Петра Горшенина? – на вскидку спросил Хортов, на что председатель, сдержанно улыбнулся, и кивнул.
- Много лучше, Евпатий Гордеич! Горшеня наш – председатель улыбнулся во всю ширь - выигрывает где-то две из пяти партий, а посему, почитай всегда кому-то должен…
- Девицыну, он много был должен? – уверенным голосом вопросил следователь, но Осипенко, оказалось чем-то смутить. Он, чуть сдвинув брови в некой задумчивости, отрицательно покачал лицом.
- Нет-с, ну, во-первых, они приятели, Горшеня даже во время игры, один раз, Девицыну сотенную ссудил, и тот представьте отыгрался! – председатель чуть приподнял указательный палец – И соответственно, было дело наоборот. Вообще, Викентий, старался не играть на крупные суммы с людьми, у коих всё время затруднения с отдачей долга…
- А сам Девицын, был кому-то должен?
- Не больше, чем игрок его уровня, и свои долги, он всегда погашал вовремя, не дожидаясь дня, когда надобно снести в ломбард, золотую заколку маменьки с бриллиантиком. Мало того господа, - Осипенко чуть подался вперёд – Девицын не просто не любил долгов, он их боялся!
- Чем же они его так страшили?
- Викентий не любил быть должным кому-то, либо обязанным – стал разъяснять председатель – его это угнетало, и как он сам говаривал, стесняло свободу в действиях…
- Хорошо, а самому Девицыну, многие были должны? – глядя прямо в глаза Осипенко, задал вопрос Евпатий Гордеич. Тот опустил взор, и доставши из кармана платок, промокнул потное лицо.
- Я, знаю троих, что в сумме, должны были 17-ть тысяч ему отдать, прочие мелочь, в пределах пары сотен…
- Имена этих трёх счастливцев, и конкретные суммы на каждого, если это, вас не затруднит, - поппросил Хортов.
- Охотно Евпатий Гордеич, я, как председатель, знаю кто, кому, и сколько должен, да у меня и записи свои имеются, так, веду для себя – улыбнувшись пояснил Осипенко, и продолжил – Николай Александрович Венгерцев, помещик, но больше живёт в городе, в комнатах у Скоробеева, гостиниц избегает, там де-дорого… Так, этот должен как говориться, без трёх рублей, аж девять тысяч, и уже три недели. Второй, это тоже заезжий игрок, но, честолюбив не в меру, проигрыши переживает болезненно, так вот имя ему, Платон Маркович Сныв, у него свой дом на Колокольной улице, и экипаж есть… Он, был должен всего четыре тысячи, проиграл на той неделе, но ходит с видом человека, потерявшего все сорок! – саркастически заметил Осипенко – И наконец, третий должник, это Валерий Порфирич Николозо, городской дворянин, проживает на Прогонной улице, в доме №12, квартиру запамятовал, но его долг, те же четыре тысячи, хотя, живёт он нее богато, и намедни, попросил у Викентия, три месяца отсрочки…
- И что Девицын?
- Он дал, разумеется, Николозо эти три месяца, Девицын мне в тот же день, как бы между прочим, бросил «Лучше потом получить денежки, чем не получить ничего, да ещё кормовые из своих, в «яму» плати!»
- Не припомните ли вы точно, в какой день это было? – чуть надавил следователь.
- Дай бог памяти – наморщил лоб председатель – дней пять назад, вот тут, в клубе!
- Ну-с, а теперь вопрос лично к вам господин Осипенко, - чуть склонив голову, сказал Хортов, и спросил – попытайтесь в точности, рассказать мне, где вы были с утра 26-го, и до утра 27-го марта, сего года?
- Простите госппода, это, в каком смысле? – слегка опешил председатель, поглядев на обоих.
- Это в том смысле, что я буду проверять алиби, у всех, близко знавших убитого, - стал растолковывать следователь,- по долгу службы разумеется, ибо прихоти такой, у меня нет!
- Погодите, Евпатий Гордеич, вы меня слегка ошарашили, - честно признался председатель – я почитай днюю и ночую, в клубе-то. Так, 26-го, я весь день провёл в клубе, тут и обедал. Заехал ненадолго домой, и опять сюда, и уж до самого закрытия, я никуда не отлучался, можете опросить персонал и прислугу…
- А 27-го утром, где были?
- Ну странный право вопрос, дома был, встаю я позже и завтракаю в одиночестве – удивлённо ответил Осипенко.
- Да ничего странного Тарас Григорич, - заметил ему Хортов, - иной человек не в семейном кругу, он у любовницы своей день может встретить… Говорю так, потому что сам грешен, знаю это дело!
- Нет, я, придерживаюсь строгих семейных правил, и подобных вольностей, себе не позволяю-с! – убеждённо заявил председатель.
- Ну, и последний на данный час к вам вопрос – Евпатий мельком бросил взор на сейф – Не доходил ли до вас слух, что Девицын, в день 26-го марта, куда-либо, был намерен выехать из дому? Отдохнуть, в гости, или на охоту к примеру?
- Вы знаете Евпатий Гордеич, когда он объявил на тех днях, что собрался жениться на свояченице Брызгина, мы едва не одурели тут все! - оживился вдруг Осипенко, - Спросили зачем ему это надо, и отчего моложе не нашёл, а он ухмыльнулся, и так как-то, себе на уме что ли, ответил нам «А вот решил с судьбой, в чёт-нечет сыграть!» и улыбается при этом так, что за других не знаю, но я, понял что он чего-то скрывает!
- Точную дату того разговора не помните? – захотел уточнить следователь.
- Да не позже пяти-шести дней! – подумав секунд пять, ответил председатель, и пояснил в довесок, что тут, все дни с похожими разговорами, один на другой похожи, и за определённую точность, ручаться нельзя.
- Это выходит, что в тот разговор, вы Викентия Девицына, последний раз живым и видели? – задал «самый последний» вопрос следователь.
- Выходит, что так – задумчиво сдвинув брови, согласился председатель.
- Ну-с, Тарас Григорич, мы на время с вами расстаёмся, - встал со стула Хортов, а из-за стола поднялся Аристарх, упаковав свои канцпринадлежности – Но навсегда не прощаемся, и ещё к вам заглянем, либо вызову вас повесткой. Ну а пока, нам с коллегой, надлежит более обстоятельно, побеседовать с вашими ловкачами, Левадским и Казначеевым, да и прочую публику потрясти придётся, так что мы теперь, видеться станем чаще…
- Извольте господа, я провожу вас в тот кабинет, где они обычно играют! – устало выдохнув, предложил председатель, и выйдя из кабинета да заперев его, повёл полицейских вниз, где было всё же пооживлённей.
Чуть пройдя, председатель, шепнув полицейским «Один момент» подошёл к бывшему там лакею, и что-то быстро спросил (в общем гуле, слов оказалось не разобрать) лакей на миг задумался, и что-то уверенно ответил, после чего, Осипенко спешно подошёл к своим гостям, и предложил пройти за ним.
- Прошу господа, Левадский с Казначеевым, после буфета, сидят теперь в том кабинете, перед игрой, и после, прошу-с!
Хортов, с помощником и городовым, проследовали по коридору, в средних размеров помещение, где среди цветов и иной зелени в горшках и кадках, убивали время шестеро мужчин и три прехорошенькие дамы. Кабинет нарочито был обставлен мягкой мебелью, и двумя парами небольших круглых столиков, держащих на своих поверхностях бутылки с разнообразным вином, вазы с фруктами, и фужеры с бокалами. Один из мужчин, в светлом фраке, и довольно ещё молодой, стоял возле нагретого солнцем окна, с одной из трёх дам, и о чём-то мило ей рассказывал. Две другие красавицы, сидели на диване в компании ещё двоих мужчин, но правда уже довольно солидных, и капризно их в чём-то упрекали. Левадский и Казначеев, угнездившись на небольшом диване, демонстрировал сидящему напротив них на стуле белобрысому барчуку, ловкость своих рук, , поочерёдно вытягивая карты у него то из за уха, то из манжет, а то из карманов. Барчук с обожанием глядел на обоих прохиндеев, и Евпатий сразу понял, что барчук, будет канючить у ловкачей, научить и его таким фокусам. Никаких бюстов и статуй, в кабинете не было.
- А у вас тут уютно! – довольно громко заметил Хортов, одновременно с этим, знаком указывая городовому, стать у входа сбоку. Едва голос следователя прозвучал, как на несколько секунд установилась полнейшая тишина, было слышно даже, как на паркетный пол, ребром упала игральная карта.
- Рад всех вас видеть в добром здравии, дамы и господа! – выходя с помощником на середину комнаты, приветливо проговорил Хортов, и торопливо добавил – Сидите-сидите, прошу вас без чинов и церемоний, мы не за вами, и вообще не надолго (у мужчин разом отлегло от сердца) нам кое с кем из вас, побеседовать необходимо! – бросая взгляд на диван с фокусами, пояснил Евпатий, и тут же, чуть сменив риторику, доложил – Но, раз вы тут оказались, то я хотел бы попросить вас, поднять руку тем, кто лично знал, ныне покойного, Викентия Девицына, ну, смелее!
Не сразу, словно чуть смущаясь, но руки подняли все. Поблагодарив их, он попросил Аристарха записать себе личные данные каждого из присутствующих, а сам, подойдя к дивану с ловкачами, тихо посоветовал барчуку, подойти «вон к тому чиновнику, он вас запишет», и когда белобрысый, не издавши ни звука, как-то растерянно поднявшись со стула пошёл на запись, Евпатий устало сел на его место, затем глянув под ноги, поднял двумя пальцами пикового валета, и протягивая его Левадскому, коротко сказал.
- Надобно поговорить господа, основательно…
- Мы со всем почтением, Евпатий Гордеич! – ответил за двоих Левадский, принимая карту, и не глядя передавая её товарищу.
- И даже со всем уважением! – подтвердил Казначеев, принимая валета, и пряча его в карман.
- Для начала, поведайте-ка мне, что за человек был покойник, и как он появился в ваших кругах? – начал разговор следователь, усаживаясь на стуле по удобнее.
- Да появился-то он обыкновенно, - начал первым Левадский. – лет пять назад пришёл в клуб, показал себя недурственно, проигравши, никогда трагедийности не устраивал, досадовал конечно, как все, но обычно, сбросив карты, говорил «Не мой сегодня день!» да и всё.
- Как человек, не лучше прочих – подхватил далее Казначеев, - но и не хуже…
- К долгам как относился, своим им чужим? – тихо спросил Хортов.
- Старался свои как можно быстрее отдать, а чужие, мог и подождать, но – Казначеев чуть поднял палец – избегал играть с теми, у кого проще вытрясти душу, чем то, что тебе причитается!
- Вы Горшенина имели в виду?
- И его тоже, да тут нередко подобные типы попадаются, но Горшеня конечно из первых будет! – убеждённо сказал Казначеев.
- Он, Девицыну ничего не был должен?
- Ни полушки! – покачал головой Левадский, и самоуверенно добавил – Уж мы бы знали!
- А других должников у него не было? – обхватив всей пятернёй набалдашник своей трости, вопросил Евпатий, и услышал уже знакомые три фамилии, ранее озвученные председателем.
- Ну, а насчёт женщин в его жизни, что можно сказать? – чуть приглушённым голосом, поинтересовался Хортов – Ведь имелась небось любовница, и не одна, да ещё эта его неожиданная женитьба на брызгинской свояченице, что много старше его летами… Ну, что скажите-то на всё это?
Приятели разом переглянулись, и хотя и не охотно, но рассказали следующее.
Основной любовью убиенного, являлась некая Елена Васильевна Тихолепова, 25-ти лет, очень стройная и красивая женщина, но, бесприданница, и как говорят злые языки, состоит в содержанках у здешнего богатого откупщика Холостякова. Однако, сие Викентия не смущало, и откупщика видимо тоже. Правда в обществе, Тихолепову почти не принимали, (дворянка, а на содержании у мещанина, пусть и богатого!) но они с Девицыным не гнушались и среди купцов вращаться, да и тут, в клубе, на этот мезальянс, почти все глядели равнодушно, тут вообще не бессребреники собираются-то!
Теперь, скрывать уж нечего, была у Девицына и другая любовница, дочь одного стряпчего, не очень богатая, правда собой не дурная, Аня Толкачёва, 20-ти лет, живёт за рекой, на Приречной улице. Викентий, обхаживал её долго, начав это дело аж два года назад, а через три месяца, сообщил всем приватно, что «нежный бутон девственности сорван», ну а дальше уж пошло как в романе. И тут, он вдруг внезапно с ней порывает, и собирается жениться на Клеопатре, которая хотя и хороша собой, но поговаривают, не совсем нормальная…
- Аня Толкачёва, не требовала у него объяснений? – прервав рассказ, приглушённо спросил Хортов.
- С неделю где-то назад, за игрой, он бросил, так, вскользь, что уже объяснился с ней, и довольно мол об этом! – ответил Казначеев.
- Так, а Тихолепова что? - опять спросил сыщик.
- А Елена женщина непростая, она крутила Викентием, и он старался всякие её прихоти исполнять, потому как страшно любил её, просто безумно-с! – свистящим шёпотом пояснил Левадский.
- Безумно-с? – полуиронично повторил Евпатий, и скептически поглядев на молодцов, удивлённо переспросил – Это что же господа-игроки, за оказия такая получается? Встречался разом с Аней и Еленой, ладно, это бывает, особливо коли средства позволяют. Но, Аня просто для утехи, а в Елену влюблён, несмотря на то, что она содержанка откупщика, коему на это тоже наплевать, но резво бросив Аню, с ходу решает жениться на даме, семью годами старше себя, и при этом, не имеет долгов, я верно изложил?
- Да-да Евпатий Гордеич, всё верно! – в носы себе, разом прогудели ловкачи, и пожав плечами, поклялись друг-другом, что сами не могут понять, что это была за история?!
- Хорошо, ладно, с историей после, а пока, назовите мне адрес этой Елены Прекрасной, - так же негромко, попросил Хортов, и услышал, что живёт сия особа, на улице Губернаторской, в доме№50, но квартиры они не знают.
- Вы, лично вы, господа, когда видели убитого в последний раз? – перехватив трость словно посох, спросил следователь.
- Да дня четыре назад, за игрой, тут, в клубе – осторожно ответил Казначеев
- Как он вёл и держал себя?
- Был весел и полон оптимизма, словно ожидал чего-то необыкновенно удачного в своей жизни – вспоминая, пояснил Левадский, и торопливо добавил, что ни тревог, ни опасений не высказывал.
- Не намекал на поездку за город, в Охотничий дом в лесу, в то, где состоятельные люди, иногда весело проводят время? - не ожидая положительного ответа, но надеясь на таковой, вопросил следователь, чуть подавшись вперёд.
- Ни единым звуком, Евпаттий Гордеич! – уверенно прошептал Левадский, и добавил чтио они сами поражены тем, где нашли его тело!
- Так-с, ну и последний на этот час вопрос вам ребята, - вздохнул Хортов – где вы оба, были с утра 26-го, до утра 27-го марта, сего года?
Оба, дали честное и благородное слово, что никуда не отлучались из города, находились в клубе, в гостях у друзей (были названы имена и адреса) а ночь с 26-го на 27-е, провели у своих возлюбленных (чьи имена и адреса, так же пришлось назвать). После этого, обоих героев с миром отпустили, тогда как прочие отдыхающие, снедаемые любопытством, остались стоять на месте, в тайной надежде, узнать хоть что-нибудь. Однако их постигло нежданное разочарование. следователь с помощником подойдя к ним, произнёс краткую, но ёмкую речь.
- Благодарю вас господа за терпение и понимание, а также за служение гражданскому долгу. Уверен, что каждый из вас, не откажется помочь полиции, когда придёт такая нужда! Мы теперь с Аристарх Сергеичем вас оставляем, данные ваши у нас все есть, и коли кто-либо из вас понадобиться для беседы, мы пригласим его повесткой в Управу, или же окажем честь, и приедем сами, честь имею, дамы и господа! – Евпатий Гордеич чуть кивнул головой, и не теряя времени, полицейские покинули кабинет, вместе с председателем.
Следующей целю сыщиков, стали Пётр Горшенин, и его верный оруженосец, Яша Маклюхин, которые скорее всего, уже крутились где-то здесь, но их требовалось побыстрее найти и опросить. Их нашли в буфете, где Горшенин, «отмечал» очередной проигрыш, тир тысячи, и золотое кольцо с камнем. Он сидел за столиком с двумя приятелями, и делал вид что пришедшее с ним, не более чем оплошность, хотя и досадная. Яша, серой мышкой прижухался слева от «хозяина», угощаясь водочкой из малой стопочки, и робко закусывая. Маклюхина, все в клубе уже давно воспринимали как некую, необходимую к нему принадлежность, частенько угощали, но иногда и гнали прочь… Яша первым увидел вошедших в буфет полицейских, и быстро шепнул о том Горшенину.
- Петь, это похоже по нашу с тобой душу пришли!..
- Зачем мы им? – неуверенно вопросил тот, видя, как Хортов и Гайтанцев, оглядев столики, остановили свои взоры на их.
- Да из-за Девицына, я же давеча говорил тебе, они теперь всех станут опрашивать – напомнил Яша, - я уж и тело утром в морге опознавал, пренеприятная картина доложу я вам господа! Синюшный покойник, с пробитым виском и глаза…
- Яша, ты девочкам, за шампанским это расскажи, тут, не надо! – давая понять, что речь, о некрасивом, криминальном трупе, за столом с едой и выпивкой, это несколько не к месту, недовольно заметил один из сидевших. Яша коротко извинился, и тут к ним подошли полицейские.
- Добрый день господа! – учтиво поприветствовал всех, Евпатий Гордеич – Прошу меня извинить, но долг службы, вынуждает меня, на некоторое время прервать вашу беседу, и пригласить на свою, господ Маакклюхина и Горшенина, никто не возражает? – возражений не было.
- Извольте! – устало выдохнул Горшенин, лениво бросая салфетку на стол, и поднимаясь с места (за ним, вытянулся и Яша) – Я готов оказать вам услугу, но вот только где тут? – Горшенин повёл головой по сторонам, на что сыщик, заверил его что такое место здесь есть, и даже предложил поискать его вместе.
Место нашлось на верху, в уютном уголке, меж двух кабинетов, где у стеночки стоял шестиногий диван, пара стульев, а сбоку от окна в кадушке, дремал здоровенный, мясистый фикус, а на середине пола, лежал небольшой, бархатистый ковёр. Все сели поближе к дивану, и разговор помаленьку начался. Впрочем, он мало чем отличался от двух предыдущих. Горшенин полностью подтвердил всё, уже ранее слышанное о себе полицейскими, что касалось его отношений с убитым. Про отъезд Девицына накануне 26-го марта, он и слыхом не слыхивал, а видел его в последний раз, неделю назад, тут, в клубе. Сам Пётр Горшенин, весь день 26-го, с утра провёл дома, и только часам к шести вечера. поехал в клуб, где его уже ждал Яша (который горячо всё подтвердил), и как бы желая сразу всё разъяснить, сказал сыщику что сам с Викентием общался мало, и в круг его знакомых вхож не был. Но по его бегающим глазам, и нервно теребящим друг друга пальцам, Хортов понял, что Маклюхину есть что сказать, только он при Петре не хочет. Сделав вид что на сегодня, пожалуй, всё, полицейские простились со свидетелями, и неторопливо спустившись вниз, ещё разок посетили по-быстрому буфет, и скоренько двинулись на выход, вместе с городовым.
На улице, Хортов приказал Аристарху ехать, не теряя времени к родителям убитого, а сам он, намеревается поехать к Дарье Даурьевне, в надежде узнать от неё много интересного…

Х Х Х

В этот раз, Евпатий Гордеич, заглянул к своей воспитаннице на редкость удачно. Никого из завсегдатаев её «салона» в комнатах не было, они с мужем только что отобедали, и теперь сидя за столом, пили чай с земляничным вареньем. Увидав гостя, Даша, радостно захлопав в ладоши, торопливо заметив мужу, что она ему так и говорила, что Хортов, к ним сегодня ещё заглянет!
- Милости просим, к нам за стол, отведать с нами чайку! – встав с места, пожав гостю руку, радушно пригласил его князь Сергей.На столе у Штыковых, всегда стояло в готовности несколько лишних приборов, на случай внезапного налёта гостей (это по выражению Даши)
Следователь с удовольствием принял приглашение, и сел так, чтобы сразу видеть обоих супругов. Сделав пару глотков, сыщик поинтересовался у князя, не хвалилась ли ему супруга, сегодняшним походом в морг, для опознания трупа?
Оказалось, что хвалилась, и не просто, а расписала всё так, словно побывала в музее античности! Правда сам князь Сергей, не впечатлился сими красотами, описанными в красках его половиной, ибо сих «красот» он с избытком нагляделся на войне…
- Ну-с, в таком случае любезная княгиня, скажите-ка мне, где и при каких обстоятельствах, вы познакомились с убитым, и как вам удалось убедить его, жениться на Клеопатре Егоровне?
- Угу – задумчиво кивнула Даша, и подняв глаза на сыщика, и голосом человека, за плечами которого осталось по крайней мере лет 30-ть приключений, походов и битв, начала своё повествование.
- Викентий, он просто как-то раз, месяца три-четыре назад, заглянул к нам сюда с каким-то своим приятелем, я его потом более не видела, провёл вечерок, и сказал, что у нас довольно мило, хотя и нету настоящей игры. С тех пор, он раз или два в неделю, приходил к нам, но, уже один, без приятеля, как он выразился «отдохнуть головой».
- Так у вас же тут шумно? – вопросительно, перебил рассказчицу сыщик.
- Ну разумеется, здесь же у нас не часовня! – согласилась княгиня, и с довольной улыбкой добавила – Но наш шум, он забавный, и заставляет человека на время отрешиться от всех хлопот с карточными делами и прочей чепухой!
Далее, Хортов услышал, что Викентий, охотно вступал в философские споры, и пару раз, начисто оконфузил Автондила Прирекалова, вице-мужа княгини. «Нет, ей-богу, однажды решусь!» мрачно пробормотал князь, услыхав фамилию, своего никчёмного предшественника. Узнав же, что Девицын не женат и не беден, молодая сваха живо внесла его в свой реестр женихов, но ему о том, покуда не говорила.
Потом, они несколько раз пересекались на светских вечерах, и вот как-то незаметно друг от друга, Даша показала Клеопатре Викентия, а Викентию – Клеопатру. Ну, про свояченицу Брызгина говорить нечего, ибо она, при виде молодого человека, стала похожа на голодную волчицу, при виде сырого мяса, а вот Викентий просто шепнул Даше что вдовица весьма аппетитна, и при случае, он бы обязательно её попробовал.
Далее, у Дарьи Даурьевны, произошёл приватный разговор с Клеопатрой, в коем первая, уверила вторую, что как-нибудь, но подберёт ей в мужья красавца-картёжника, надо только набраться терпения. Вдовица, согласилась набраться…
Сваха сразу же навела справки о будущем муже своей клиентки, и к личной радости выяснила что по мимо того, что не беден, ещё и прокурору родня, не имеет долгов, но имеет двух любовниц. Затем, началась основная операция: княгиня стала как можно чаще, сводить вместе будущих супругов где-нибудь в общем месте, (один раз, они даже тут были, дней 20-ть назад) и уж сам Девицын, не без удовольствия общался с обворожительной вдовушкой. К тому времени, он уже знал от свахи, что у вдовы в ассигнационном баке лежат верных 35 тысяч, и хорошее, дающее постоянный доход имение, так что заложником он не будет!
И уже под самый конец своей исповеди, Даша рассказала, что дней 12-ть назад, к ней на дом, спешно приехал Викентий, в глазах и облике коего, ясно читался большой азарт. Едва переступив порог, он тут же сознался Даше, что теперь готов жениться на Клеопатре, и чтоб княгиня, уже как можно скорее бы его, ей сосватала… Сказано – сделано, и вскорости, исстрадавшаяся вдовушка, вновь познала все прелести горячей мужской любви, заодно не очень громко, объявили и о помолвке, назначив свадьбу на начало мая, то бишь, ещё не совсем скоро. Дарья Даурьевна, получила солидные гонорары сразу с трёх сторон (от Брызгина, Клеопатры, и Викентия) но, её стало точить природное любопытство: с чего это вдруг Викентий, так разохотился, что сам, без видимой причины, (обычной в таких случаях) изъявил желание стать мужем женщины, на семь лет старше себя, пусть и красивой.
- Я, сразу сообразила, что тут, что-то, да не так! Всё-таки чутьё у меня есть! – таинственным голосом, похвалилась княгиня.
- Ну разумеется, четыре привода в полицию, не могли не отразиться на вашей интуиции, набрались, так сказать, в наших застенках! – улыбнувшись заметил Хортов, и словно забывшись, переспросил – Или три, привода? Я уже чего-то сам сбился…
- Четыре, Евпатий Гордеич! – уверенно подтвердил князь Сергей, раскуривший к тому времени свою трубочку, и пускавший сизые, никотиновые колечки.
- Вот именно! – делово подтвердила сваха, стрельнув глазами, и продолжила. По своим женским связям и знакомствам, она очень скоро выяснила, что истинной причиной такой скороспелой женитьбы, стало интересное положение второй любовницы Викентия, жившей с ним уже как два года, Ани Толкачёвой, дочки одного чиновника, девице 20-ти лет от роду, что стала настаивать на венчании Викентия с ней, угрожая публичным скандалом!
- И эта Аня, конечно не богата? – отставляя пустую чашку, уверенно спросил Хортов.
- Достатка среднего, их семья, она, папаша её, брат старший Николай, он курьером, в канцелярии почты служит, живут на пять-шесть тысяч в год – пояснила Даша, и закончила рассказ тем, что ей всё стало ясно, Викентий, дабы отделаться от беременной любовницы, решил обвенчаться, и мол давно обручён, и ничего нельзя сделать… На это, следователь мрачновато заметил, что скорее всего, Викентий даже не обременил бы себя излишними объяснениями, просто объявил очередной дурочке о разрыве, и денег на подпольный аборт предложил, да за сим и точка.
- Ну, а вы Даша, когда своего паскудного клиента, последний раз живьём-то видели? – скорее уже по привычке, спросил Хортов.
- Так, постойте, сейчас скажу, - княгиня прикоснулась пальчиками к вискам – дня за два до его гибели, он забегал на пять минут, поблагодарить меня, за удачную партию. Я сказала ему что не стоит, и он исчез, навсегда…
- Больше ничего интересного, не имеете мне сообщить? – заранее зная ответ, но всё же рассчитывая на чудо, спросил следователь.
- Увы Евпатий Гордеич, но пока ничего! – развела ладошками княгиня – Если я вдруг чего вспомню, то сама в Управу приеду, и вам сообщу!
- Любая мелочь, Даша, несущественная деталь, пустяковая подробность, всё всплывшее в вашей памяти, может привести следствие к поимке преступников! – дружески заметил Хортов, вставая из-за стола.
- Разумеется! – кивнула княгиня, а затем вдвоём с мужем, пошла провожать редкого, но по- настоящему желанного гостя…
Евпатий, прежде чем ловить извозчика, решил проветриться, и пройтись по тротуару, где было не так грязно, как на проезжей части. Про беременную любовницу, которую убитому необходимо было бросить, он думал и сам, но, что-то в этой ситуации, его смущало, что-то не складывалось… А после беседы с Дашей, его сомнения только возросли. С чего бы такому равнодушному повесе, имеющему дядю-прокурора, самому ускорять события, и вот прямо так срочно жениться, на брызгинской свояченице? Той бы и в любовницах было не плохо, она не возражала бы, чего ж так-то?
Да и Викентий не из тех молодцов, кого испугают угрозы любовницы, чей папа стряпчий, а братец, курьер в почтовой канцелярии, нет, тут что-то другое, но вот что, пока не ясно, пока туман…
- Подавай! – зычно гаркнул Хортов, увидя свободного извозчика, дежурившего близ сапожной будки, в ожидании седока. Возница резво подкатил к тротуару, и Евпатий, пружинисто забрался внутрь.
- На Приречную давай, ты там дом Толкачёвых не знаешь ли? Там хозяин стряпчим служит, а сын его, Николай, курьером в почтовой канцелярии? – спросил на всякий случай следователь.
- Нет барин, не знаю таких, не взыщи! – сконфуженно ответил бородач в кафтане и меховой шапке – Ну, так везти на Приречную-то?
- Вези коли сижу, найду уж сам! – махнул ладонью сыщик и откинулся на мягкую спинку сиденья, продолжая размышлять. Ступив на искомую улицу, Евпатий Гордеич менее чем через четверть часа, нашёл дом Толкачёвых (указали дворники)
Одноэтажное, продолговатое строение, обитое дощечкой и выкрашенное в синий цвет, простое, но широкое крыльцо которого, стояло прямо посередине, деля дом на две половины. Из-за забора звонко залаяла собака, когда полицейский всходил на крыльцо, и дёргал шнурок звонка. Послышались тяжёлые шаги, и мягкий голос немолодой женщины, привычно осведомился.
- Кто там?
- Полиция, открывайте! – ровным голосом ответил Хортов, опершись на трость. Звякнул крючок, дверь отворилась, и в проходе появилась полноватая горничная, лет 50-ти, с крупным, чистым и ровным лицом.
- Стряпчий Толкачёв, с дочерью и сыном, здесь проживает? – для порядка уточнил сыщик, на что горничная, чуть разинув рот, кивнула.
- Ага!
- Кто-то из них дома?
- Сам Пантелеймон Максимыч дома, они по службе, себе небольшой отпуск испросили, и Анечка тоже, она сердешная, хворает у нас… А Николаша на службе…
- Проводи до передней, и доложи хозяину! – приказал Хортов, шагая через порог, и горничная, торопливо отступая задом, пустила гостя в сени, а затем проводив до передней, шмыгнула в комнаты. Оглядевшись кругом себя, Евпатий сразу понял, что достаток в доме есть, просто он не бросается в глаза сразу, он затаился по углам и закоулкам дома. Нужды эта семья не испытывала, не то, что в иных домах, где приходилось бывать по долгу службы, не то, что горничную держать, кота не в каждом встретишь, медяки считают все до полушки! Спешно вернувшаяся горничная, пригласила пройти в гостиную, Пантелеймон Максимыч там ожидают. Хортов снял шинель и цилиндр, которые горничная ловко пристроила на вешалку, и не выпуская из рук трости, проследовал за ней в просторное, украшенное накрахмаленными кружевными салфетками на мебели, помещение, где подле резного стола с гнутыми ножками, уже ждал высокий, чуть сутуловатый господин лет 50-ти, с седым вихром на голове, и такими же бакенбардами. На нём, очень точно по фигуре, сидел дешёвенький домашний фрачёк булыжного цвета с опущенными плечами, и светло-песочного, почти белого оттенка брюки, галстука на шее не было.
- Следователь Хортов, Евпатий Гордеич – кивнув головой, представился гость, и продолжил – явился к вам, сугубо по делам службы. Мне надлежит переговорить со всем вашим семейством!
- Толкачёв, Пантелеймон Максимыч, служу стряпчим в Коммерческом суде! - поклонившись чуть поглубже, представился хозяин, и жестом предложил присесть за стол. Когда оба сели, Толкачёв осторожно намекнул не прикажет ли господин следователь, подать чего-нибудь?
- Нет, благодарю вас, время дорого, перейдём сразу к делу! – вежливо отказался Хортов, и тут же, для затравки поинтересовался, - вы в Коммерческом суде служите, а Улиткина, знаете такого там у вас?
- Это Софокла-то? – не то иронично, не то грустно, проговорил Толкачёв, положа одну руку, на край стола – Знаю конечно, он стряпчий, как и я служит, подменяет меня иногда, а когда и я его… Место-то не больно жирное, вот и удаётся иной раз, домой наведаться. А он что, натворил может чего?
- Нет, я по иному делу, а он, просто на ум пришёл – торопливо пояснил Хортов, - я расследую убийство Викентия Девицына, человека, вам знакомого безусловно, и дабы не тратить слова на политесы, уважаемый Пантелеймон Максимович, разъясню вам всё, и сразу: беда случившаяся с вашей дочерью, нам известна более или менее, подобные случаи, увы не редкость, так что начнём что называется на чистоту.
Старый чиновник сразу как-то весь осунулся, ссутулился ещё больше, и глубоко вздохнув, тихо бросил.
- Спрашивайте о всём, что сочтёте нужным, наш позор, уже никакими политесами не прикроешь! – и мучительно поморщившись, добавил – Беда на беду села, и бедой погоняет!..
- Как вы относились к тому, что ваша дочь, два года фактически жила с Девицыным? – начал следователь. Толкачёв горестно поднял брови, и устало принялся отвечать.
- Я, долгое время, об том и не подозревал даже, девчонка всё скрывала, бегала де к подругам, на вечера да рауты, я не запрещал, какой в том прок? Слухи какие-то ползли, но лезть к Ане с вопросами, я тогда не решился, очень уж она счастлива была, боялся навредить… Николай, как брат, вызвался было с ней поговорить, но ничего не вышло – стряпчий махнул рукой – Аня, упрямством в покойную матушку свою уродилась, и разговора не получилось. Но, где-то с год назад, я случайно приметил их в ресторации, зашли туда с товарищем, отметить его повышение, он в другом присутствии, столоначальника получил. Ну, увидал, подошёл один, присел за их стол, и потребовал объяснений. Викентий тот, ни дна ему, ни покрышки, - мрачно прибавил чиновник – положительно уверил меня, что у них, самые чистые и невинные отношения, а дочка подтвердила…
Толкачёв на какое-то время умолк, словно соображая, что ему говорить дальше, но за него, это сделал гость.
- И вы, прямо-таки во всё поверили? – с толикой сомнения, спросил Хортов.
- По началу да, Евпатий Гордеич, поверил! – развёл руками Толкачёв, и с трудом подбирая слова, пояснил – Я… я сам был молод… так же встречался с девицами… и там… ну, всякое было… когда ты молод, ты не всегда думаешь об ответственности, да и девицы порой попадались такие, что… Ну а там Отечественная началась, дошёл до Варшавы, там ранение и отставка, женщины на нас, молодых ветеранов, гроздьями вешались, кто тут устоит? Вот я гулял покуда не женился… А когда сам отцом дочери стал, то и чувства иные появились – Пантелеймон Максимыч, устало откинулся на спинку стула – понял я тогда, что испытывали отцы и матери тех девиц, с коими мы гусарствовали, так вот…
- Когда вы узнали, что дочь ваша в положении? – как можно ровнее, постарался произнести следователь, но судейский чиновник, уже видимо не был склонен к излишнему этикету, и ответил на редкость спокойно.
- Да буквально вот на днях, да, 23-го числа, за столом ей стало дурно, выскочила в уборную, потом ушла к себе, Николай за врачом сбегал, есть тут один доктор, молодой, но толковый, Валентин Глинский, он через мост живёт, и частной практикой занимается. Ну, он всё и установил, срок у дочки, недель шесть, да она и сама во всём созналась, даже в том, что этот негодяй, отказался жениться на ней…
- Так, и что вы сделали? – уже обычным голосом, поинтересовался следователь. Толкачёв как-то виновато посмотрел на собеседника, подёрнул неопределённо плечами, и ответил.
- А что тут сделаешь? Мне за дочь отчего-то так страшно стало, что я дня два в себя прийти не мог, вино пил, её корил, себя корил, Викентия проклинал… Спросите отчего я не вызвал его на дуэль? Отвечу! – мотнул головой стряпчий – Это ведь только так говориться, послать вызов… И послал бы, как в себя пришёл, непременно послал бы! Но, тут-то видать бог его и покарал, наверняка, где в блудилище каком башку-то пробили, да как собаку и бросили, обобрали говорят даже…
- Угу, ну а сын ваш, Николай, он как на сей скверный случай отреагировал? - сева чуть по удобнее, спросил следователь, пристально глядя на собеседника.
- Николай, тот сразу взвился, в тот же день помчался объяснений у Девицына требовать. Но в первый день, он его дома не застал, и в клубе не нашёл. Во второй, со службы рано не отпустили, а вечером та же песня, дома нет-с, в клуб тоже не пришёл. Утром третьего дня, я окоротил его, и приказал уняться, Девицын сам найдётся, тогда и видно будет… ну, а вона, как всё вышло, господь и покарал злодея!.. – закончил говорить Толкачёв.
- Пантелеймон Максимыч, вы, конечно, вольны излагать все события по-своему, но, отчего-то, я вам не верю, что вы, не знали про то, что отношение вашей дочери и Девицына, давно уже вышли за рамки водевильных поцелуйчиков, да обнимашек по углам, а? – чуть посуровел вдруг сыщик. Толкачёв снова бросил на Хортова виноватый взор, и согласно кивнул.
- Вы правы Евпатий Гордеич, да!.. Я всё подозревал, а точнее знал, и сын мой знал, но я запретил ему лезть в их отношения, да и Аня не желала скандала… Знал, да! Но что я, мог поделать? – коротко всплеснул руками чиновник – Бегать за Девицыным и требовать жениться? По правилам и, по совести, должен был, но по жизненным реалиям, я рассуждал, как и всякий человек моего звания и положения. Девицыны много богаче, прокурор им близкая родня, ну куда, куда на рожон лезть? надеялся я что Викентий, слово сдержит, а он подлец, на старухе жениться собрался! – заключил Толкачёв.
- Ну, это вы Пантелеймон Максимыч уже хватили, «на старухе!» - искренне возразил сыщик – вдовушке лишь чуть за 30-ть, и собою она вполне хороша. А в остальном вы правы, ситуация малопонятная. Такая резвая женитьба, сродни прорыву из окружения, пока оно ещё не стало полным!
- Ну да, простите конечно, женщина та, и не виновата особо ни в чём – торопливо поправил себя Толкачёв – только я на своём веку повидал и такие мезальянсы, что большой начальник, спит с женой своего чиновника, а оный чиновник, жену свою к этому ещё и поощряет: «Поспи мол душенька, мне повышение выйдет!»- горько улыбнулся стряпчий.
- Я, на своём тоже подобное видел – обыденно заметил следователь, и перевёл разговор в другую сторону, спросивши, дома ли дочь? Оказалось, что она дома, но от всего случившегося, ей нездоровиться.
На это, Хортов заверил чиновника, что он не задержит Аню долее четверти часа, ибо его, всё произошедшее тоже угнетает, ибо он сам отец, и дочка у него есть, но по долгу службы, он ещё и полицейский, и обязан найти убийц…
- Викентий, если между нами – в пол голоса заговорил Хортов, - получил что заслужил, ибо за подобное, только дуэль, но: убийцы, вовсе не робин гуды, они также убивали и грабили других, и продолжат это, пока их не переловят. И потом, вашей Ане, всё равно ведь придётся давать свидетельские показания на следствии, и после в суде, да что я вам-то объясняю?
- Да, конечно, я порядок знаю, - осунувшись лицом, тихо проговорил стряпчий, и медленно поднялся, встал и Хортов. Толкачёв спросил, где будет угодно переговорить с Аней, тут, или пройти к ней?
- Давайте пройдём к ней, вы, предупредите дочь, а потом войду и я, задам ей ряд вопросов, и постараюсь максимально сократить визит. – осторожно предложил следователь.
- Извольте – согласился отец, и они пошли.
Разгоор с Анной Пантелеймоновной, хрупкой, миниатюрной барышней с маленькими серыми глазами и таким же небольшим, почти детским носиком, и впрямь вышел недолгим. Она встретила следователя сидя в маленьком полукресле, с томиком Шиллера в руках. Хортов остался стоять, ему показалось что так будет удобнее, и напоминал школьного учителя, спрашивающего урок, только вопросы увы, были иные… Хортов задавал их в очень вежливой форме, но не теряя их сути, от чего Аня заметно бледнела, волновалась, её впалые щёки то розовели, то тускнели, а пальчики нетерпеливо теребили книгу. Следователь, узнал что Викентий, давно обещал жениться, но всякий раз ссылался на непредвиденные обстоятельства, мешающие их счастью.
А недавно, ещё до того, как она сказала ему что беременна, он буквально огорошил её известием что им надо расстаться, ибо он, по вине обстоятельств, уже обручён с другой. Объясниться толком он не пожелал, бросил только это малопонятное «Тебе лучше не знать всего этого» и всё! А услышав про ребёнка, с ходу предложил деньги и знакомую повитуху, но адреса назвать не успел, Аня от обиды и гнева устроила ему сцену, а Девицын на это лишь усмехнулся, и заявил что раз она, ничего от него не хочет, значит не желает его понять, а историю с ребёнком, может и вовсе придумала, женщины мол мастерицы на такие фокусы, да с тем и ушёл.
В последний раз, она видела его с неделю назад, он ехал в коляске со своей «пожилой» невестой Клеопатрой (эти слова, Анна выделила более язвительно) вот и всё что она может сказать. В конце разговора, барышня подняла наследователя закипающие слезами глаза, и тоненько спросила.
- И что вот мне теперь, со всем этим делать?..
- Если бы я знал! – развёл руками Хортов, но всё же сказал – Коли у вас есть настоящие друзья, а не манерные салонные истуканы во фраках и платьях, а такие, что примут вас любую, обратитесь к ним уже сейчас. Если это настоящие люди, они не отвернуться от вас, поверьте моему слову. Со своей стороны, могу вам обещать, что я лично во всём разберусь, и ничего лишнего, в дело не внесу, честь имею! – Евпатий Гордеич кивнул, и тихо покинул покои несчастной девушки. Отцу он сказал, что по возможности, на этих днях, им с дочерью надо будет зайти в Управу, и повторить свои показания под протокол. Господин Толкачёв уверил следователя, что не заставит себя и дочь, долго ждать, на сём, Хортов и раскланялся.
Дойдя до моста, Хортов остановил свободного извозчика, ехавшего навстречу, и велел гнать в полицейскую Управу, рассчитывая найти там Аристарха, вернувшегося от родителей убитого, и узнать, что он там добыл.
Аристарха он застал пьющего чай с баранками, но по его лицу, понял, что разговор с родителями Викентия, у помощника вышел не из приятных…
- Ну, выкладывай, что ты от его стариков узнал? – обратился к нему шеф, пристроившись по обыкновению на бюро с часами. Аристарх выдохнул, и перво-наперво сообщил, что поговорить удалось только с папенькой покойного, Пантелеем Лукичём, который довольно убедительно пояснил, что его супруга, о делах сына ничего во-первых не знала, а во-вторых, начисто сражена несчастьем (тело сына, уже к тому времени, с час как привезли) и ни к какому разговору не способна.
Уже в кабинете папеньки, тот выразил надежду и упование, узнавши, что следствие поручено Хортову, но далее, Аристарх уже решительно перехватил инициативу… Вначале, он повёл разговор об отношениях Викентия с женщинами, и конкретно с Еленой Тихолеповой, и Анной Толкачёвой, находящейся, в интересном положении. Папенька, грузный, седоватый мужчина с чисто выбритым лицом, но густой седеющей шевелюрой, откинувшись в кресле, стал говорить каким-то презадумчивым, воспоминательным тоном. Про Тихолепову он заметил всё критичное и худое, что полицейские слышали ранее, и ещё лично от себя прибавил.
- Прескверная сия особа, сын по дури в неё втрескался, и души в ней не чаял, а гарпия эта, на нём несчастном и ездила как на коне! – на этих словах, тему основной любовницы покойного сына, папенька и завершил.
С Анной Толкачёвой вышло ещё интереснее, когда зашла речь о ней и её беременности, Пантелей Лукич решительно заявил что «Эта семейка ещё та,они свою дочь, чуть не силком в объятия Викентию сунули, ну а тот дурак молодой, и рад был!» В общем выбрил папенька всё семейство Толкачёвых, что тот цирюльник. Затем, Аристарх перешёл к главному, к игре, долгах и прочему. На этом месте Девицын-старший помрачнел, и стал говорить, что он и сам когда-то поигрывал, но это никогда не затягивало его с головой, и страсть сына он не одобрял, однако поделать ничего не мог, Викентий был упрям и своенравен.
У родителей он ничего не брал, и это, с некоторых пор, стало вызывать подозрения, откуда у сына деньги? Выигрывает, хорошо. А когда проигрывает, откуда берёт? Векселя выписывает? Наводил отец справки, не выписывал сын векселей, но деньги на руках имел немалые, ну, почти всегда. Года два назад, пришёл домой навеселе, и показал только отцу, 10-ть тысяч ассигнациями, выиграл в клубе! Папенька похвалил, однако на другой день, когда он предложил отпрыску свести деньги в банк (разговор проходил за столом) Викентий потупив взор, сказал что у него теперь на руках только пять тысяч, а прочие, он дал взаймы приятелю, назвать которого, наотрез отказался.
С того времени и до последнего дня, папенька три или четыре раза, замечал за сыном похожие коллизии: приносит чадо в дом шальные деньги, а на другой день, от них половина остаётся. Такая щедрость в даче сумм, вызывала подозрения, ибо Викентий, по складу характера не любил ни давать в долг, ни брать, да ещё такие деньжищи! Папенька пробовал потихоньку наводить справки, но из сего вышел пшик, он не узнал ничего, кроме того, что в клубе, никто у него никаких больших сумм, не одалживал!
Его любовница, Тихолепова Елена, по слухам от женской почты, от Викентия дорогих подарков или наличных сумм, тоже не получала, ей хватало содержания от откупщика. Викентий, отбыл из дому 25-го марта после обеда, и сказал что его не будет несколько дней, но своего экипажа не взял, сказав что поедет на городском извозчике. Верхняя одежда была такая: гражданская шинель с бобровым воротником, синего цвета, картуз с меховой опушкой, а на ногах, длинноносые тёплые туфли с высоким подъёмом. Всё, с тех пор, они сына живым уже не видели…
- Хм, интересные ты сведения привёз Аристарх, есть о чём поразмыслить – сцепив руки на груди, задумчиво проговорил шеф, и тут же следом, выложил помощнику подробности своего вояжа к Толкочёвым.
- Заковыристое выходит дело, шеф – оценил Аристарх.
- Определённо! – согласно кивнул Хортов отстранившись от бюро и размыкая руки – Одно радует, что хоть тут без политики на сей раз обойдётся, чистая уголовщина.
- Да, это радует! – раздавив в пальцах очередную баранку, согласился Аристарх.

Х Х Х

Всё то время, что надворный советник Хортов, отсутствовал в Управе, её глава, тоже пока не возвращался. Но, не прошло и десяти минут после окончания деловой беседы шефа с помощником, как отворилась дверь в их кабинете, куда мягко и неторопливо, вошёл Мефодий Лукич. Оба подчинённых встали, но Разорихин, взяв один из дежурных стульев, молча указал им на диван, и поставив стул напротив, устало присел на него. Хортов и Гайтанцев торопливо заняли места на диване, приготовляясь выслушивать начальство
- Ну-с, господа – выдохнув начал полицмейстер – был у меня с прокурором разговор, даже почти чуть не допросил его как свидетеля – слабо улыбнулся Мефодий Лукич – Прикатил он в морг минут через сорок после вас. Я его со Скопиным, у него в кабинете ожидал. Взглянул Сергей Сергеич на тело родственника, и таким лицом сделался, что я понял, Морейцев наш, чего-то подобного ожидал, потому как ни удивления, ни сильного страха, я в нём, не заметил… А были там судари мои, раздражение и горечь сбывшихся опасений! Мы сразу же поехали к нему, и я подробнейшим образом, расспросил о покойном. Морейцев откровенно признал, что пристроил Викентия на хлебную должность, по просьбе брата Пантелея, хотя это и так, ни для кого в городе нетайна.
Далее, выяснил я одну прелюбопытную деталь, что у Викентия, таинственным образом стали появляться большие деньги, (по мимо тех, что он выигрывал) которые на другой уж день, ополовинивались. Это и отец убитого брату жаловался, да и сам прокурор пару раз, на службе слышал, как Викентий, на эту тему с товарищами говорил. Однажды, прокурор вызвал родственника на решительный разговор, где Викентий, вначале помявшись, попытался соскочить со скользкой темы,но всё же сознался дяде, что тайно, стал давать деньги в рост, дабы увеличить доход. Сергей Сергеич хотел было потребовать с племянника доказательств: долговые расписки, заёмные письма, но в последний момент передумал, о чём теперь сожалеет.
Предваряя ваш вопрос господа, брату, о том, что сынок его заделался тайным ростовщиком, он ничего не сказал, и пока, по моему приказу, будет молчать. Завтра с утра, до похорон, вам, господа, надлежит поехать к родителям убитого, и по всем правилам, учинить обыск в его комнате, изъять все бумаги, ну словом как обычно. Постановление я уже выписал, и завтра вы его получите. Ну-с, у меня всё, теперь давайте ваши результаты! – полицмейстер расслабленно замер на стуле. Первым поделился наработками Аристарх, а за ним и его шеф.
- Любопытно, а вот про любовные похождения покойного, я как-то и не догадался прокурора спросить, хотя вряд ли он чего дал бы, кроме бабьих сплетен! – попенял на себя Разорихин, и добавил ещё что у прокурора, по его мнению, и агентуры нет, на что мол она ему, он же не следователь?
- Ну это как сказать Мефодий Лукич, - слегка возразил Хортов, - она может и есть, но не такая как наша, по проще и по слабее.
- Это уже не важно, - вяло отмахнулся полицмейстер, и добавил – я предостерёг прокурора, чтоб они с братом, ничего не удумали скрыть от следствия, ни писем убитого, ни записок, ни-че-го!.. Да Морейцев и сам всё понимает, и брат его тоже, не маленький… - закончил Разорихин, и секунд пять смотрел куда-то в себя, молчали и подчинённые. Наконец он хлопнул себя по коленям, и решительно встал, за ним и остальные. Полицмейстер выдавил из себя дежурную реплику о том, что на сегодня, верно, уже всё, сыщик с помощником проводили его до дверей, Разорихин бросил на пальму в кадке изучающий взгляд, и произнеся, «Поганое будет дело, господа!» быстро вышел. Хортов прошёл за свой стол, Аристарх привычно уселся напротив.
- Ну шеф, и что вы обо всём этом думаете? Есть какие-нибудь мысли?
- А ты знаешь приятель, уже есть кое-какие. Вот при сопоставлении наших и разорихинских сведений, они зашевелились, живенько так – улыбаясь уголками губ, туманно заметил Хортов – а вот если Яша вечером припожалует ко мне да не разочарует, то у нас с тобой нарисуется пусть пока и не чёткий, но реальный образ подозреваемых!
- А их несколько? – переспросил Аристарх, не имея в виду тех троих, что доставили труп Девицына к реке.
- Да, их несколько, ибо тут, сплетён целый преступный заговор – сцепив пальцы в замок, пояснил Евппатий, шевельнув бровями.
- А что вас натолкнуло на эту мысль, шеф? – тихо, словно опасаясь быть кем-то услышан, поинтересовался Аристарх, явственно уловив в голосе начальства, знакомые нотки таинственности, и недоговорённости.
- Что натолкнуло-то? – расслабленно переспросил шеф, и таким же взором поглядев на помощника, ответил ему – Пара тёплых, мужских туфель, вернее их отсутствие на ногах жертвы…
Однако на этом, откровения надворного советника и закончились, а сам он, повёл разговор о предстоящем на завтра обыске в комнате убитого, но здесь, верный помощник слегка взбунтовался.
- Шеф, ну что у вас простите за манера такая, отделываться намёками и недоговорённостями? Причём здесь туфли? Почему они, а не шинель или картуз? Вы всегда недоговариваете!..
- Да к чему же договаривать друг мой, коли у меня нет полной уверенности, а только предположения и догадки? Эдак ведь и сглазить можно! - резонно возразил Хортов, отечески глядя на Аристарха, – Терпи брат, - добавил он, беря в пальцы перо – вот завтра побеседуем кое с кем, и коли свяжутся хотя бы некоторые концы с концами, я тебе свои соображения, изложу от и до, ну как всегда я делаю, чего это ты вдруг?
- Вот я и говорю шеф, что вы любите играть в таинственность, - уже более спокойно заметил помощник – а я бы вот на вашем месте, изложил мне всё, и глядишь, вдвоём мы, к чему-нибудь и пришли!
- Ну, ты брат не капризничай, - погрозил пальцем шеф, - ты и сам эту мою привычку, недоговаривать сырых догадок перенял, да пользуешься, только вот не примечаешь это за собой! – усмехнулся Хортов.
- Разве? – изумился Аристарх.
- А то как же! – подтвердил шеф, опустив перо в чернильницу – дурной пример-то он же заразителен, ты же знаешь, вот ты и подхватил… Так, у нас с тобой ещё сведения от агентуры по гасильщикам Чёботу и Глушаку должны прийти, да о том, не было ли где вне клуба, большой игры, и особливо за городом, так что спешить с раскрытием версий нужды нет, тем более что расклад в них, не на одну персону! – дополнил Хортов, устало поглядев на паку с делом.
- Да, пожалуй, вы правы! – раскаявшись признался Гайтанцев, и уже сам переспросил – А вы определённо уверены, что Девицына, убили в именно в Охотничьем доме, или на постоялом дворе в лесу?
- Ну, иных вариантов там и нету брат – спокойно ответил Хортов.
- Ну что ни в одном из четырёх тамошних поместий, это ясно – кивнул Аристарх – они многолюдны, но, - он поднял указательный палец – А вдруг нам, в одном из них, солгали при опознании трупа, а?
- Кто солгал, хозяева, или дворня?
- Хозяева, разумеется, дворня-то при чём?
- Ну если бы Девицын там, где и бывал с визитами, то его хоть один из дворовых, да опознал, он же видный из себя был. А дворовым девкам, хоть из-за угла, да поглазеть на молодого барина, это вот есть-пить им не давай, а поглазеть надо! – резонно возразил Хортов.
- Ну а если они по городской жизни Викентия знали, они же в городе бывают, мало ли? – не сдавался Аристарх – А тут увидели труп, испугались, да и отреклись от знакомства?
- Ну есть резон, проверишь ты свою версию, выяснишь что один из четырёх помещиков, пересекался с убиенным в клубе, и даже метал банчик за одним столом, что тебе это даст? – в упор спросил Хортов.
- Ну, если помещик солгал, значит чего-то испугался! – уверенно ответил помощник.
- Я даже знаю, чего, - согласно заявил шеф,- мытарств по нашим кабинетам, да опасения попасть в подозрение! Но ты тоже прав, - искренне добавил он, - проверить это всё надо, чем чёрт не шутит, вдруг грянет, откуда не ждали!
- Я завтра время свободное выберу, да и смотаюсь в клуб на часок? – предложил Аристарх.
- Если выберешь, смотайся! – чуть разведя ладонями, согласился Хортов, и на сих словах, служебный день в полицейской Управе, на сегодня благополучно завершился.
Дома, за ужином, подождав пока дети уйдут к себе, Евпатий спросил у жены, не знает ли она Тихолепову Елену, и Толкачёву Аню? Оказалось, что первую, она отлично знает: «пренеприятная особа, потерявшая и честь, и стыд, и репутацию в обществе», а вторую, Наталья Сергеевна не знала, и спросила супруга, что это за женщина? Тот, как у них было заведено в подобных случаях, коротко рассказал жене об их отношениях с убиенным игроком. Наталья Сергеевна, прямо ахнула, её всегда поражали истории о соблазнённых и брошенных девицах; от этого, она впадала в возбуждённое состояние, и долго не могла успокоиться. Однако на сей раз, Хортов не дал супруге возможности пообличать мужские пороки, а внезапно обратился с просьбой.
- Наташ, люди говорят про этих женщин разное, и много противоречивого, не могла бы ты, по своей дамской почте, выведать мне об этих двоих, всё что возможно?
- Могла, - согласно кивнула жена, - а как скоро тебе это будет нужно?
- Дело не в скорости, - разливая себе и ей чай в чашечки, пояснил следователь, - важен конечный результат. Два-три дня, думаю тебе должно на это хватить, а уж там я засучу рукава, да думаю, что вытяну из кучи бабьего вздора то, что покажется мне важным…
- Соберу всё, что кумушки нанесут! – усмехнувшись пообещала жена, поднося к губам, чашку с чаем. Наталья Сергеевна, происходила из той породы редко встречающихся жён, кои на подобные просьбы мужей, не бросали гневные реплики «Я вам не шпионка сударь!» а просто исполняли просьбу мужа, понимая какая у того должность, и служба. После чаепития, Евпатий сказал жене что теперь должен поработать в кабинете, и вероятно задержится, а затем спросил, не собирается ли супруга, куда-либо в гости? Нет, оказалось, что у той нет настроения, тащиться куда-либо, в такую скверную погоду. Пообещав жене что, постарается не сильно засиживаться, Хортов ушёл к себе.
Уже в кабинете он снял сюртук, и повесив его на спинку стула, при свете настольной лампы, принялся по своему обыкновению, расхаживать и размышлять. Ну, с любовницами, пока на первый взгляд, всё более или менее ясно, забеременевшую простушку, не блещущую красотой бросил, а к чужой содержанке, (благо что содержатель не благородных кровей) можно и походить, это ладно, это пусть, хотя… Нет, всё это надо проверять и перепроверять. Хортов на несколько секунд замер на месте: тёплые мужские туфли, зацепка основная, но о них после, Евпатий продолжил мерить кабинет шагами. Викентий, из ниоткуда приносил в дом деньги, а затем уже на другой день, половину ссуживал под проценты, интересное занятие для молодого человека, ростовщичество.
Но ведь эти деньги, он выигрывал не в клубе, а где-то на стороне, но где, никто из родных не знал… А друзья-приятели? Опросим-узнаем… Евпатий подошёл к круглому столику в углу, и налив стакан вина, медленно выпил, и ненадолго присел.
Почему Викентий скрывал этот источник дохода? Мухлёж? Краплёные карты? Возможно, но где и с кем? А ураганная женитьба на брызгинской свояченице для чего? Не из-за беременной же дурочки, на даме старше себя жениться, пусть и красивой, тут у Девицына какой-то свой расчёт был. Какой? Клеопатра же эта, не самая богатая невеста, для человека, семья которого, в несколько раз состоятельнее, нет, тут что-то кроется!..
Хортов опять встал, и скрестив руки на груди, возобновил хождения. У Викентия что-то произошло, что-то такое, от чего он немедля решил закрыться женитьбой, но что?! От чего по мимо беременной любовницы, которую он, кстати, решил бросить до того, как узнал о ребёнке, вас, господа, может прикрыть скоропостижная женитьба? От каких-то иных обязательств? Возможно, но что ж это за обязательства такие, от которых вот прямо теперь же, вам приспичило бросится под венец?
В дверь робко постучали, Анфиса, её стук.
- Войди! – разрешил Хортов, поглядев на двери.
Одна чуть скрипнула, и вошедшая горничная, тихо проговорила.
- Извиняйте барин, там в передней, вас тот господин дожидается, говорят вы знаете…
- Тот господин? – улыбнувшись, переспросил Хортов, - Это который?
- Ну который Яша, из клубу быть изволют! – коротко указав ладошкой на дверь, пояснила горничная.
- А, ну, раз из клубу, то надо уважить – выдохнул Хортов, - ступай себе, я иду уже!
Анфиса вышла, а Евпатий пошарив в бумажнике, вытянул пять рублей, и спрятав в карман, быстро вышел в переднюю, где сиротливо торчала невзрачная Яшина фигура в бесцветной шинели, сжимая в пальцах такой же, меховой картуз.
- Припозднился ты Яша, я чуть ранее тебя ожидал! – первым проговорил следователь, подходя ближе. Маклюхин смущённо начал оправдываться.
- Виноват-с, Евпатий Гордеич, у Бояршиных игра была, так Пётр только недавно из-за стола вылез, внял моему совету, а то я бы раньше к вам был!
- Продул?
- Нет-с, на сей раз, 700 рубликов выиграл, и мне червонец перепал! – довольно улыбнулся Яша, блестя глазами.
- Ладно скороход, давай говори, чего ты днём, при Горшене своём, в клубе постеснялся сказать? – перешёл к делу Хортов.
- Я, вы верно подметили, не стал при всех, потому как дело деликатное, - заговорщицки начал Яша, - где-то за неделю, или чуть больше до несчастья, были мы с Петром в клубе. Ну, выскочил я по надобности, обратно иду, а там гляжу, завсегдатаи в уголке стоят, человек пять, с бокалами, сигарами, у одного трубка в руках, и беседуют. Ну, я по слабости своей как бы невзначай, чуть рядышком встал, вроде как жду кого, а сам слушаю не будет ли чего интересного? И вот один из них, Платон Сныв, он покойному четыре тысячи был должен, а ходит с таким видом, будто все 40-к проиграл, и вообще Евпатий Гордеич, очень этот Сныв, болезнен к проигрышам и честолюбив…
- Ближе к делу давай, наслышан я про того Сныва – спокойно заметил Хортов, и Маклюхин согласно кивнув, повернул к главному.
- Так вот, Сныв тот, сигарой затянулся, и эдак пренебрежительно заметил в адрес Девицына «Отсрочки по долгу-то дать не захотел, а сам давеча под коньячком хвалился, что два имения у него будет!» ну, другие так, неопределённо как-то высказались, и расходится стали, да и я следом ушёл – закончил Яша, предано глядя на полицейского. Тот вытянул из кармана пятирублёвку, и протянул информатору.
- Держи Яша, «синицу», честно заработал, молодец! – и когда Маклюхин осторожно взял деньги, Хортов переспросил на дорожку – А ты часом не слыхал ли, что Девицын, тайно даёт деньги в рост? Говорят, однажды принёс домой 10-ть тысяч, а на другой день, половину уже ссудил кому-то, не слыхал ли?
- Что-такое поговаривали, но почитали это за сплетни, ибо никто из клубной братии, даже намёка не давал что у него, можно занять под процент! – уверенно ответил Яша, и через минуту был отпущен, а следователь, заперев за ним дверь, вернулся в кабинет к своим размышлениям.
Как кстати Яша-то пришёлся со своими сведениями, а? Евпатий сел за рабочий стол. Так, Девицын хвалился, что у него вскоре, будет два имения… Ну одно у «римской фурии» в приданое взял бы, а другое откуда? А другое он мог только выиграть, и никак иначе! От предчувствия что клубок начал понемногу разматываться, у сыщика слегка заиграло сердце. Ну, теперь проигравший имение помещик, затаиться как мышь под веником, одно что из опасений быть принятым за организатора преступления, другое, что так оно и есть…
Но почему никаких слухов о проигравшем имение помещике, нет в обществе?
Ответ очевиден, либо играло не более трёх человек, и оставшийся свидетель куплен, или же попросту боится, или они вдвоём карты метали… Так, стоп батарея, стоять! Хортов расстегнул ворот у сорочки, и откинулся на спинку стула. В этом случае, в бумагах покойника, должна остаться расписка, или дарственная, на передачу имения проигравшего, ну словом что-то такое, должно непременно быть!.. Иные вон прямым текстом пишут «отдаю то-то и то-то, в счёт карточного долга». Да, история становиться всё занятней.
За имение, вполне могли убить, случаи такие не редки, а за долги? Сныв, самый ретивый из троих должников, за четыре тысячи убивать не станет, разве только случайно, в пылу ссоры, но не гасилом, нет… Ножи, подсвечники, да чем угодно другим. Разве только из его подручных кто? Чванство, гонор и глупость некоторых дворян, ничуть порой и мужицкой дури не уступят, а где-то и превосходит её, да-с… Господин Николозо тоже четыре тысячи должен, но субъект вроде обычный, и только господин Венгеров, задолжал девять тысяч. Люди разумные, за такие деньги не убивают, во всяком случае не так, Девицына, убили заманив в ловушку, даже в засаду. Туфли-туфлишки утерянные, немые свидетели, и одновременно исчезнувшая навеки улика… Хортов подался перёд, и положил руки на стол. Завтра после обыска, проверка всех трёх должников, очень тщательно отработать этот след. Кто-то из них, наверняка что-то знает, либо как-то причастен. Так, а главная любовница, Елена Тихолепова? Аристарха что ли к ней послать? Да нет, одного не гоже, мало ли, самому присутствовать надо. Вряд ли он в один день, по мимо должников, сможет и к ней успеть.
- Повесткой разве вызвать? – вслух спросил себя Евпатий – А как курьер сию особу дома не застанет, и где искать её будет? Да и ты брат, сам разминуться с ней можешь… Ладно, никуда эта содержанка не денется, заодно и с благодетелем её, Холостяковым познакомиться надо, вдруг Парамон Капитоныч, чего интересного, про свою пассию поведает? Так-с – Хортов плавно поднялся с места – довольно на сегодня раздумий, пора и Наталью Сергеевну свою уважить, а то не спится небось, одной-то, с непривычки-с!
Евпатий Гордеич зажёг свечу в подсвечнике, погасил лампу, и вышел из кабинета…
Уже утром, придя на службу первым, он получил у дежурного предписание на обыск у Девицыных, и отперев кабинет, вошёл. Едва скинув шинель и цилиндр, да усевшись за стол, он услышал за дверью знакомые шаги, и через пару секунд появился Аристарх, в распахнутой шинели, и сдвинутом на затылок, тёплом картузе. Не раздеваясь, он спросил, когда они поедут к Девицыным?
- Через четверть часа, подойди присядь, поделюсь чего мне вчера на сон грядущий, наш Яша домой принёс! – указал Хортов пером на стул, и помощник, снявши только картуз, торопливо присел. Выслушав шефа с его предположениями, он согласно мотнул головой.
- Ну конечно он второе имение, в карты выиграл, не подарили же ему?
- Именно так приятель, - повторил Евпатий Гордеич, вставая и выходя из-за стола – и коли нас не опередили, то в комнате убитого, мы отыщем соответствующею бумагу от неизвестного пока помещика. Закладную, либо дарственную, ну словом дающую все права на имение чужому человеку.
Хортов подошёл к вешалке, и неторопливо оделся.
- За мной! – коротко бросил он Аристарху, выходя из кабинета первым. На лестнице, быстро сходя вниз, он громко отдал привычную уже команду.
- Экипаж на выезд! Марш-марш!
У дома Девицыных, стояли уже несколько экипажей, видимо подъезжали родственники и друзья.
- Ты Аристарх помалкивай пока, говорить буду я! – проинструктировал шеф своего помощника, когда они шли от экипажа к дому. Едва они переступили порог через незапертые двери, как сразу потянуло запахом траура, в ноздри плавно пошёл аромат восковых свечей и ладана. Прислуга, уже знавшая полицейского по вчерашнему визиту, оповестила хозяина, и Пантелей Лукич спустился к ним, облачённый в чёрный фрак. По его помятому, но сохранявшему твёрдость духа лицу, Хортов понял, что старик, плохо спал в эту ночь.
- Простите нас за вторжение Пантелеймон Лукич, - первым начал Хортов, - но увы, мы вынуждены побеспокоить вас и в такой день, служба!
- Полноте вам – тихо ответил Девицын-старший – я как старый служака, знаю, что есть долг… Располагайте мной во всём…
- скажите, у вашего сына, был отдельный, деловой кабинет? – осторожно спросил Хортов. Старик, прикрыв глаза, медленно покачал головой.
- Нет, он всё делал в своей комнате… Вам угодно произвести осмотр, и изъять бумаги? – спокойно спросил Пантелеймон Лукич. Хортов ответил, что это именно так, ибо его бумаги, могут помочь следствию, выйти на след преступников. Старик, вздохнувши ответил, что он-то не против, но комната сына заперта, а ключ, он всегда держал при себе, и даже просил, чтоб стучались к нему перед тем, как войти.
- Ну, это мы поправим – обнадёжил Хортов, и попросил тихо, не привлекая к себе внимания, проводить их к покоям сына.
- Прошу за мной – позвал Девицын-старший, указывая им на лестницу. Они поднялись, и прошли к двум обычным дверям угловой комнаты. Свет от бокового окна хорошо падал на двери, и Хортов присев на одно колено, внимательно оглядел замочную скважину, «Так-так. тут всё чисто, сами вскрыть не пытались, ладно»…
- Одну минутку! – негромко сказал он хозяину, и доставши свой кожаный футляр с набором отмычек, приступил к действу. Подошла четвёртая, замок щёлкнул язычком, и дверь плавно приоткрылась. Хортов поднялся, убрал отмычки в футляр, а футляр во внутренний карман.
- Извольте! – тихо проговорил он, предлагая старику, войти первому.
- Недурственно, я о таком только слышал! – похвально заметил он, и вошёл уже в навсегда опустевшие теперь, покои сына. Полицейские шагнули следом. Комната оказалась как комната. В углу деревянная односпальная кровать с высокими спинками, украшенными вместо шаров, большими ёлочными шишками. У окна, боком к нему, стоял средних размеров письменный стол, обитый вместо зелёного, багровым сукном. Со стороны входа, у стола, поблёскивали лаком три больших ящика, со стороны окна, шесть маленьких ящичков. Полка с книгами была всего одна, но и она не ломилась под тяжестью томов; два сочинения Вольтера, один Гомер, и поэмы лорда Байрона. Напротив стола, в углу комнаты рядом с ширмой, стоял небольшой секретер, платяной шкаф дремал у стены, слева от входа, умывальник с зеркалом на тумбочке, завершали обстановку комнаты.
- Будет лучше Пантелей Лукич, если мы станем производить осмотр в вашем присутствии, -сказал Хортов.
- Хорошо господа, я и сам хотел бы остаться – упавшим голосом ответил Девицын-старший, и снявши с подушки цветастую наволочку, заботливо укрыл им зеркало, и перекрестился.
- Ну-с, Аристарх Сергеич, приступим неспеша – дал команду шеф, и осмотр начался. Прежде всего, подтупили к письменному столу, на котором по мимо письменных и канцелярских принадлежностей, лежала небольшая стопка чистых листов бумаги, толстый журнал, и поднос с двумя бутылками «Мадеры» и тремя стаканами. Журнал оказался расходной книгой Викентия, куда он заносил выигрыши и проигрыши, своих должников, и кому должен сам.
- Весьма кстати, может помочь делу – коротко подметил Хортов, откладывая журнал на угол стола. Затем отставив стул в сторону, он осторожно занялся ящиками. В больших нашлось 18 писем от несостоявшейся жены Клеопатры, перевязанные алой лентой, пара коробок шоколадных конфет, и графитовые карандаши. Хортов спросил у старика как поступить с письмами, оставить тут, или вернуть автору? Девицын-старший, мрачным голосом послал их к чёрту, со всем бабьим бредом, что в них был.
- Как вам угодно будет! – кивнул Евпатий, и аккуратно положил письма на журнал. Стали осматривать ящички. В четырёх верхних, обнаружили полторы дюжины порнографических открыток, (коих просто, без комментариев, положили рядом с письмами.)300 рублей золотом и серебром, что тут же были переданы отцу покойного, и серебряный перстень-печатка с рисунком розы и креста, что тоже отдали отцу. А вот два нижних ящика оказались закрыты. Поиск ключа и тайников в самом столе, не увенчались успехом, а посему, следователь открыл эти ящики своей булавкой, покопавшись минут пять. Внутри нашли четыре пачки ассигнаций по 10-ти и 25-ти рублей.
- Вот и капитал сына вашего, Пантелеймон Лукич! – сообщил поражённому находкой отцу следователь, выкладывая пачки на стол. Денег оказалось семь с половиной тысяч, Аристарх переписал номера у двух ассигнаций из каждой пачки, а прочие вернули главе дома, вежливо попросив расписку, что деньги, возвращены все. Пантелей Лукич, кряхтя сел к столу, и требуемую бумагу написал, получив от следователя благодарность. В секретере нашли только несколько бутылочек чернил, коробку сигар, и две пачки фосфорных спичек с зелёными головками, именно такую, и нашёл доктор Скопин на месте обнаружении тела.
«Неужели больше ничего нет, или он закладную с собой взял?» - с тревогой подумал сыщик. Далее были осмотрены книги и постель, ничего… В последней надежде, Евпатий подошёл к платяному шкафу, и открыл его. Вся одежда была тщательно ощупана, и осмотрена, пусто. Проверил и обувь от туфель до сапог, нуль…
- Может вы скажете, что вы ищите? – неопределённым тоном, поинтересовался отец.
- Некий документ, что должен был храниться тут, Пантелей Лукич, - уклончиво ответил следователь, и чуть добавил – возможно, это ключ к раскрытию преступления…
Выйдя на середину комнаты, Хортов стал внимательно осматриваться кругом, может он чего-то упустил? Через минуту, острый глаз командира конной батареи, остановился на платяном шкафу. Ну конечно, как же оно выскочило из головы-то? Евпатий шагнул к шкафу, поднялся на цыпочке, и зашарив рукой по его крышке, нащупал и достал небольшой голубой конверт безо всяких надписей и рисунков на нём.
- Что это? – машинально спросил Девицын-старший.
- Он, нашли! – облегчённо вздохнул следователь, когда вскрыв конверт, прочитал его содержимое, а затем убрал всё обратно, и передал конверт Аристарху. Поняв, что старику надо дать хоть какие-то объяснения, Хортов шагнул к нему, и сказал.
- То, что я вам сейчас скажу, Пантелей Лукич, должно остаться между нами, до окончания следствия
- Слово чести! – твёрдо произнёс хозяин дома.
- По этой бумаге, ваш сын должен был стать владельцем имения, которое, судя по всему, он выиграл в карты, вот так вот!
- Господи боже! – ахнул несчастный отец, покачав головой, а затем помрачнев спросил – Это из-за этого его убили значит?
- Возможно, но это не точно, так что имени хозяина имения, я вам пока не назову, чтобы вы глупостей не наделали, их, простите, в изобилии уже наделал ваш сын, царствие ему небесное! – перекрестился Хортов, и спросил сегодня ли похороны?
- Да, гроб в банкетной зале стоит,там и читают уже, родственники подъезжают – угрюмо ответил Пантелей Лукич, и подумавши, переспросил – А что же домашним, о вашем визите сказать? Они там в низу, небось уж напридумали себе… Жена слегла правда, ей недосуг, так как быть-то?
- А как есть, так всё и скажите, про всё кроме голубого конверта с документом. Следствие покажет кто виновен, а кто просто, мимо проходил! – посоветовал Евпатиий.
- Ну извольте! – тяжело вздохнув, согласился Девицын-старший. Так же незаметно он проводил полицейских до выхода, и пожелав им на прощание удачи, притворил за ними дверь.
- В Управу Аристарх, трофеи изучать! – хлопнув того по плечу, бросил Хортов, и первым зашагал к полицейскому экипажу.

Х Х Х

В кабинете, Евпатий Гордеич сложив все трофеи на стол, решил вначале, избавиться от «барыша с накладом,» как он назвал 18-ть писем, одуревшей от «безмужества» свояченице Брызгина. лёгким движением пальцев он развязал алую ленточку, и достав первое письмо, углубился в чтение. Через пару минут, он тяжко вздохнув засунул письмо обратно в конверт, и отложив в сторону, взял следующий. После третьего, Аристарх заметив по губам шефа, что тот, уже материться про себя, осторожно спросил.
- Что шеф, всё так невыносимо?
- Обозы соплей и вздора, коими печку топить, а вот я обязан прочесть, ибо мало ли чего «римская фурия» там напишет? – поморщившись, ответил шеф.
- Тяжко вам! – сочувственно заметил было помощник, на что Хортов, оценивающе окинул его взглядом, а затем молча отсчитал девять писем, и протянул ему.
- Накось потрудись, не мне ж одному тут мозги себе выворачивать!
Аристарх обречённо подошёл к столу шефа, и взяв свою долю, пошёл её вычитывать…
Минут через 20-ть, душевные муки наконец-то завершились.
- Тридцать два года бабе, а вздору в голове столько, что у 17-ти летней дурочки не наберётся… и на черта только убиенный их хранил-то? – хлопая эту пачку о стол, вопросил под конец Хортов, и повернув голову к помощнику, спросил как у того там? Оказалось, что всё тоже, вздор, сопли и слёзы с поцелуями. Был сделан вывод, что Викентий, держал их до свадьбы для доказательства того, как дорога ему автор этих опусов. Расходная книга убиенного, дала следствию имена 14-ти должников, с суммами от 50-ти рублей, до нескольких тысяч. Его собственные долги он заносил в отдельную графу, однако тут было отмечено, что долги им розданы тому-то и тому-то, такого-то числа, и года. Из 14-ти его собственных должников, не были вычеркнуты уже известные полиции фамилии, и закрыв журнал, Евпатий отложил его.
- И тут пусто…
И только главная улика, голубой конверт с закладной на имение некоего помещика Гурейцева, Александра Петровича, проживавшего в своей деревне Гурейцево. В закладной подробно говорилось что он передаёт все права на владение имением, и всё такое прочее.
- Ну, с господином Гурейцевым, мы познакомимся чуть погодя, а покуда побеседуем с тремя основными должниками убиенного – убирая конверт в папку с делом, сказал Хортов – думается мне, что кто-то из них, что-то знает! – прибавил Евпатий Гордеич, поглядев на помощника. Тот снова подошёл, и сел напротив стола шефа, после чего, у них пошёл разговор, где, когда и как, искать этих должников, чтоб не потратить зря время, и оба согласились на том, что начинать надо прежде с клуба, их вотчины. Под самый конец совещания, Аристарх вдруг вспомнил о порнографических открытках, изъятых при обыске комнаты, и спросил шефа, куда их им девать, и надо ли порнографию эту, к делу подшивать?
- Порнографию-то куда? – озабоченно переспросил шеф, перебирая открытки по одной, а затем бросив их на стол, - Погань одна, и дурновкусие, все в раскоряку да в растопырки!
Посовещавшись ещё минут пять, решено было порнографию вложить в отдельный конверт, и таки подшить окаянную к делу, как характеризующее убиенного, вещественное доказательство. Так и сделали и на особом конверте, следователь начертал сверху «Порнографическия открытки, принадлежавшие убиенному В.П. Девицыну». когда вопрос с непристойностями был улажен, полицейские поехали наконец в клуб.
В клубе как обычно было не смотря на дневные часы шумно и весело. У первого же лакея, полицейские разузнали что председатель, возле буфета в карты играет, так, просто для души, на небольшие ставки. Лакея одарили гривенником и отпустили, а затем пошли в буфет, и точно, с правой стороны, на весьма уютной верандочке, на трёх зелёных столах, шла оживлённая игра. Председатель, в компании двоих ровесников, бойко отмахивали картами по столу, и чего-то азартно обсуждали. Полицейские неторопливо подошли к столу с председателем, вежливо всех поприветствовали.
- Добрый день господа, простите великодушно что прерываем вашу игру, но нам буквально на пару минут, нужен ваш друг, Тарас Григорич! – плавным, и тихим голосом, пояснил Хортов, и председатель, положив свои карты лицом вниз, безо всякого смущения, поднялся с места, и отойдя с гостями в сторонку, тихо сказал, что он к их услугам. Хортов сразу же спросил про Венгерова, Сныва, и Николозо, основных должников Викентия, и в клубе ли они теперь? Председатель наморщил лоб, и через минуту вспомнил что как раз вот Валерий Порфирич с час назад появился, да и не уходил вроде, играет где-то… Хортов, дабы не отвлекать господина Осипенко, попросил у того лакея, который знает играющего в лицо.
- Есть у вас такой?
- Один момент господа! – председатель повернул голову, и принялся высматривать кого-то, и через минуту, выкриком позвал лакея в чёрном фраке.
- Эй, любезный, ты-ты, подойди-ка сюда! – лакей быстро подошёл, поклонился, и спросил обыденным тоном.
- Чего изволите?
- Ты Николозо ныне видел?
- Точно так-с, они-с там в кабинете, около часа с офицерами, да статскими дуются! – снова поклонившись, пояснил лакей.
- Тогда проводи вот господ в тот кабинет, да укажи им незаметно на Николозо, им поговорить нужно! – приказал председатель.
- Слушаю-с! – кивнул опять лакей, и повёл полицейских за собой.
- Прошу вас за мной, ваши высокоблагородия – тихо прошептал он, мягко указывая рукой в белой перчатке.
- Гм, а ты разве нас знаешь? – просто так спросил, Хортов, идя следом.
- Вас тут почитай, каждая собака знает, Евпатий Гордеич, да и Аристарх Сергеича тоже – ответил лакей, ведя их через двери, и коридор с поворотами. Наконец вошли в нужные, и лакей, вглядываясь в большой, да указывая глазами, в пол голоса проговорил.
- Вон он господа, средний такой, тёмные волосы и бородка, в багровом фраке, и белых брюках-с… Он самый Николозо и есть…
- Ступай, служи и впредь хорошо – одаривая его двугривенным, проговорил Хортов, и лакей незаметно удалился. Следователю не хотелось прерывать партии, а потому он подошёл к одному господину лет сорока, одетому в синюю венгерку, и такие же штаны, заправленные в кавалерийские сапоги.
- Простите сударь, вы не знаете ли, скоро они доиграют?
Господин в венгерке хмыкнул в свои средней величины, пшеничные усы, и неопределённо заметил.
- Должно скоро, думаю уже через четверть часа, пасовать начнут, да вылетать… А вам простите, кто-то из них потребен?
- Да нужен кое-кто, но прерывать не будешь, обождём-с, - ответил Евпатий, и повернулся к помощнику – Аристарх Сергеич, подойдёмте поближе, да понаблюдаем за игрой…
Впрочем, игра уже догорала, словно затухающее сражение. Валерий Порфирьевич Николозо, мужчина, не достигнувший ещё и 30-ти лет, оказался явно не в ударе. Взволнованно роясь по карманам, он увеличивал ставку (точнее отвечал) карты вскрыли, и он, болезненно поморщившись, бросил на стол свои. Двое других игроков в последующие пять минут так же спасовали, и на сём, баталия, собственно говоря, и завершилась, игроки, гремя стульями стали вставать, а двое счастливчиков, торопливо согребали барыши. Николозо задвинул стул, подёрнул досадливо плечами, и хотел было уже уйти, как вдруг услышал справа от себя, тихий и ровный вопрос.
- Господин Николозо, Валерий Порфирич?
Багровый фрак в белых брюках, медленно повернулся, и увидел двоих господ, в тёмно-синем, и сером сюртуках, причём тот, что в тёмном, опирался на массивную трость, с причудливой рукоятью.
- Ну, положим я, Николозо Валерий, а вы господа, кем изволите быть? – недовольным от проигрыша голосом, представившись, вопросил игрок.
- Полиция, следователь Хортов, Евпатий Гордеич, а это мой помощник, Аристарх Сергеич Гайтанцев, – так же ровно представился Евпатий, и раскрыл цель знакомства – Нам надлежит поговорить с вами, по делу, об убийстве Викентия Девицына, вашего кредитора.
- И позвольте полюбопытствовать, в качестве кого я, буду опрошен вами? - озадаченно, но не трусливо, переспросил Николозо.
- Покамест в качестве свидетеля сударь, а там, следствие покажет! – усполкаивающе ответил Хортов, и оглядевшись по сторонам, предложил взять по стулу, и присесть в дальнем углу, у колонны, где они никому не помешают, и им тоже. Николозо вздохнул, буркнул «Извольте», и сцапав свой стул за спинку, поволок его в «тот угол». Полицейские подхвати себе по стулу, последовали за ним. По рядам играющих вначале прокатилось лёгкое недоумение этаким манёврам, но, когда за сим прошелестело «Это же Хортов господа, по делу Девицына пожаловал, с помощником!» всё недоумение моментально улетучилось, а игрокам, просто принесли другие стулья.
Уютно разместившись подле колоны, Хортов, глядя в глаза господину Николозо, задал первый вопрос.
- Как близко вы знали Викентия Девицына?
- Как и все в клубе, от стола до буфета, от буфета до клозета, от клозета опять к столу, и так по кругу! – наморщив лоб, ответил Николозо.
- То есть вы даже не приятельствовали?
- Нет, просто знакомцы, но ссор про меж нас не было – поспешил вставить Валерий Порфирич – он даже согласился обождать три месяца мой долг, и не доводить дело до книжечки!
- А с чего бы у него к вам, такое расположение? К Горшенину как я слышал, он и близко такого не питает? – не отводя взора, поинтересовался следователь. Николозо кашлянул в кулак, и скосив глаза чуть в сторону, ответил.
- Из Горшени, по семь раз вытребывать приходиться, он тут порядком поднадоел этим, и точно пропишется в книжице, ловкач! – презрительно добавил свидетель, и продолжил – А у меня правило: как сказал, так и отдал, и все это знают, и Викентий знал, он был деловой человек, несмотря на молодость. Ему лучше чуть погодя, но все деньги, чем садить должника в «яму» откуда тот один чёрт выйдет по закону, пусть и с подмоченной репутацией, и без кредитов!
- Логично – согласился Хортов, но снова спросил – а почему вы попросили именно три месяца? И если у вас нет денег, то на что же вы сегодня играли?
- Сегодня господа, я спустил порядка трёхсот рублей, - слегка неприязненно пояснил Николозо – разумеется, что какие-то деньги, в кармане я ношу! А три месяца, то всё просто, у меня тётушка есть, на Бочарной№60 живёт, она совсем плоха, и недавно, доктора осмотрев её, отпустили ей всего три месяца, а я, единственный наследник, ну, Викентий подумал, да и согласился…
- Вы писали расписку?
- Нет-с, к чему же расписка, когда я, просил отсрочки при свидетелях, прямо за столом. Да вы хоть председателя спросите, он был при этом. – предложил Николозо.
- Он уже подтвердил это – спокойно заметил Хортов, и откинувшись на спинку стула, повёл разговор далее.
- Скажите, а двух других девицынских должников, Сныва и Венгерова, вы знаете?
- Не более чем знал Викентия – пояснил свидетель.
- Что можете сказать, к примеру о Венгерове? – вопросил Хортов, продолжая визуально изучать собеседника.
- Я знаю его исключительно по клубу, ну ещё встречались на балу и вечерах, вот и всё! – стараясь быть искренним, попытался закрыть вопрос свидетель, но следователь, думал иначе.
- Ну, по слухам, же он как-то зарекомендовал себя? Вы же не станете отрицать что в ваших кругах, как и во всяких иных, друг про друга, ходят слухи? – пока только слегка, но уже надавил Хортов. Николозо выпустив ноздрями воздух, чуть опустил взор.
- Ну, по слухам, Венгеров этот, или Мадьяр по-здешнему, бережлив, если не сказать скуповат, и денег у него, не всегда бывает густо, потому и живёт не в гостинице, там «их сиятельству» дорого, а у Скоробеева в меблированных. Продул аж девять тысяч, три недели назад, но насколько он отсрочку получил, я не знаю господа, я в той игре не был! -честно признался Николозо.
- Допустим, - бросил следователь – Ну а Сныв что за птица? Слышно, что тщеславен и вспыльчив не в меру, некрасивых сцен с ним, ни у кого из ваших не было?
- Да уж, вспыльчив наш Платоша, и много о себе думает! – раздражённо заметил свидетель, а затем продолжил – Манерный, тщеславный, нос вечно задран, с сигарой, под англичанина играет, да только не страшны тут никому, ни его гонор, ни его тщеславие! Проигрывать не умеет, и после каждого случая, ведёт себя как оскорблённый баронет «Что? Вы полагаете я не отдам?! Вы полагаете я не смогу-с?!» ну и всё прочее в этом роде – поморщась прибавил свидетель, и чуть посветлев глазами добавил – Однажды сей фрукт, налетел этак на капитана Петлицына, так тот, подойдя вплотную, жёстко так спросил «Вы что милостивый государь, драться желаете?» Сныв наш, остыл моментально, и забормотал что вовсе его не так поняли, а капитан просто прогудел на него «А коли нет, то и ведите себя иначе!» Платоша после того, неделю ходил тих, как школяр после порки, а Петлицына, так и вовсе боится теперь.
- Ну что же господин Николозо, разговор наш на сегодня окончен, но может статься, что вас, как и других, вызовут повесткой в Управу, дело может повернуться по-всякому! – предупредил Евппатий Гордеич, поднимаясь со стула, одновременно с Аристархом.
- Явлюсь по первому зову! – чуть поклонившись ответил Николозо, и полицейские неторопливо пошли к выходу…
А к Николозо со всех сторон гуртом устремились товарищи с вопросами «что да как?» и тому подобное. Полицейский дуэт, обошёл весь клуб сверху до низу, но двух оставшихся должников убиенного не обнаружил. Щёлкнув крышкой часов, Хортов сказал что теперь придётся искать Сныва и Венгерова по адресам, на что Аристарх, испросил позволения остаться в клубе, и навести справки о четырёх помещиках, не опознавших тела, мало ли? А ещё, получше прощупать подноготную этого Николозо, и про тётку его узнать по подробнее. Шеф, идею в целом одобрил, и даже предположил, что Аристарх, может выгрести из кучи навоза жемчужное зерно, тем более что сам, хвалился про пару прикормленных людишек здесь.
- Рой-копай приятель, а я по адресам! – сказал Хортов, и развернувшись кругом себя на месте, величаво проследовал в гардеробную, тогда как Аристарх, решил для начала, наведаться в буфет…
- В комнаты Скоробеева! – приказал Хортов кучеру, когда усаживался в экипаж.
- Слухаюсь, ваше высокородь! – бухнул дюжий кучер, и натянув поводья, хлестнул лошадей. Меся и разбрызгивая снег с грязью, полицейский экипаж. уже через пол часа подъезжал к комнатам Скоробеева. Хозяин, как и полагалось находился у себя, а на вопрос Хортова, ответил что господин Венгеров, с час назад, укатил в здешний театр под руку с хорошенькой барышней, там актёры, трагедию из древнего Рима давали.
- А почём ты знаешь, что они в театр подались, может в салон какой? – недоверчиво переспросил Хортов, глядя на хозяина сверху вниз.
- Так он её ещё на лестнице, как из нумера вышли-с, уговаривал в театр ехать, на энту самую трагедию, да так обволок словами, что она и обмякла, а я вид сделал что не слыхал ничего, и всё-с!..
Хортов молча развернулся и вышел.
- К театру! – велел он кучеру.
Внутрь, он взял с собой одного городового, и сразу же сказав дежурному, что ему нужно пройти в зал, и оставив городового снаружи, тенью проскользнул внутрь. Зрительный зал единственного в городе театра, (правда весьма непосредственного, ) внизу вмещал около двухсот зрителей, да ещё с пол сотни в партере и на балконе. Евпатий немного постоял чтоб глаза привыкли к темноте. Зачем он сюда зашёл, следователь и сам не знал. Николая Венгерова он в лицо не знал, и даже если бы и знал, то различить его в этой полутьме, не представлялось возможным.
Евпатий Гордеич вышел из зала, и спросил у дежурного, скоро ли закончиться трагедия?
- Менее получаса осталось – тихо ответил дежурный.
- Обождём-с – выдохнул Хортов, и не особо надеясь на удачу, спросил у дежурного о Венгерове. Тот наморщил лоб, но извинительно глядя на полицейских, ответил, что такого не знает.
- Капельдинер у вас где? – спросил Хортов.
- А вон он, в своём окошке сидит – тихонько подсказал дежурный, осторожно указав пальцем. Хортов подошёл к окошку, и постучал. Но оказалось, что и капельдинер не знал никакого Венгерова!
- Ладно, будем ждать! – решил Хортов, и пристроился с городовым близ окон. Стоя так, он принялся размышлять ещё об одной детали, которую упустил по результатам обысков. Если убиенный Викентий заделался тайным ростовщиком, то он просто обязан был брать с клиентов расписки, да ещё на такие суммы! Однако ничего найдено не было, кроме закладной на поместье Гурейцева. Тем более что родители убиенного, судя по ним люди покладистые, и в дела сына не лезли, а значит если долговые расписки существовали, они хранились бы в тех же ящичках, где и пачки денег…
Откровенный вывод даже уже не напрашивается, он с криком ломится в двери: если нету ни расписок, ни векселей, ни заёмных писем, значит никаким ростовщиком, убитый Девицын не был. Тогда куда же он запузыривал половины от тех шальных сумм, кои якобы выигрывал? Был кому-то много должен? Вполне возможно, и как версию, это надлежит проверить… Но откуда такие деньги у молодого повесы? Только сведения о том, были ли большие игры где-то вне стен клуба, дадут хоть немного ясности в этом деле.
Похоже, пора припрягать к делу Урусова и Шумельского, не хотел их вроде пока трогать, ан придётся, вместе с их унтерами шустрыми, загадочное дельце-то, об лафет того маман!
Наконец, римская трагедия с громом литавр и чьим-то пронзительным воем закончилась, и публика, гудя как на ярмарке, повалила к выходу, у которого демонстративно замерли сыщик и городовой. На громкий оклик есть ли тут господин Венгеров, первая партия зрителей машинально начали переглядываться, но никто не отозвался. Вторая партия театралов, на глас закона, выкликавший Николая Венгерова, тоже не среагировала как хотелось бы, шушукаясь и переглядываясь.
И лишь в третьем потоке, Николай Александрович наконец-то нашёлся, причём за рукав, его призывно подёргивала миловидная барышня в выходном наряде, шепча спутнику «Николаша, это же верно тебя!»
- Я,Николай Венгеров, господа! – чинно склонив голову, представился молодой человек недурной наружности, в чёрном фраке, державший свою шинель с меховой опушкой, в левой руке. Обычные серые глаза, на чисто выбритом худощавом лице, глядели ровно и с достоинством, а хорошо уложенные русые волосы, дополняли общую картину человека, привыкшего следить за собой во всём. Едва представившись, он тут же учтиво спросил, чем может быть полезен «нашей полиции?»
- Нам необходимо переговорить с вами, по делу о гибели вашего знакомого, Викентия Девицына – пояснил Хортов, который извинившись что не представился, тут же исправил эту оплошность.
- Ой, а мы с Николашей о вас столько слышали! – заворожённо глядя на Хортова, встряла вдруг барышня, на что кавалер, вежливо попросил её повременить с восторгами, а следователю, сказал что готов ответить на все вопросы, только вот где? Хортов предложил прокатиться по городу на полицейском экипаже, да там и поговорить, а милейшую барышню, отправить на извозчике в условленное место, где она его и подождёт немного. Видя что другого выхода нет, (зеваки уже начали собираться) господин Венгеров вздохнул и согласился. По выходе из театра, Николай Александрович первым делом отправил куда-то возлюбленную, шепнув ей что-то на ушко, а затем, отдал уже всего себя, во власть полиции.
Венгеров сел на заднее сидение рядом с Хортовым, и экипаж покатил по городу без всякой конкретной цели. Первый вопрос Хортова, был о том, отчего Венгеров, не расплатился с Девицыным сразу, а взял отсрочку?
- Викентий не был жмотом, - ностальгически заметил свидетель, чуть поправляя цилиндр двумя пальцами, - потому согласился подождать месяц. Мне тут тоже должны кто по 300, кто по 500 рублей, вот я и собирал-собирал, ан не пригодилось вот!
-Про его тайное ростовщичество, что вам известно? – глянув на него сбоку, спросил сыщик.
- Виноват-с, но не опровергнуть, ни подтвердить этого, я не могу, ибо не знаю ничего-с! – чуть развёл руками Венгеров.
- Ну а личное мнение по этому делу у вас иметься? – зашёл сыщик, с другой стороны, и далее спросил, откуда по мнению Николая Александровича, у Викентия водились такие деньги, превращавшиеся на утро, в половинные суммы?
- Извольте Евпатий Гордеич, мнение, если угодно, у меня есть, но оно субъективное: Викентий, тайно играл ещё бог знает где, и с кем, и отсюда я делаю вывод, что он связался с очень непростыми людьми! – как бы намекая на что-то, тихо заметил Венгеров.
- Это и нам понятно, - сказал Хортов, и задал другой вопрос – А что вам известно о его намерение, жениться на некой Клеопатре?
- Помешательство! – уверенно ответил свидетель, и принялся энергично развивать свою мысль – Человеку, у которого состояние без малого 120 тысяч, жениться на даме старше себя летами, словно промотавшийся игрок! Нет, внешне эта Клеопатра прелесть, но под венец-то зачем?! От беременной любовницы избавиться? Нет, это делается проще и прозаичнее… На мой взгляд, наш Викентий, хотел всех ошарашить, и дать повод для разговоров!
- И связать себя на всю жизнь, с истеричной особой? – скептически переспросил Хортов. Венгеров, напротив, заметил что подобные случаи нередки, и для примера, привёл рассказ своего отца, о нелепом случае в соседнем уезде, произошедшем, сразу после войны. Один молодой барин, влюбился в крепостную, дал ей вольную и женился на ней. По первости-то вроде ничего было, кроме скандала в обществе, но уж потом, когда эта новая «барыня» стала обвешивать себя дешёвыми бусам, а пальцы унизывать такими же перстнями да кольцами, помещик уже не знал что и делать, так дескать и с Викентием. Женился б вначале, а потом всё кувырком бы пошло!
- А не мог ли он такой скорой женитьбой, прикрыться от чего-либо, от каких-то обязательств к примеру? - спросил следователь, держа наготове следующий вопрос.
Венгеров, ответил что даже не представляет себе, таких обязательств, даже навскидку, другую, менее выгодную помолвку перекрыть? Нет, это бы сразу всё взорвалось, нет, увы!..
Вопрос про намерение Девицына стать обладателем сразу двух имений, сразу оживил Венгерова, который показал, что в обществе, про это шушукались было как про анекдот, а теперь, головы ломают, чтобы это всё означало? Но своё мнение, Николай Александрович выразил коротко, но понятно: одно, имение, у жены в приданное хотел взять, а вот откуда бы достал второе, он понятия не имеет, не купил же в самом деле?
- А если выиграл? – то ли спросил, то ли предположил Хортоов.
- Выиграл?! – скептически улыбнулся свидетель, - У кого, и где?!
- Вот это мы и желаем выяснить, ибо по нашим данным, убиенный Девицын, мог выиграть в карты некое имение, и вот-вот собирался стать его хозяином
- Если б это было правдой, то Викентий обязательно похвалился бы этим с приятелями – рассуждая, заметил Венгеров
- Он выиграл, только тщательно это скрывал, и лишь один раз, во хмелю, проговорился о самом факте выигрыша, а один человек из клуба, поделился этим с приятелями, так и пошло гулять, - рассказал Хортов, на что Венгеров, лишь развёл руками.
- Ну, тогда я не знаю…
Дальнейшая беседа уже не носила делового характера, следователь только просил собеседника на днях зайти и повторить всё под протокол, и Венгеров согласился, после чего по его просьбе был отвезён домой, в комнаты Скоробеева…

Х Х Х

После Скоробеевских комнат, поехали сразу домой к господину Сныву, Платону Марковичу, на Колокольную №21, чей добротный каменный дом с мансардой, встретил полицейских сообщением что Платон Маркович отсутствуют, с пол часа как уехали в клуб, в карты играть. Снова повернули оглобли на клуб, но первый же лакей, попавшийся в гардеробной, сказал, что Платон Маркович, не дольше десяти минут назад со своим приятелем (имя которого лакей не знает) спешно собрались, и покатили в ресторацию, по случаю выигрыша Снывом, пятисот рублей!
Развернулись опять, и полетели в ресторацию, однако там, ни половые, ни хозяин, господина Сныва сегодня пока не видали. Хортов весьма вежливо поинтересовался у этих же лиц, где хотя бы примерно, можно найти им господина Сныва, где он может быть-то на конец?!
Половые с хозяином напрягли мозги, почесали в затылках, и совместно предположили, что Платон Маркович, могут быть у дамы своего сердца, Полины Афанасьевны Купцовой, проживающей где-то на Стрелецкой. Поехали на Стрелецкую, нашли через дворника чертог Полины Купцовой, но дама, прямо с порога заявила, что «Платон Сныв, самый редчайший мерзавец и подлец, и не верьте ни единому его слову, ибо порядочные дворяне, так не поступают!»
Придав своему лицу выражение самой большой благосклонности, Евпатий Гордеич понимающе заметил непременно всё это будет иметь в виду, но только вот где можно взять, этого «редчайшего мерзавца?» Полина Афанасьевна приободрившись, предположила что «сей господин, теперь наверняка у этой безнравственной женщины, Зизи Кульчитской, что проживает близ Ярмарочной площади». Поехали искать Зизи с Ярмарочной площади. На сей раз, искомый дом с роскошным мезонином и совой на коньке, указал тамошний городовой. Вежливо постучались, а затем Хортов, четырежды дёрнул шнурок звонка. Вышла пышнотелая горничная в чепце и фартуке, и на вопрос дома ли госпожа Зизи, и был ли у неё ныне господин Сныв, Платон Маркович, служанка затараторила, попутно жестикулируя пухлой ладошкой, что; мадам Зизи с утра были дома, но к полудню укатила визиты делать, и особенно в магазин дамского платья, ибо там, ныне… далее горничная хотела было расписать весь перечень товаров, но следователь, уже с выражением вежливой окаменелости на лице, остановил толстуху на французских кружевах, и не разжимая зубов, тактично напомнил про господина Сныва…
Горничная хлопнула себя по лбу, и ответила что с четверти часа назад, господин Сныв заезжали-с, но не застав мадам Зизи, спешно уехали, но если он так нужен, то господа сыщики, могут попробовать поискать его у госпожи Прихожаловой, что живёт на Яблочной улице. Поехали на Яблочную, застали дома и саму мадмуазель Прихожалову, оказавшуюся «по пачпорту» Агафьей, и её родителей. Однако они, разом стали уверять Евпатия Гордеича, что все слухи о связи их дочери с «этим шулером» чистые враки, а вот точно где он может быть, так это у модистки с улицы Пожарной, та, особым благочестием не отличалась. Хортов, мысленно отправляя предмет поиска на запрещённую 35 лет назад дыбу, буквально впрыгнул в экипаж, и хрипло крикнул.
- На Пожарную, марш-марш!
Подскакивая на колдобинах не мощёной Пожарной улице, полицейские с помощью дворника, только через пол часа с помощью угроз и двугривенного, смогли добиться примерного адреса, безымянной модистки.
- Я не знаю, что я там со всеми сейчас сделаю, коли этого Сныва, и там не окажется! – угрожающе проскрежетал следователь, усаживаясь на заднее сидение. Модистки, которую по показаниям соседей звали Аграфена Власьевна Пушилина, вовсе не оказалось дома. С пол часа назад, она повезла на извозчике готовое платье жене квартального надзирателя, что живёт через улицу отсюда, на Горшечной, близ афишной тумбы. Помчались на Горшечную, и застали женщин за обсуждением и разглядывании наряда, который и впрямь оказался хорош. Хозяин дома, отсутствовал совсем.
Извинившись как можно вежливее, следователь справился у Аграфены Власьевны, когда она, в последний раз, видела Платона Сныва живым?
- Боже – побледнела модистка, и сглотнув ком переспросила – Живым? Вы что-то знаете, да? Умоляю вас, скажите мне что с ним? – пылая щеками, зашептала красивая мастерица.
- Жив и здоров, - твёрдым голосом ответил Хортов, - просто я, неточно выразился. Итак сударыня, отставить пока рюшечки, и просто ответьте, были Платон Сныв, у вас нынче? - сыщик пристально поглядел на модистку из-под бровей (хозяйка дома, прикрыв рот ладошкой, застыла в немом восторге)
- А на что он вам? – осторожно поинтересовалась Аграфена Власьевна, глядя на сыщика в пол оборота.
- Я желаю сыграть с ним в карты! – последовал короткий ответ. На это, модистка удивлённо подняла брови, и осторожно сказала что он у неё был давеча, но она торопилась к заказчице, и смогла уделить ему не более четверти часа, а потом он уехал на извозчике в какой-то трактир, где намерен был кутнуть, и всё… Следователь шагнул к даме, щёлкнул каблуками, затем демонстративно поцеловал у неё руку, и поблагодарив за содействие, спешно покинул дом.
… Смеркалось. Полицейский экипаж вновь остановился на улице Колокольной, у дома№24, где жили Снывы, однако Платона Марковича дома таки не застали, зато услышали, что он с пол часа назад, заезжал домой переменить промокшую обувь, и снова уехал, не сказав куда. Постояв с пол минуты столбами, Евпатий Гордеич решительным тоном приказал.
- Перо, чернила и бумагу мне, живо! – все разом бросились исполнять приказание: глава семьи принёс бумагу и готовальню, дворовый человек, небольшой круглый стол на гнутых ножках, а горничная, большой мягкий стул. Хортов быстро сел, и широким, размашистым почерком, начертал предписание Платону Марковичу Сныву, явиться в Управу благочиния, либо сегодня до конца дня, либо завтра к 10-ти утра. Если же, таковой не явиться в указанные сроки, то будет доставлен силой, при поморщи городовых. Евпатий Гордеич расписался, поставил дату, и встав с грохотом, решительно протянул лист опешившему папаше.
- Вот, вручите вашему отпрыску, и передайте что ему же будет лучше, если он таки явиться ко мне сам! В противном случае, дело примет уже иной оборот! Честь имею! – и не дав домашним ни единой возможности чего-то переспросить, Хортов с городовым покинули дом, надлежало ещё лететь в Управу, да послушать чего там нарыл-накопал Аристарх.
У самого Евпатия, в душе проросло прескверное настроение, за целый день, он ничего практически не узнал толком. Впрочем, коллизии с бесполезной беготнёй по улицам за обычным свидетелем, случались в жизни надворного советника и ранее, так что ничего сверхнеприятного, кроме замызганной шинели, в общем-то не произошло… так мысленно утешал себя Хортов на обратной дороге, молясь только о том, чтоб Аристарх, всё же принёс в зубах, хороший кусок дичи…
Аристарх дожидался шефа уже более часа. Лишь один раз окинув взглядом внешний вид шинели и лица шефа, помощник без лишних вопросов позвал дежурного, и приказал немедленно подать горячего чая. Евпатий Гордеич тяжело снял подмокшую и грязную до пояса шинель, цилиндр, вяло набросил всё это на вешалку, там же пристроил трость, и пройдя за стол, устало уселся, положив сжатые в кулаки руки на его поверхность.
- По Сныву, у меня дырка от бублика, - хрипло сообщил он, мельком глянув на помощника, а затем спросил уже сам – Докладывай, что там, у тебя?
Аристарх не успел начать докладывать, ибо вошедший дежурный с подносом, принёс свежезаваренную пару чая, и несколько пышек на тарелке. Оставив всё это на столе начальника, унтер спешно удалился. Евпатий навёл себе чай, бросил пару кусков сахара, хамкнул сразу пол пышки, и глазами велел Аристарху начинать.
- Ну, шеф, в начале по Николозо – торопливо начал Аристарх – по сведениям моих агентов, Валерий Порфирич, не так прост как хочет казаться, а именно: его частенько, видели по мимо клуба и в трактирах да кабаках, где он поигрывал в карты с фартовыми людьми, держал себя с ними ровно, и было видно что знает их хорошо…
- Каких именно кабаков он завсегдатай, твои лазутчики не уточнили? – наслаждаясь чаем, уточнил шеф, поглядывая на звенящие часы.
- Конкретно нет шеф, но уверяли что больше в тех, что в центре, там тоже всякий народ-то попадается! – пошевелив пальцами правой руки, пояснил Аристарх.
- Угу, значит господин Николозо, по крайней мере, водит знакомство с уголовными, а то и связан напрямую – задумчиво проговорил Хортов, отставляя пустую чашку, и вновь поглядывая на часы, - А мне он о таких знакомствах ничего не сказал, да и члены клуба тоже, с чего бы это, а?
- А всё просто шеф, - успокаивающе сказал помощник – и растолковал, объяснив это тем, что сведения передаются навроде слухов, да и в посещение дворянами не совсем приличных трактиров, никто худого особо-то не видит, вот и не придают этому значения. А сам Аристарх, потребовал у шпионов вспомнить все подробности жизни Николозо вне клуба, вот они и вспомнили.
- По Николозо, всё? – прикрыв на миг глаза, спросил шеф.
- Нет Евпатий Гордеич, не всё – едва заметно улыбнувшись, и блеснув зрачками, ответил Аристарх, - вы просили узнать что там за тётка при смерти у него, от которой он ожидает наследство, так не поверите, узнал про неё всё, в самом клубе, и не только от мужчин, с дамами тоже беседовал, в буфете…
- Поверю, выкладывай, - уверенно кивнул Евпатий.
- Тётка у Николозо есть, и проживает в собственном доме на Бочарной№60 Ефросинья Леонидовна Долгих прозывается, семидесяти с гаком лет, и плоха она уже давно, лет восемь как уже помирать собирается, и капиталу имеет аж 50 тысяч… - Аристарх подхватил со стола карандаш, и действуя им как указкой, продолжил – Валерий Николозо точно, единственный наследник, но, с некоторых пор, к ней стал захаживать в гости, чтоб высказать уважение и почтение, и наш убиенный! – Аристарх торжественно бросил карандаш на стол. Услышав это, шеф заметно оживился, и даже скверное настроение пропало из глаз.
- Так, и как долго Викентий, выказывал уважение чужой тётушке? – пристально глядя на помощника, быстро спросил он.
- Последние месяцев семь-восемь, - пояснил Аристарх, и присовокупил что родной племянник, за те восемь лет, что Ефросинья Леонидовна смертельно помирает, был у неё с визитами всего раз десять, да и то скорее для вида, дарил всякие безделушки, заверяя в своей любви. А старуха весьма набожна и очень общительна, и любит чтоб у неё гости водились. Ну вот Девицын и зачастил, истории ей разные рассказывал, всячески по дому угождал, Святое писание в слух читал, ну и тому подобное. И навещал он старуху, не реже раза в неделю, чтоб в глаза не бросалось, и поползли скоро слухи, что она, его настоящим наследником почитает, но точно, это не подтверждено…
- От кого про старуху и Девицына узнал? – задумчиво спросил Евпатий, позабывши уже о чае.
- Так от давней своей знакомой, Татьяны Снегирёвой, она на картах гадает, с того и живёт, - стал пояснять Аристарх – и к старухе, тоже часто заходит, в числе прочих товарок, Ефросинья Леонидовна, совсем-то уж одиночеством не страдает. Ну вот гадалка-то, нашего убиенного там частенько встречала, и спросив о нём у хозяйки, про всё его благочестие и узнала, вот так…
- Хм, а что Николозо?
- А ничего, ссор с Виентием не затевал, напротив, говорили даже, что он пошутил как-то, мол у Ефросиньи Леонидовны, ещё один племянник образуется! На что Девицын отшутился, мол ему достаточно и своих тёток, а чужих ему не нужно, и на сём все объяснения меж ними закончились. А было это, порядка двух месяцев назад! – выдохнул Аристарх.
- Интересное дело вырисовывается приятель, - проговорил Хортов, поигрывая пальцами левой руки, по крышке стола – старуха с 50-ти тысячным капиталом, явно подвержена лёгкой формой слабоумия, ибо в здравом уме, восемь лет к ряду, никто не помирает, это раз! Два, это то, что единственный наследник не утомляет тётку визитами, и как человек, я его понимаю, выслушивать старческую болтовню, не у всякого достанет сил и воли. Три, это то, это то, что в игру вступает ныне убиенный Викентий, с явным намерением пролезть в наследники, или же провернуть какой-либо финт с завещанием. Кстати, надо узнать кто у этой старухи поверенный в делах, или душеприказчик, тут как бы ещё одно дело нам на радости, может на голову свалиться, - Хортов прервал монолог, и навёл себе ещё чая.
- Ну вряд ли у Викентия, что-либо получилось, - задумчиво возразил Аристарх, и добавил – для чего же он тогда дал три месяца отсрочки Николозо, если сам имел виды на наследство?
- Ну положим что Валерий Порфирич, развил бурную деятельность с докторами, (кстати, он не уточнил с какими именно) – заметил Хортов, - и поделился в обществе сведениями, что на сей раз, тётушке полный кирдык, что может быть и правда, и Викентий решил не рисковать: ссора чревата дуэлью, хотя по правилам, должник не может драться с кредитором, прежде не уплатив долга, но тем не менее, Девицын от чего-то отступился, и ты прав Аристарх насчёт своих сомнений по поводу шансов Викентия, но, за одним исключением…
- Каким же?
- Положим старуха опять не отдаст богу душу, и всё дело, только во времени, - предположил шеф – ну разумеется, если дело дошло бы до оглашения завещания, то не миновать сутяжничества с опротестованием бумаги, природным наследником. Словом, дело могло бы затянуться на годы!
- И в чём же интерес Девицына? – непонимающе переспросил Аристарх.
- Ну, он очевидно, по молодости своей, от таком не задумывался – отхлёбывая чай, продолжил Хортов, - может хотел подделать завещание, и думал, что дело верное, ан ошибся молодец! – Евпатий допив чай, отставил чашку.
- А уж не тут ли собака зарыта? – предположил Аристарх, на что шеф, выпустив воздух из груди, проговорил.
- А вполне приятель, вполне… Пятьдесят тысяч, куш хороший, и Николозо, ничем не выдавая своего волнения и тревоги, мог вполне обратиться к кому-то из уголовной братии, и не только к ней Аристарх: эти, просто пришили бы где-нибудь в переулке под видом ограбления, и шабаш делу, а Викентия, повторюсь, иезуитски заманили в ловушку, да ещё у чёрта на куличках. Единственное что может быть наверняка – подвёл под итог Евпатий Гордеич – это соучастие Николозо, в той, или иной мере. Но это, мы проверим чуть погодя… Так, что по четырём помещикам, не узнавшим труп Викентия? – подошёл уже к последнему на сегодня вопросу, Евпатий Гордеич.
- Удивлены будете шеф, но и тут есть один! – щёлкнул пальцами Аристарх, торжествующе улыбнувшись.
- Излагай!
- Двигубцев, Влас Карпыч, хозяин имения в Горлушино, что стоит в 15-ти верстах от имения Заговицына, бывает в клубе каждую неделю, а то и чаще, в хорошие погоды. Одлнако никто из игроков, не мог в точности припомнить, играли ли Девицын и Двигубцев за одним столом, и были ли знакомы, хотя бы шапочно!
- Я, тебе скажу Аристарх, - хмуро проговорил шеф, поглядев на помощника – Знакомы они были, Девицын со своей репутацией хорошего игрока, просто не мог быть не знаком Двигубскому, ну, это мы выясним у самого господина помещика, вызвав того повесткой, хотя полагаю здесь мы встретим заурядную трусость, и ничего более…
- Евпатий Гордеич, вы, я приметил, всё время поглядывали на наши часы, словно ожидали кого? – спросил под самый конец Аристарх.
- Да, - кивнул шеф – я чуть не пол города исколесил в поисках этого пылкого Сныва, - голос Хортова вновь задрожал – местах в шести-семи побывали, аж в клуб возвращаться пришлось. То он у Зизи, то у Агафьи какой-то, то у модистки, то сам дьявол не знает где он был! Умотал нас совершенно… Под конец, опять завернули к нему домой, а он вот только перед нашим приездом тут был, обувь переменил, и всё. Написал ему строгое предписание явиться завтра к 10-ти утра, я добрый, пусть поспит! – закончил Хортов, и глянув на часы в последний раз, решительно встал, и приказал собираться домой, ждать мол более нечего, служебный день давно окончен, а на доклад к Разорихину и завтра не поздно. Аристарх на это, не возражал…
Дома, Хортов появился чуть позднее обычного, дети и жена уже отужинали, причём последняя, сразу после трапезы, укатила в гости, куда её пригласили запиской ещё с вечера. Всё это, докладывала барину шустрая горничная Анфиса, потчуя того остатками ужина, но барин реагировал на всё весьма спокойно, ну укатила на званный вечер и укатила, на то она и женщина…
- Ой, а вы-то барин, притомились, да изгваздалися эвон как весь! - сочувственно заметила Анфиса, переменяя барину блюда.
- Твоя правда Анфиса, - устало согласился барин, и попросил его шинель к утру высушить у печки, и выколотить всю грязь. Горничная кивнула (такая работа не была ей в диковинку, барин не редко заявлялся домой, не чище трубочиста). Откушамши, Хортов пошёл в кабинет, где, скинув сюртук и переменив носки, с удовольствием сунул ноги в мягкие, домашние туфли. Размышлений на сей раз последовало не много: сутра на доклад к Разорихину, затем подождать до 10-ти господина Сныва, и по неприбытию такового, послать за ним унтера с городовым. Далее, судя по результатам, Аристарха направить в Надворный суд, выяснить о поверенном старухи Долгих, а потом пошарить по кабакам в центре города, и постараться узнать имя, хоть одного их фартовых, с кем Валерий Николозо дулся в картишки.
Себе, следователь наметил ещё раз переговорить с господином Николозо, и выяснить, каким именно докторам, он показывал свою дышащую на ладан тётушку, и затем уж. по возможности, познакомиться и с докторами, и с тётушкой. И наконец, навестить основную любовницу убиенного, Тихолепову Елену Васильевну, и её содержателя, Холостякова, Парамона Каппитоныча, мужчину 42-х лет, откупщика винокуренного завода в Старобоярске, и ещё двух таких же, в соседних уездах.
Поразмыслив так, Евпатий Гордеич отправился почивать. Но выспаться в полную силу, ему в эту ночь не удалось. В пятом часу утра забрехали недовольные собаки, и в двери спальни тревожно забарабанила Анфиса.
- Барин, вставайте! Там до вас из полиции спехом прибегли, убивство у них там смертное! – страшным голосом добавила в конце Анфиса.
- Скажи, сей момент буду! – не размыкая тяжёлых век, выдохнул Евпатий, и свесив ноги нащупавши на столике спички, запалил свечу. Жены всё ещё не было, но это волновало следователя менее всего сейчас. Он бодро встал, и быстро смочив лицо водой из тазика для умывания, принялся торопливо одеваться в свой привычный сюртук, взял трость, и широко шагая, вышел из спальни. Гражданская шинель ещё не высохла, а посему, он облачился в полицейскую, а на голову нахлобучил шапку из чернобурки. В прихожей, его ожидали старший унтер Архипов и городовой.
- Ну, что там у вас? – разгоняя сон, спросил следователь.
- Убийство, ваше высокоблагородие! – бодро выпалил унтер.
- Это, мне уже доложили, кого и где укокошили? – на ходу, перешагивая через порог, спросил Хортов.
- С час назад, наш патруль, на углу Михайловской и Покровской улиц, нашёл тело удавленного жестоким образом, сына хозяина, самого большого ломбарда в городе, Венеамина Подхалюзина, молодого человека 24-х лет, заядлого картёжника! - - торопливо пояснял Архипов, помогая шефу, усаживаться в экипаж – Доктор Скопин уже там, и наши с фонарём!
- Аристарх Сергеич тоже там? – спросил следователь, когда они уже летели по едва начавшему просыпаться городу, оглашаемому хором петушиных криков.
- Никак нет-с, а разве нужно было? – осторожно переспросил унтер.
- Нет Севастьян, пусть спит, утром и без того всё узнает! – зевнув себе в ладонь ответил Хортов, и более уж до самого места, не задавал унтеру вопросов. На углу выше названных улиц, на тротуаре, лежало тело с окровавленной головой, без шапки, и в распахнутой измазанной шинели. Руки его, красные от заледенелой на холоде крови, были стиснуты на собственной шее, что в несколько оборотов, оказалась сдавлена крепкой и толстой бечёвкой, глубоко врезавшейся в шею. Двое городовых с фонарём освещали тело, а доктор Скопин, уже закончивший поверхностный осмотр, молча ожидал следователя.
- Доброе утро, Борис Сергеич! – привычно кивнул Скопину Хортов, склоняясь над телом, и начиная осмотр.
- Доброе! – доброе! – шевельнув бровями, ответил врач.
- Так-с, господа, почерк тот же самый, Подхалюзин-младший, убит гасилом, только на сей раз не гирькой в висок, а броском взахлёст, да подсечки сзади, - начал рассказывать следователь – жертва отчаянно боролась, и в бечеву вцепилась намертво, а посему убийца просто отрезал гирьку ножом, обобрал труп, и скрылся. Судя по окоченению тела, смею предположить, что смерть наступила чуть более двух часов назад…
- Я, склоняюсь к таким же выводам! – подал голос доктор.
- Так, унтер, придержи голову, я разомкну пальцы, и размотаю бечеву! – приказал Евпатий.
- Слушаюсь! – Архипов присел, и двумя руками приподнял ставшую словно стеклянной голову, а следователь принялся усиленно разжимать закоченевшие пальцы, хрустя их суставами, и кому-то могло показаться даже, что полицейский, цинично ломает мёртвые пальцы жертвы…
Четверть часа потребовалось сыщику на то, чтоб освободить бечеву от пальцев, и размотать её, превратившуюся уже в кровяную нить с крупинками плоти, и замёрзшими кристалликами крови. Растянули, бечева оказалась примерно полторы сажени в длину (ок.3м) Затем, Хортов осторожно смотав её, сунул орудие убийства в карман шинели, а у Скопина спросил.
- Вы на чём сюда прибыли, Борис Сергеич?
- Так на полицейской коляске, с вашими, всё в спешке, я едва успел одеться, и взять свои инструменты! – с каким-то удивлением в голосе, ответил доктор, слегка разводя руками с тросточкой и сундучком.
- Всё ясно – сказал Хортов, и тут же распорядился грузить труп в экипаж, взять туда же доктора, и везти всё в больницу последнего. Всем прочим, во главе с начальником сыскного, велено было пешим порядком, следовать до Управы благочиния. Но прежде, Хортов при свете фонаря осмотрел место преступления ещё раз, и нашёл три пуговицы, да изорванную пятирублёвку. Головного убора жертвы нигде не нашли. Прошли чуть дальше, Евпатий снова встал, и внимательно поглядел на окровавленное пятно расквашенного снега.
- Убийца, шёл за Подхалюзиным, следил, либо они были знакомы, приотстал, и примерно с этого места, бросил гасило – задумчиво проговорил Хортов, и посмотрел себе под ноги. Нет, тут, во-первых, наледь, а во-вторых, всё истоптали патрульные. Но и без того становилось ясно, что убийца, обут в сапоги с подковками от наледи, опытный душегубец…
- Всё, теперь в Управу! – окончательно решил сыщик, и во главе своей команды, бодро, но осторожно, зашагал по дороге, обходя наледь и лужи. Дежурные в Управе, не очень удивились пришествию в учреждение таковой команды, для которой, Евпатий Гордеич приказал подать чаю по крепче и с чем-нибудь «на пожрать».
… Появившейся утром на службе Аристарх Сергеич, оказался не мало удивлён ночным происшествием, а особливо тем, что и его, на него не позвали.
- А чего тебе там делать? – резонно возразил шеф – Там и так нас было достаточно чтоб всё истоптать, да и нее хотелось тебя сна лишать, нужды в том не было никакой! – окончил объяснения шеф, и собрав кое-какие бумаги в тонкую кожаную папку, объявил помощнику что сейчас, он сходит на доклад, а потом они вдвоём, не торопясь, обсудят это новое убийство…
Полицмейстер что-то торопливо выписывал себе из некой толстой энциклопедии, когда титулярный советник Гурзеев, Платон Михайлович, «дерзнул доложить» что на доклад проситься следователь Хортов.
- Весьма кстати, проси, он с ерундой не ходит, не то что иные! – закрывая книгу и ставя перо в чернильницу, заметил полицмейстер. Гурзеев кивнул, пятясь задом вышел, а через несколько секунд, в кабинет чинно вошёл Хортов, держа под левым локтем папку. Первым на сей раз заговорил Разорихин.
- Ну-с, Евпатий Гордеич, на пятый день следствия, вы нашли достаточно оснований, чтоб наконец почтить меня докладом, нечасто такое бывает, с чего бы это?
- Вышло так Мефодий Лукич, что нами вскрыты некие факты, говорящие о том, что покойный Девицын, занимался не очень чистыми делами! – чётко начал Хортов.
- Ну-с, со вниманием вас слушаю! – проговорил полицмейстер, сложив руки на столе. Хортов раскрыл папку, и бросая взоры то на начальство, то в бумагу, отрапортовал.
- По данным губернского сыска, убиенный Денвицын, Викентиий Платоныч, порядка двух лет назад, стал вдруг приносить домой, или же хвалиться перед товарищами, крупными суммами денег, как-то: по показаниям его отца, Платона Лукича, сын принёс домой 10 тысяч ассигнациями. Однако ж на другой день к обеду, оказалось, что на руках Девицына-сына, только пять тысяч, а остиальные, он якобы дал в долг. Подобных случаев за последние два года, нами установлено три, но не исключено что их много больше. Дальнейшая проверка этой версии показала, что Викентий Девицын, заделался тайным ростовщиком, и ссужал оные суммы, под хороший процент. Мы, перепроверили эту версию, и пришли к окончательному выводу, что это только слухи: ни один человек из близкого, или около такового окружения убиенного, не подтвердил его ростовщичества, что никоим образом, не могло бы не проявиться, за два года, в той, либо иной степени. Исходя из всего этого, нами выдвинута другая версия, что убитый, играет, вернее играл по мимо клуба, ещё где-то, ибо все крупные суммы, добыты им, вне стен игорного дома. Это, установлено нами, с определённой точностью!
Далее, о его отношениях с женщинами. Основной, и по-настоящему дорогой для него любовницей, была хорошо известная в городе, Тихолепова, Елена Васильевна, 25-ти лет, дворянка-бесприданница, находящаяся на содержании, у откупщика винокуренных заводов, Холостякова, Парамона Капитоныча. По Тихолеповой данных пока иных нет, а посему, я сразу перейду к скандальной истории с другой его любовницей, барышней Толкачёвой, Анной Понтелеймоновной, 20-ти лет, соблазнённой Девицыным два года назад, и брошенной не за долго до своей гибели. Стоит особо отметить, что о своём намерении порвать с Толкачёвой, Девицын сообщил ей до того, как узнал от неё, что она беременна. Далее, возникает одна странность, а именно: внезапное намерение Девицына, жениться на вдове, старше себя на семь лет, хотя и весьма красивой. Настораживает быстрота намерений убитого, броситься под венец, что обычно делают в подобных случаях либо должники, либо голодранцы с идеями.
Исходя из дальнейших проверок, следствие пришло к выводу, что убитый, такой скоропостижной женитьбой, хотел как ему казалось, закрыться от неких обстоятельств, подробности коих, устанавливаются, но очевидно, что они, опять же связаны с крупными суммами. Следствием установлено ещё одно, немаловажное обстоятельство. Будучи нетрезв, Девицын хвалился в компании, что вскоре станет обладателем, сразу двух имений…
- Вот оно как? Любопытно! – не выдержал полицмейстер.
- Именно! – чётко подтвердил Хортов, и продолжил – Собранные факты, позволили нам предположить, что одно имение, убиенный собирался взять в приданое за женой, а другое, он выиграл в карты у помещика Гурецева, Александра Петровича, проживающего в своём имении в деревне Гурейцево. Это мы узнали из закладной оного помещика, написанной на имя Девицына, найденной нами при вчерашнем обыске в его комнате. Больше никаких похожих документов или долговых расписок обнаружено не было, и версия о тайном ростовщичестве убиенного, отпала окончательно. Однако это, ещё не самое любопытное, в личности Викентия Девицына. У одного из его должников, некоего Валерия Николозо, есть богатая престарелая тётушка, с капиталом в 50 тысяч на ассигнации, а оный Николозо, единственный наследник, однако тётку визитами не балует. И вот поряка семи-восьми месяцев назад, Девицын стал всячески обхаживать старуху, делать подарки, читать книги в слух, и всячески угождать.
Пошли слухи, что старуха, имеет намерение переменить завещание, в пользу Девицына. Все ожидали скандала и ссоры, однако Николозо и Викентий, остались в прежних отношениях, и свели всё к шутке, не далее двух месяцев назад, при свидетелях, правда с того времени, Викентий более не возобновлял своих попыток подольститься к старухе…
- Каков гусь, а? – снова нарушил молчание полицмейстер, весело поглядев на подчинённого.
- Гусь хороший, – согласился следователь, - но это ещё не всё. По нашим данным, господин Николозо, часто играет в карты в питейных домах в центре города, и водит знакомства с уголовным элементом, но достоверно это пока не подтверждено. у меня всё! – Хортов закрыл папку.
- Браво Евпатий Гордеич, браво! – искренне похвалил его Разорихин, вставая с места, и выходя из-за стола – Я, всегда был высокого мнения о ваших способностях… Ну-с, и каковы ваши дальнейшие действия?
- Опросить третьего должника убиенного, господина Сныва, повторно побеседовать с Николозо, с тем чтобы узнать имена врачей, отведших его тётке, три месяца жизни, ибо именно такой отсрочки он попросил у Девицына, для выплаты своего долга в четыре тысячи.
- Полагаете тут дело нечисто? – подняв снизу вверх глаза на Хортова, спросил полицмейстер.
- Полагаю, что у нас есть основание так думать – ответил Евпатий, и добавил, что намерен навестить и саму тётушку, дабы убедиться во всём на месте.
- Разумное решение, - добавил Разорихин, и осторожно поинтересовался ночным убийством.
- Тот же почерк Мефодий Лукич, гасило, только на сей раз, удушение, подробности с описанием трупа, и показаниями патрульных, уже в деле – подвёл итог Евпатий. Полицмейстер, остался весьма доволен докладом, но по остальному, отчего-то опять нахмурился.
- Вы, взяли верный след ребята, это по всему видно, но меня не покидает ощущение поганости этого дела… Есть тут что-то преподлейшее, а посему, будьте осторожны и не доверяйте никому…
- Мефодий Лукич, этому принципу, я верен уже девятый год, служа в сыскной полиции, и никому ещё не позволял зайти мне за спину – спокойно ответил Хортов, прямо глядя на Разорихина.
- Ну-с, в таком случае Евпатий Гордеич, я не смею вас долее задерживать, ступайте к себе, и работайте! – закончил разговор полицмейстер. Хортов молча кивнул, щёлкнул каблуками, и развернувшись, ушёл к себе.

Х Х Х


Аристарх ждал шефа с таким же нетерпением, с каким мальчишка, ждёт от папеньки подарков на свои именины. Хортов вошёл, шлёпнул папку на свой стол, и занял позицию на краю бюро, близ звенящих часов, показывающих четверть десятого. Держа в голове приход Платона Сныва, шеф коротко сообщил помощнику что премьера нового доклада прошла с успехом, и полицмейстер дал им своё отеческое благословение, на великие свершения.
- Слава богу! – облегчённо вздохнул Аристарх, и тут же спросил нет ли чего нового по ночному убийству?
- Новое будет Аристарх, ибо этим займёшься ты! – обрадовал помощника шеф.
- Я займусь? Это в довесок ко всему прочему?! – не шибко горя рвением, переспросил Аристарх.
- Совершенно верно приятель! – кивнул ему Хортов, и разъяснил ему, дальнейший ход его действий Перво-наперво, он сбегает в Надворный суд, и выяснит всё про поверенного старухи Долгих, и на кого составлено завещание, ну и всё в этом разе. Далее, он должен был навестить дом ныне убитого Вениамина Подхалюзина, и узнать о нём как можно больше у его родных, о его знакомствах, и так далее. И только в самом конце, поинтересоваться, отчего Вениамин, шёл домой пешком, и какие ценные вещи при нём были. Действовать официально, для чего взять с собой городового с солидной физиономией, узнать всё нынче же, мол скажете всё как есть, без утайки, мы скорее найдём убийцу. Других заданий на сегодня Аристарху Сергеевичу более не было, но, ухо держать востро, случиться может разное!
- Я вас понял шеф, и не разочарую! – уверенно заметил помощник, и полюбопытствовал, о планах самого шефа.
- О, у меня брат на сегодня огромные планы! – скрестив руки на груди, сообщил Хортов – Во-первых, познакомиться с Еленой Тихолеповой, и её содержателем, откупщиком Холостяковым. Стану задавать обоим непристойные вопросы, а что поделать? Служба обязывает, у нас не пансион, да-с…
Далее, он поведал про упоминавшееся намерение побеседовать с Николозо насчёт врачей его тётушки, затем насчёт двусмысленной ситуации с Викентием, обхаживавшим его тётушку, далее на очереди стоял доктор Скопин с заключением о вскрытии ночного трупа, и наконец уж от него, шеф намеревался посетить пенаты знаменитой тётушки, восемь лет кряду находящейся при смерти. Ну а общий сбор как обычно, тут, в кабинете…
Часы, мелодично и лирично прозвонили десять, после чего Хортов сменился в лице, и сделал его жёстким. Молча отделившись от бюро, он громко позвал дежурного, и когда тот явился, отрывисто спросил.
- Там, в приёмной… никого ко мне, нет?.. Господин по фамилии Сныв, с предписанием явиться к 10-ти утра, не сидит ли?..
- Никак нет, ваше высокоблагородие, ни единой души! – выпалил унтер.
- Та-а-а-к, наплевали знать господин Сныв, на казённую бумагу, хорошо же!.. – протянул следователь, сцепив руки за спиной и покачиваясь с каблука на носок. Затем, Хортов поглядев на стоявшего смирно дежурного, приказал ему.
- Старшего унтер-офицера Архипова, ко мне, немедля!
- Слушаюсь! – выпалил дежурный, и в два мгновенья исчез.
- Я, добрый, но злить меня не надо! – угрожающе проговорил следователь, проходя за свой стол, и усаживаясь с прямой спиной – Я честью просил явиться к десяти утра, давая время отоспаться, но увы-с – он развёл руками, - придётся принимать, непопулярные меры!
В продолжении всего короткого монолога шефа, Аристарх ни единым звуком не позволил себе вмешаться в него, зная уже по опыту, что сего, делать не нужно: шеф, не выносил сидеть на месте, когда надлежало действовать, и виновнику такого бессмысленного «сидения» всегда приходилось не сладко.
Минут через семь, дверь с шумом отворилась, и пред грозные очи начальника сыскного, явился старший унтер Архипов, о чём он сам и доложил тут же.
- Вот что Севастьян, - командным тоном начал шеф, - возьми двух городовых, наш экипаж, и спешно летите на Колокольную улицу, в дом под номером 24-ре, и тащите сюда, Платона Марковича Сныва, что не явился по моему предписанию к 10-ти утра. Сей господин весьма ершист и занозист, и много о себе думает. Если он ещё в постели, тащите за ноги, дайте одеться, и без всяких чаёв-кофеёв, под микитки и в Управу. Будет орать и сопротивляться, крутить как буяна и дебошира, но в морду не бить. На домашних внимания не обращать, я у них вчера вечером был, и честью всех и обо всём предупредил… исполнять немедля!
- Слушаюсь! – резво козырнул Архипов, и развернувшись чуть ли не на каблуках, быстро вышел.
- Пари держу, часа полтора, не меньше, мы с этим мерзавцем Снывом потеряем! – Евпатий Гордеич, бросил на стол карандаш, - Делать нам больше нечего, как только всяких барчуков, обнаглевших от сладкой жизни, сидеть тут, и дожидаться, вместо того чтобы сорваться с места на марш, и дело делать! – продолжил гневаться Хортов.
- А так ли уж важны, нам показания этого Сныва? – просто так спросил помощник.
- Ну как же не важны-то? – уже тише, даже где-то отечески, ответил Хортов – С его же слов, Яша утверждал, что убиенный, хвалился два имения прихватить! Это основной вопрос, но и по отношениям его с убитым, тоже надо всё разъяснить…Но вот теперь, он так просто от меня не уйдёт, помня сколько времени и нервов, я убил на него вчера, разыскивая по всяким Зизи и Агафьям! Ладно Аристарх, первый гнев вышел, будем просто ждать!..- решил Хортов, и приказал дежурному, подать два чая покрепче.
Поющие часы прозвенели ещё 11-ть раз, взяли новый разбег, и тут, в приёмной раздались торопливые шаги нескольких пар ног, благородно-возмущённый глас «Ну здесь-то хоть прекратите свой произвол, вы с ума сошли все!» и другой, менее благородный, и заметно ниже тембром, равнодушно бросил «Не приказано-с!» В дверь постучали.
- Войдите! – сухо ответил следователь. Первым вошёл старший унтер Архипов, и отрапортовал как на плацу.
- Ваше высокоблагородие! Искомый господин Сныв доставлен, и ожидают-с в приёмной!
- Дома достали? – спросил сыщик, желая, чтобы доставленный, ещё слегка попотел.
- Точно так-с! Почивали-с, и даже к завтраку не изволили выйти вовремя – с подробностями продолжил унтер – Как вы и приказали-с, мы, объявив цель визита ихним маменьке с папенькой, прямо прошли в опочивальню, и растолкав Сныва, потребовали одеваться и следовать за нами, но он, э-э… они-с, стали орать-с, и гнать нас вон, мол он только недавно лёг. Ну тогда, помня ваши инструкции, я мигнул ребятам, и они, не говоря худого слова, разом стянули его с постели за ноги, а я за плечи придержал, чтоб он об паркет не убился. Он бельмы выпучил, и в крик «Не поеду мол, сатрапы!» Я опять ребятам мигнул, они его в какие-то там полосатые портки одели, во фрак обрядили, и повели. Он всё время вопил и вырывался, пришлося скрутить. Родители ихние в полной конфузии: маменька в слёзы, а папенька ему кулаком грозил «Доигрался, мерзавец!» Прислуга кудахчет, мечется, Сныв караул кричит, орёт. одним словом, скандалит-с! В прихожей в какие-то башмаки его всунули, он не хотел, мол не его, лакея, но ничё так, в пору подошли… Шинель на плечи набросили, шляпу нахлобучили, ну и потащили его в экипаж, он всё про трость свою убивался, забыли мол. Ехали шумно, Сныв орал что мы не имеем права, он до прокурора с полицмейстером дойдёт, ну мы всё время его осаживали, но в морду не били-с! – закончил наконец унтер.
- Заводи! – коротко бросил следователь.
- Слушаюсь!–кивнул Архипов, и приоткрыв дверь, тихо приказал – Введите доставленного!..- и сам войдя обратно в кабинет, замер сбоку от входа. Следом, вошёл первым городовой внушительного вида, а за ним, дерзко держа вверх всклоченную голову, с трепыхавшимися вихрами посередине, шагнул в тяжёлых башмаках с пряжками, расхристанный до нельзя, господин Сныв, Платон Маркович, нервно теребя в пальцах широкий, коричневый цилиндр. Евпатий с трудом сдержал смех при взгляде на явившуюся перед ним фигуру: лёгкие домашние брюки в широкую синюю полоску, явно бывшие их владельцу малы, демонстрировали торчащие края подштанников, а у щиколотки, голые, без носок ноги. Коричневый, потёртый фрак, в спешке надетый прямо на исподнюю рубаху (но с кружевным воротничком) придавал Сныву вид беглого мужа, после первой брачной ночи. Гражданская шинель, с забрызганными грязью полами, и накинутая просто на плечи, могла привести не сведущего человека к выводу, что её владелец, чудом уцелел в каком-то природном катаклизме. Заурядный цилиндр, мнущийся в пальцах доставленного, ничего не сказал бы о своём хозяине, находись он кверху дном, на паперти у церкви. Такой вот залихватский вид, имел скандально известный в своих кругах, игрок Сныв, стоя в кабинете следователя, где он по собственному разумению, невесть как очутился, после вчерашнего чудесного вечера, с вином и женщинами!
Однако гнев, бившийся в груди Сныва с той минуты, когда «грубые скотины» городовые, тянули его за ноги с постели, и он едва не угодил рукой в собственный ночной горшок, (спасибо унтер поддержал, а то тогда б хоть стреляйся!) разгорался в оной же груди всю дорогу до Управы, намереваясь выплеснуться на этого вот полицейского сатрапа, что нагло таращился на него из-за своего стола. Сныв собрался с силами, и уже даже приоткрыл рот, чтобы начать требовать объяснений, по какому праву его схватили, но не успел.
- Вам когда велено было явиться в Управу?! К которому часу, вы, милостивый государь, обязаны были находиться в моём кабинете?! У?! – повышенным голосом рыкнул Евпатий Гордеич, глядя своим похожим на прицел взором, прямо в ясные очи Сныва.
- Поз-вольте… - слабо попытался парировать Платон Маркович, бегая глазами во все стороны, искренне не понимая, зачем он здесь?
- Вам, не ясен вопрос?! – снова повысил голос Хортов – Я по вашей милости, потерял вчера пол дня, разыскивая вас по чёрти где, и дважды был у вас дома, и оставил вам предписание, явится либо до конца дня, либо сегодня к 10-ти утра! А сколько сейчас? – Хортов указал глазами на часы, и все невольно на них обернулись: звенящее чудо показывало четверть 12-го.
- Ну-с?! И как прикажете это понимать?! Или по-вашему, надворному советнику делать более нечего, как только смиренно ожидать, пока ваша милость глаза с утра продерёт?! Много о себе думаете любезный метатель семёрок! - не понижая тона продолжал следователь, и Сныв начал подозревать, что потребовать объяснений у «наглого сатрапа» будет в данный для него момент, несколько затруднительно…
- Это вы в клубе, или с девочками свой гонор показывайте, здесь, не советую! В третий раз требую объяснений, отчего вы, не явились как было вам указано в предписании, и за вами, я был принужден выслать наряд полиции! Ваш батюшка, показывал вам бумагу? Попробуете врать, прикажу отправить на Съезжую, там вам живо мозги вправят! Ну-с, я долго буду ждать-то?
Сныв сглотнул ком бессилия. и нехотя ответил.
- Папенька вчера, точнее нынче утром, когда я домой пришёл, показал бумагу, и упредил меня, но я, не имел сил, господа…
- Это, не оправдание! – строго отрезал сыщик, и добавил – Я, добрый, но злить меня не надо, господин Сныв, Вы сами, своим поведением, вынудили применить к вам, не популярные меры!
- Не популярные меры?! – брызнув от уязвлённой гордости слезой, переспросил Сныв, чуть приободрившись – Меня, полуголого, тянут за ноги с постели ничего не объясняя…
- Опять врёте любезный! – резко перебил его Хортов – Вас будили, и вы, видя кто перед вами, начали оскарблять стражей благочиния… Вы что о себе возомнили? Вы осознаёте, что такое ваше поведение, есть оказание сопротивления, плюс оскорбление полиции? Я вас могу за такое буйство, на пару месяцев определить в Смирительный дом, милостивый государь! – пригрозил он в конце. Однако Сныв, обречённо махнул рукой.
- Вы и так навредили моей репутации дальше некуда, везя меня через весь город на полицейском рыдване, да ещё в таком виде! – чуть не плача, распахнул одежды Сныв.
- В другорядь любезный, будете следить за своим языком, за своим поведением, и явитесь в присутственное место, к указанному вам часу! – уже менее грозным голосом, проговорил следователь, и указав на стул, добавил – А вот теперь садитесь, и приготовьтесь честно и откровенно, отвечать на мои вопросы!
Сныв, выпустив ноздрями воздух, покорно опустился на стул; ни сил ни желаний требовать извинений, у него уже не было, они улетучились в тот момент, когда он понял что этот Хортов, (про него ходили всякие нехорошие слухи) и впрямь может упечь его, Платона Сныва, в Смирительный дом, разновидность тюрьмы, за мелкие правонарушения. Сныв растерял весь гонор и пафос, который раньше, он выстреливал из себя во время игры, беседы или застолья, по поводу и без, и совершенно сник теперь, раздавленный и лишённый малейшей возможности, заявить о себе. Пусть уж будут вопросы…
- Итак, при каких обстоятельствах, вы познакомились с убиенным Викентием Девицыным? – начал беседу Хортов.
- Как и все – пожал левым плечом Сныв – лет пять назад. когда он появился в клубе, показал себя хорошим игроком, ну так и стали знакомцами.
- Приятельствовали?
- Нет, этого не было, мы, разные люди! – наморщившись, пояснил Сныв.
- Как давно на вас висит долг Девицыну? - откинувшись на спинку стула, спросил Хортов.
- Около месяца, я не помню точно! – нехотя бросил Платон Маркович.
- Вы, из обеспеченной семьи господин Сныв, держите собственный экипаж, - миролюбиво заметил следователь,- и что помешало вам отдать долг раньше?
Сныв тяжко вздохнул, и чуть потупив взор, ответил.
- У меня, есть и другие долги, векселя там… женщины тянут все соки, вы же знаете какие они порой ненасытные…
- Имею представление, - согласился следователь, и прибавил – Вы договаривались с Викентием на каких-то условиях? (Сныв кивнул) На каких именно?
- Я, при свидетелях дал ему слово рассчитаться через два месяца, либо застрелиться! – мрачно ответил Сныв.
- Хм… прямо как в паршивом французском романе – заметил Хортов, и уточнил, когда именно истекал срок платежа?
- В конце апреля…
- Нынче первое, повезло вам что называется, господин Сныв – хитро улыбнувшись. проговорил следователь, отчего от чего на лице опрашиваемого, появилось выражение удивлённой растерянности, но он не успел никак его озвучить, следователь уже задавал другой вопрос.
- Сколько раз, и при каких обстоятельствах, вы просили Девицына продлить отсрочку?
- Я? Я не просил… я – залепетал было доставленный, но Евпатиий, жестом оборвал его.
- Нам, достоверно известно Платон Маркович, что вы прибегали к этому средству, и отпираться не советую, усугубите, но, это ваше личное дело, и прямого касательства к преступлению, пока вроде не имеет…
При этих словах, Сныв заметно разволновался, и следователь приказал городовому, подать тому стакан воды, выпив который, господин на стуле, почувствовал себя чуть лучше.
- Расскажите нам, каким образом, пьяный от коньяка Девицын, разоткровенничался с вами, о том, что скоро станет хозяином двух имений?
- Не говорил он мне такого – часто заморгав, почти залепетал Сныв, но Хортов помог ему вспомнить.
- Ну как не говорил-то? Примерно за неделю до несчастья, вы, в клубе, стоя в компании приятелей и покуривая дорогую сигару, и пуская дым кольцами, попеняли на несговорчивость Викентия: «Вот, отсрочки дать не желает, а сам, под коньячком похвалился, что скоро станет обладателем двух имений!» Ну, вспомнили?
Сныв вспотел и побледнел одновременно, распахнувшись во всю ширь.
- Откуда вы знаете о той беседе? – зачем-то поинтересовался Платон Маркович, растерянно глядя на следователя.
- Я, задал вам вопрос, извольте отвечать! – сухо потребовал Хортов.
- Да… хорошо… я отвечу... – мучительно скривился Сныв, - дней за десять, или может больше до гибели Викентия, он тогда порядочно выиграл в клубе, три тысячи в 10-ть минут снял, ну и не став более играть, отчего-то впал в эйфорию, - словно вспоминая давнишнее дело, забормотал Сныв, наморщив лоб, и потухнув глазами, - и вкупе со своими двумя приятелями Парамоном и Эвклидом, это тоже игроки, но скорее при нём пажами были, взял да и пригласил меня в буфет. Я согласился, но ухо, держал востро. Там мы выпили на всех две бутылки хорошего вина, и Девицын, вдруг приглашает нас к любви всей его жизни, Елене Тихолеповой, откупщиковой содержанки. Говорил тихо, только для нас, обещая отменный стол и музыку. Парамон задал резонный вопрос, «Викентий, дружище, ну а как мы твою любовь, да дома не застанем?» Все конечно поняли на что он намекал, но виду не подали. Викентий дружески хлопнул его по плечу, и шёпотком проговорил «Ничего подобного, у нас на сегодня с ней уговор, я буду с приятелями, а она нас дома ожидать… А её э-э… пока, её… он на сегодня отставлен, да и занят со своими махинациями…»
Ну мы и поехали. И вправду, вечер оказался чудесен, Вместе с Еленой была её горничная, тоже видать безотказная бабочка, мы кутнули, хозяйка играла на фортепьяно, и тут, уже будучи хорошенько навеселе, Викентий и похвалился про два имения, и добавил с усмешкой, что коли дело выгорит, вот прямо от чего-то мне, он долг и спишет! – закончил Платон Маркович.
- А отчего это именно вам? – переспросил следователь, на что Сныв, горестно усмехнулся.
- А это не он посулил, это коньяк в его башке пообещал, не особо-то я и поверил, в такую его благотворительность!..
- И чем кончилось это ваше рандеву? – улыбнувшись уголками губ, спросил Хортов.
- Чем и всегда подобные вечера:Викентий в определённый час дал нам понять, чтоб мы проваливали, а он остался, вот и всё!
- Какие на вас необычные башмаки, с пряжками, тяжёлые, - заметил было следователь, на что доставленный, обидчиво заметил что это не его, а лакея Проньки, он в них часто выходит, но городовые не слушая протестов, прямо-таки втиснули Платона Марковича в эту обувь.
- Будьте добры снять один, и подать мне – Хортов протянул руку.
- Подать вам? – опешил Сныв.
- Поскорее, любезный! – повторил просьбу следователь, вытаскивая из кармана записную книжку, и разворачивая на одной из закладок. Платон Маркович вытащил босую ногу из башмака, и осторожно протянул его следователю. Тот, не боясь очевидно замараться, перевернул башмак подошвой в верх, и с минуту, сравнивал что-то на ней и в книжке, затем вернув обувь, коротко потребовал.
- Другой, живее!
Получив от напрочь сбитого с толку Сныва другой башмак, Евпатий Гордеич столь же внимательно, сравнивал что-то там и сям, после чего вернув башмак теперешнему его владельцу, обратился к помощнику.
- Аристарх Сергеич, занесите в протокол, что рисунки на подошвах башмаков в коих доставили господина Сныва, на четыре пятых совпадают с отпечатками тех подошв, что были обнаружены нами, на месте обнаружения трупа Викентия Девицына, всё!
- Господа! – чуть не вскочил со стула Сныв, быстро осаженный с сади за плечи дюжим городовым – Да это не мои башмаки, это Проньки, лакея моего, вы что хотите сказать-то?
- Росту ваш Пронька какого – вместо ответа, задал новый вопрос следователь, оценивающе глядя на опрашиваемого.
- Ну… какого… обыкновенного росту, чуть пониже меня будет, если без обуви… да и в обуви тоже… - не зная, что ещё говорить, залепетал побледневший Сныв.
- Точнее господин Сныв, вы что, рост свой позабыли? – досадуя на бестолковость доставленного, переспросил сыщик.
- Постойте, господа, нет, сейчас – волнуясь, продолжил Платон Маркович – во мне два с половиной аршина, и один вершок (180см) а в Проньке, ну примерно те же два с половиной аршина, ну туда-сюда, может дюйм какой! – со слабой надеждой на что-то, вспомнил данные Сныв.
- Аристарх Сергеич, отметьте особо, рост двоих подозреваемых, практически идентичен росту господина Сныва, и его лакея Проньки! – снова обратился Хортов к помощнику, после чего, господина доставленного, временно находящегося в лёгком шоке, настоятельно попросили прийти в себя, и не разыгрывать тут греческих трагедий.
- А теперь господин Сныв, последний на сегодня вопрос – напрягите свою память, и постарайтесь очень внимательно, я это вам как следователь рекомендую – ткнув пальцем в его сторону, пояснил Евпатий – вспомнить точно по часам, где и с кем вы провели время с вечера 25-го марта, по утро 27-го, а так же, где был в это время ваш Пронька, это в ваших же интересах. И хотя вы успели уже мне порядочно осточертеть вашей репутацией и манерами, но я не хочу сажать вас в тюрьму по ошибке! – сочувственно закончил Хортов.
- Погодите, господа, я сосем раздавлен, ну как я могу вспомнить по часам, где я был более полутора суток? – страдальчески возопил Сныв, и добавил, что за лакея, он вообще не ручается, это его лично надо спрашивать!
- Проньку мы вашего, отдельно спросим, - заметил сыщик – а вот вы, давайте думайте теперь же. Ну, вечер 25 марта, вы не собирались ли за город, в гости к вашему приятелю? – наводяще попытался встряхнуть он Сныва.
- За город? Нет господа, это я могу показать точно, ни в какие гости я не собирался, да и погода то холод, то слякоть, не располагает к путешествиям! - торопливо начал говорить Сныв.
- Тогда, где ж вы были, скажем с пяти часов вечера и до полуночи? – выбрал другой расклад Хортов.
- Я в пять был дома, все могут подтвердить, а в шесть, поехал на своём экипаже в клуб, где пробыл примерно до 10-ти, накупил вина и фруктов, и поехал к даме сердца – чуть ободрившись, вспомнил Сныв.
- Имя и адрес вашей любовницы? – без обиняков спросил Хортов.
- Господа, - растерянно глядя на всех, и затаив дыхание, начал было Сныв – честь дамы, я же не могу, ну вы должны понять, она же почти замужем!
- Честь вашей дамы, при ней и останется, а вот ваша, если не перестанете нам тут лепить донкихота, и окажитесь в итоге в остроге, пострадать может вполне - объяснил ситуацию Хортов, и вновь потребовал назвать её имя и адрес, и Сныв, упавшим голосом назвал.
- Вы остались у неё до утра?
- Да, кхм… заночевал – мягко уточнил доставленный.
- А как же её почти муж?
- Он пока не ночует у неё, он весьма благородный, и порядочный человек, господа! – со вздохом пояснил Сныв.
- Ну да, пока порядочные люди стесняются ночевать у своих женщин, у них, вполне себе свободно, ночуют, обыкновенные! – не без иронии заметил Хортов, и спросил уже о дне 26-го марта. До полудня Сныв спал дома, затем обед, затем на собственном экипаже по городу визиты делал, в Дворянское собрание часа в два по полудни заглянул, там предводителя видел, прокурора, с последним даже посудачили о делах на Кавказе. Затем ресторация с лёгкой закуской, клуб, но оттуда часов в восемь укатил в салон Бояршиных, где было очень весело, но в карты не играл, видел помещика Брызгина, выпивали и даже закусывали с ним вместе, ну а потом домой, спать, и днём 27-го, только проснулся!
- Ну, вот и отлично господин Сныв, подпишите протокол, получите подписку о невыезде из города, вот тут распишитесь, и можете отправляться домой! – закончил наконец Хортов, но господин Сныв справедливо взбунтовался.
- Позвольте… но как я поеду на извозчике в таком виде? – он снова, театрально распахнул своё рубище, - Да и денег у меня при себе нет ни гроша!
- Хорошо господин Сныв, мы тоже люди, поможем-с! – и порывшись в карманах, достал двугривенный, и ловким движением бросил Сныву в его шляпу, которую он держал в руках вверх дном. Надо было видеть выражение лица Платона Марковича в эту минуту! Он стоял с таким выражением всей своей фигуры, словно ему объявили о лишении прав и состояния. Чуть не плача, он достал монету из шляпы, гневно глянул на следователя, и демонстративно облачился в головной убор, с видом идущего на смерть гладиатора. Городовой, почти вежливо проводил свидетеля прочь, Архипов нырнул следом. с намерением сопроводить Сныва до дому, и побеседовать с его лакеем, а шеф и помощник, остались подводить итоги допроса.
- Ну-с, Аристарх Сергеич, и как тебе сие явление, что мы только что допрашивали?
- Явление малоприятное, будь на вашем месте кто другой, сей Сныв такой скандальёз закатил бы, что до губернатора дошло непременно! Но вы шеф, знатно его распетрушили, он такого в жизни не забудет, а уж приятели по клубу теперь своего не упустят чтоб не подтрунить над ним!
- В преступлении, он замешан по-твоему, да или нет? – задумчиво вопросил Хортов.
- Если только косвенно причастен, либо что-то знает, но молчит из страха – ответил Аристарх – лакей с его ростом и башмаками, скорее всего случайность, но Архипов своё дело знает, побеседует с тем Пронькой душевно, а потом переодевшись в гражданское, отправится по городу, справки о лакее навести.
-Дельная мысль! – похвалил Хортов, и добавил, что пора вводить в дело резервы, а именно Урусова с Шумельским, ибо участников дела прибавилось, и вдвоём уже тяжеловато.
- На сегодня, у нас с тобой приятель вот что, - стал перечислять Евпатий, - мне, Елена Тимхолепова и её содержатель Холостяков, господин Николозо, и доктора, что отмерили его тётке три месяца жизни. И наконец сам божий одуванчик, Ефросинья Леонидовна Долгих! Так, это-мне… теперь твоё: узнать в Надворном суде кто у старухи душеприказчик, и на кого составлено завещание. Потом сходишь к Подхалюзиным, ну это я уже вчера тебе всё говорил, просто повторяю для порядка. И вот ещё что, сегодня-завтра, а найди извозчика, который 25-го, увозил Девицына за город. Это я думаю не трудно будет сделать, не стал бы Викентий, шагать по грязи через пол города, чтобы в другой части, извозчика ловить?
- Логично – согласился Аристарх.
- Именно! – поднял вверх палец Хортов – Лихач тот, в девицынской части города промышляет, да и среди извозчиков уже тоже наверняка слух побежал о необычном барине, что чуть не за 30-ть вёрст за город его нанял, и хорошо небось заплатил! Так что извозчика, я думаю ты найдёшь.
- Положим – осторожно согласился Аристарх, но поинтересовался, какая роль, будет отведена Урусову и Шумельскому?
- Ну а кто у нас возьмёт за ворот господина Двигубцева, который «не узнал» убитого Девицына, хотя возможно играл с ним за одним столом в клубе? – в своей уже обычной манере, пояснил шеф – И потом, Аристарх, ты верно начисто забыл о продувшимся до подштанников, бывшем уже помещике, хотя стой – Евпатий смущённо прикрыл глаза, хлопнув себя по лбу – отчего же бывший-то? Кредитор преставился, значит дарственная на его имя уже не действительна, разве только семья покойного потребует её через суд, но это хлопотно… - отвлёкся было от главной мысли шеф, но быстро к ней вернулся.
- Не капитана-исправника ж за ними посылать, и не повестками с курьерами, вдруг нет на месте? А ребята наши ежели чего, то и пожить там могут как официальные лица, так что давай-ка братец лети сей момент, да сыщи их и сюда пригласи, будем опять одной командой работать, прав Разорихин, дело может выйти препоганнейшее!..

Х Х Х

Пока Аристарх бегал по извилистым коридорам Управы, шеф писал для Урусова соответствующие бумаги, дающие им право там на местах, поступать согласно своему разумению: выяснить всё на месте, либо задержав обоих помещиков, доставить их сюда, и работать с ними уже здесь непосредственно.
В уголовном сыске такие, приёмы были не в диковинку, и существенно облегчали работу начальству: не тратить время и речи, на пустопорожние инструкции. Пока Евпатий писал, доставили медицинское заключение о вскрытии трупа Вениамина Подхалюзина. На момент смерти, жертва была изрядно пьяна, отсюда и всё несчастие…
- Да, такая жёсткая удавка на горле, это без шансов! – заметил Хортов, отправляя заключение в папку с делом. Ещё минут через десять, дежурный доложил, что пришли отец и дочь Толкачёвы, повторить под протокол свои показания. Общение с несчастным семейством заняло не более 20-ти минут, Толкачёвы расписались где положено, и так же тихо покинули кабинет.
Ровно через семь минут после их ухода, вернулся Аристарх в сопровождении одного Ивана Савелича Урусова, Егор Капрпыч Шумельский, находился по вызову у предводителя дворянства, Михеева, Ардалиона Андреича ещё с позавчерашнего дня, по делу о пропаже столового серебра в количестве двух дюжин ножей и вилок. И вот теперь, Шумельскеий карпеет над делом, которое, по справедливости, должен был вести квартальный. Евпатий Гордеич именно так и высказался, когда дослушал всё до конца.
- Этот предводитель, мнит себя не иначе средневековым князем, с собственным двором, и думает, что может отвлекать серьёзных сыщиков по всякому вздору! Титулярный советник, обязан им ложки с вилками искать! Прислугу лучше воспитывать надо, или долги деток родных проверять, вот тогда и не будет столовое серебро пропадать! – расходившись по кабинету, горячился Евпатий Гордеич. Наконец он поостыл через пару минут, все сели, и Хортов подробно обрисовал Урусову, их с Шумельским задание. Ивану Севостьянычу, предстояло ехать к помещику Двигубцеву, (прежде убедившись, что он не здесь, в городе) а Шумельскому, на другом экипаже, надлежало навестить незадачливого игрока Гурейцева, проигравшего имение покойному Девицыну. Его возможное нахождение в городе, тоже предстояло проверить.
Оставалось дело за малым, как выручить Егора Карпыча, от поисков столового серебра? Хортов, не пожелавший ломать себе голову вариантами, набросал коротенькую записку, и сходил к полицмейстеру, откуда вернулся через пол часа, сияющий и весёлый, пояснив коллегам, что Разорихин сам поразился такой оказии с Шумельским, и тот час же отправил курьера в дом предводителя, с приказом об отзыве титулярного советника Шумельтского, а дело «ложек-вилок» передать на попечение местного квартального надзирателя!
На словах же, Мефодий Лукич высказал крайнее неудовольствие завышенными требованиями некоторых больших чиновников, считающих себя в праве не ставить в известность губернского полицмейстера, о делах подобного рода.
- Ну вот и славно господа, ты, Иван Севостьяныч, отправляйся на разведку по городу теперь же, и коли нет Двигубского в клубе, или ещё где, поезжай на экипаже нынче же, и помогай тебе бог! – напутствовал его на дорогу Хортов, и Урусов коротко сказав «Слушаюсь!» вышел из кабинета.
- Ну-с, а мы с тобой приятель, покуда Карпыча дождёмся, давай-ка чайку с чем-нибудь попьём – предложил Хортов, и добавил – а то я имею стойкое ощущение, что мы с такой задержкой, нынче можем и вовсе не пообедать, или плавно перенести его в ужин.
Аристарх быстро сбегал и отдал необходимые распоряжения, а уже через 20-ть минут, в купе с шефом, пил ароматный чай с пышными пирогами из соседней лавки.
Но только лишь к двум часам по полудни, Егор Карпыч появился в кабинете, где ему были вручены соответствующие его поручению бумаги, и он сражу же отправился это поручение исполнять. Евпатий Гордеич досадливо глянул на часы.
- Чёртова волокита! Один негодник вовремя не явился, и сколько времени ушло, хотя и не без пользы… Всё Аристарх, одеваться, спехом по экипажам, и каждый в свою сторону, вечером встречаемся тут же, всё, марш-марш!
Перво-наперво, Евпатий Гордеич помчался на Губернаторскую улицу, где в доме№50, на втором этаже, в шести комнатной квартире, обреталась роковая любовь убиенного Викентия Девицына, содержанка, Елена Тихолепова. При ней состояли горничная с кухаркой, и бричка с кучером. На сей раз, следователю как говорится повезло. Поднимаясь по полутёмной деревянной лестнице на второй этаж, он едва не столкнулся лоб в лоб с горничной средних лет, летящей куда-то, с пустой корзиной.
- Ну куда тебя чемер-то несёт? – искренне возмутился сыщик, инстинктивно прижавшись спиной к стене, и слегка погрозив перепуганной служанке, бронзовой рукоятью трости – Бельмы-то свои в ломбард что ли снесла? На людей-то кидаешься?
- Простите барин, тороплюся я дюже, хозяйка моя, дюже строгая,послала меня еды к ужину купить, вот я и спешу! – всхлипнув, залепетала женщина, опасливо косясь на бронзовую рукоять.
- К ужину? – удивился следователь – Так до него ж ещё шесть часов целых! Какого ж ляда, ты летишь со своей корзиной, словно призовая лошадь?
- Хозяйка приказали чтоб бегом, она дюже строга! – вздохнула горничная, уронив слезу.
- А не из 12-й квартиры ты будешь?
- Из 12-й барин, да!
- Елена Васильевна, знать твоя хозяйка?
- Она…
- Она теперь что, обедать изволит?
- Отобедали уж, да теперь вот к ужину готовятся…
- Одна она за столом?
- Одна…
- А Парамон Капитоныч отчего не у неё? – делово, словно давно его знал, осведомился Хортов.
- А он, благодетель-то наш, он тута обедает редко! – уже более спокойно пояснила горничная.
- Хорошо, звать-то тебя как?
- Серафима я, Рукавыцына – осторожно представилась горничная, после чего была с миром отпущена. Подёргав золотистого плетения шнурок звонка, следователь стал ждать. Раздались торопливые женские шаги, скрипнула задвижка, и дверь открыла полноватая женщина, по виду походившая на кухарку.
- Чего изволите, барин? – ровно спросила кухарка.
- Полиция, следователь Хортов, Евпатий Гордеич, мне с твоей барыней, Еленой Васильевной поговорить нужно, так что впускай милая, и без доклада, я человек занятой! – пояснил всё разом Хортов, вместе с тем, уже переступая порог, и входя в прихожую.
- Прошу вас ваше благородие, в переднюю, шинельку снимите и цилиндр, и а в столовую, я вас сама провожу!
Сделав всё как было сказано, с тростью в руке, он последовал за кухаркой до столовой, большого и светлого, со вкусом обставленного помещения, где и был представлен хозяйке, сидевшей за столом. Для верности, Хортов отрекомендовал себя полным титулом, и опять же по правилом, уточнил у изящно красивой дамы, она ли будет, Елена Васильевна Тихолепова? Дама подтвердила свою личность, и только тут, сыщик за пару-тройку мгновений рассмотрел её как следует. На него с любопытством взирала стройная красавица лет 25-ти, со светлыми, отменно уложенными волосами, царственной шеей, и привлекающей мужские взоры, обворожительной грудью. Облачено всё это великолепие было в дорогое модное платье изумрудных оттенков, с хорошим декольте, откуда подмигивали искорками, бриллианты не дешёвого по цене колье…
- Чем могу быть вам полезна? – отложив в сторону серебряный прибор и промокнув губки салфеткой, поинтересовалась она.
- Я, расследую убийство хорошо знакомого вам, Девицына Викентия, и мне надлежит задать вам ряд вопросов! – продолжая стоять, пояснил Евпатий.
- Пошла вон! – прогнала Елена Васильевна кухарку, и жестом пригласила следователя, сесть к ней за стол, и когда он очутился напротив неё, дама предложила ему что-нибудь с ней откушать, но полицейский вежливо отказался.
- Благодарю вас сударыня, я уже в некотором роде отобедал, лучше не будем терять времени, а приступим к делу, тем более что вы у меня, на сегодня не единственная! – пояснил Хортов.
- Ну, что же – грустно вздохнув, и тоже перестав кушать, произнесла Елена Васильевна – я признаться ждала что полиция меня навестит по этому страшному делу… боже… даже не вериться, что моего Девицына больше нет… как глупо всё в этой жизни, вы не находите? – подняв на сыщика печально-красивые глаза, вопросила дама.
- Нахожу, тем более что это моя служба – ответил следователь, на что хозяйка квартиры, искренне улыбнувшись, сама перешла к делу.
- Ну, начинайте уже с вашими вопросами, Евпаттий Гордеич, и не стесняйтесь, вы же не станете делать вид, что не знаете кто я?
- Нет, не стану… бесприданница из Курской губернии, где остались старики-родители, сумела пусть и такой ценой, но удержаться на плаву, а это, поверьте, не у каждой выходит! – без тени иронии, рассказал Хортов. Оценив его искренность, Тихолепова коротко пояснила что помогает родителям деньгами, но они не знают, что она содержанка у откупщика.
- А доброжелатели им не смогут написать? – спросил Хортов, прощупывая почву вокруг.
- Нет, родители продали наше маленькое имение, и живут в небольшом, но сносном домике, в пригороде одного уездного городка, который знаю только я! – снова погрустнев, ответила Елена Васильевна.
- Итак, как давно вы состояли в любовных отношениях с убитым? – задал сыщик, первый вопрос по делу, приготовив свою записную книжку и карандаш.
- Чуть более двух лет, мы познакомились на званном вечере в одном купеческом семействе, куда был приглашён мой Парамон, он любит когда я его так величаю, сентиментален, не смотря на то что кулак и жила, правда, не для меня! – поспешила пояснить дама.
- И что, вы, вот так, с ведома Холостякова, и стали любовницей Викентия? – с толикой недоверия, поинтересовался следователь.
- Вы, Евпатий Гордеич просто не знаете моего Парамона – вздохнула дама – сам он, кобель из кобелей, но, разумеется, с девками из своего круга, или полусвета как теперь говорят, ну и вот. Он, разумеется всё узнал, но сказал мне, что спать с благородным любовником мне позволит, а с беспардонной костью, нет! – лицо Елены приняло трагикомический оттенок – Ему, Парамону моему, вроде как самому за честь, что с его содержанкой дворянского происхождения, не лакей по чуланам обжимается, а молодой дворянин из хорошей и богатой семьи! Во как у нас Евпатий Гордеич, изрядно, не правда ли? – кокетливо подбоченилась дама.
- Изрядно – согласился Хортов, и продолжил – Девицын, много на вас тратил?
- Он не скупился, а я не вела расходных книг на его подарки – снова улыбнулась дама.
- Вы слышали разговоры о том, что Викентий, якобы заделался тайным ростовщиком? – поглядев собеседнице прямо в глаза, вопросил следователь. Та шмыгнула носом, поспешно отвела взор, а затем налив себе в бокал вина, пригубила его, и ответила, что это всё вздор.
- Как же вы тогда объясните, то, что по крайней мере те же два года назад, как вы познакомились, Викентий утром приносит домой 10 тысяч ассигнациями, а на другой день к обеду, они у него превращаются уже в пять тысяч, и его отец получает мало вразумительное объяснение, что деньги даны кому-то в долг. И так происходит в течении двух лет, уже несколько раз, тех раз, кои стали нам известны. Но я, уверен, что таких волшебных превращений больших сумм в половинчатые, у Викентия случалось, несколько больше! – следователь сел нога на ногу.
- А я никак это не объясню господин следователь, и никакая женщина моих лет, не объяснит вам ничего: я любила, и была любима, поймите! – голос Елены Васильевны дрогнул, а глаза наполнились слезами, кои она, осторожно смахнула салфеткой – Он, прекрасно играл в карты, прокурор ему двоюродный дядя, сам богат и везуч, ну бабье ли дело, совать нос туда, откуда её любовник, одаривает её нарядами, украшениями, да и просто наличными? Он любил меня, безумно!..
- А как же Анна Толкачёва? – внезапно обрушил следователь, все радужные мосты над звёздами. Дама заметно подосадовала, но тут же и отбила выпад.
- Эта дурнушка, была нужна ему так, для развлечения, когда я, по весомым причинам, не могла одаривать его своим вниманием!
- А как Викентий и ваш Парамон, общались меж собой? – чуть приподняв правую бровь, спросил Хортов.
- Они редко виделись, а если это где-то и происходило, вели себя как ни в чём не бывало! – равнодушно ответила Елена Васильевна, припивая из бокала.
- Викентий не выказывал своего дворянского превосходства над Холостяковым?
- Ни на ноготь! – чётко выговорила дама, ставя бокал на стол – Его устраивало сложившееся положение дел!
- Хорошо, ближе к теме, - сказал Хортов, и поинтересовался, как отреагировали Елена Васильевна и её содержатель, на внезапное желание Викентия, жениться на даме, сильно старше себя годами, хотя вполне себе ещё красивой и не бедной?
- Я, как к неизбежному, и неотвратимому событию, - устало прошептала вдруг дама – когда-то же, не смотря на нашу любовь, это должно было произойти, хотя… - красавица таинственно прижмурила левый глаз – за этой женитьбой что-то крылось, но это уж ваша забота, раскрыть что именно… А мой Парамон, просто покрутил пальцем у виска, да и бросил «Дурит твой барчук, то ли с жиру, то ли шельма, затеял чего», вот и вся наша реакция…
- Интересно, - улыбнулся Евпатий, и спросил про хождения Викентия, к престарелой тётке Николозо, в виде благодетеля, с подарками и чтением вслух.
При этих словах, Тихолепова звонко и искренне расхохоталась, пояснив после что Викентий, и впрямь хотел охмурить старуху благодеяниями, и вынудить переменить завещание в его пользу, но вмешался Николозо (проснулся что называется) они поговорили, и Викентий счёл за лучшее отступиться, Николозо-то и так ему четыре тысячи должен!
- Елена Васильевнва, а вот на ваше разумение, не было ли в марте, или в конце его, с Викентием каких-то внезапных метаморфоз? - начал подходить к завершению разговора следователь.
- Нет, всё было как обычно, никаких таинственных разговоров, прощаний и клятв… Да, он как-то проговорился что играет ещё где-то, помимо клуба, и вот там ему дескать везёт больше, но и только, а в подробности я не лезла – обыденно ответила хозяйка дома.
- То есть и накануне 25-го марта, он не говорил вам, что собирается куда-то отлучаться по делам? – указуя на даму кончиком карандаша, спросил Евпатий.
- Мы виделись накануне, и он чего-то мне говорил, но чего, я забыла – стыдливо призналась дама, но тут же пояснила что Девицын, так уже пропадал несколько раз, на два-три дня без предупреждения, и даже письма. Потом выяснялось, что он был с приятелями на охоте.
- Не в Охотничем ли домике в лесу, что в 30-ти верстах от города, где часто любит отдыхать наша аристократия? – удачно подхватив тему, уточнил следователь.
- Возможно – пожала плечами красавица – он рассказывал про тот лесной терем, его говорят ещё при императрице Екатерине Второй поставили, да врут поди… Я там не была с ним ни разу, хотя загородные прогулки с мая по сентябрь, мы любили с ним совершать! – мечтательно вспомнила Тихолепова – Любить друг друга на лоне природы, как наши далёкие предки, это дорого стоило!
- Враги у него были?
- Смертельных нет, иначе это, я бы заметила за два года-то, да и слухи не обошли бы эту тему стороной, нет – устало повторила дама – и кто, и за что его в той глуши мог так страшно убить, я понятия не имею, как не имею я его, и зачем, он туда вообще поехал? И оставаться мне теперь в содержанках у моего Парамона, пока не надоем! – горестно вздохнула Елена Васильевна. У Хортова не было к ней на сегодня больше вопросов, он убрал свой карандаш и книжку, и предупредив женщину что на днях её вызовут повесткой в Управу, кое-что уточнить, извинившись за вторжение, покинул богатую квартиру.
Следующим в списке на собеседование, У Евпатия Гордеича значился содержатель очаровательной женщины, Парамон Капитоныч Холостяков, проживавший на Кузнечной улице, в двухэтажном деревянном доме№72, имевшем два парадных крыльца, и два чёрных хода! Однако многочисленная прислуга, пояснила перебивая друг друга, что хозяина дома нету, и он скорее всего у себя, на винокуренном заводе. Следователь молча сел в экипаж, и велел кучеру поспешать, дабы застать господина откупщика в своей конторе.
В те времена, откупщиками именовались дельцы, откупавшие у правительства право на какой-либо род доходов, или налогов. Откупщик обязан был брать вино по цене близкой к заготовленной, или казённой. А то, что требовалось выше заготовленного, он мог покупать у заводчика по договорной цене, или изготовить сам, если имел право винокурения. Сверх того, откупщик имел право выделывать без акцызно всякие водки и пиво низших сортов, содержать в пределах своих откупов Корчемную стражу, и своих смотрителей на винокуренных заводах.
Приехав на завод, Хортов первым делом справился у рабочих, на месте ли заводчик Харитонов, и услышал, что Харитонов тут, только слегка во хмелю, по причине дурного расположения духа.
- А откупщик здешний хотя бы на месте? – с угасающей надеждой спросил Хортов.
- А вона, один из его смотрителей, Сенька Малый стоить, трубку курить у пустой бочки, вот он лучше нас знаить, иде яво хозяин, ваше благородие! – указал пальцем рабочий, на высокого и худощавого мужчину в красном кафтане, бараньей шапке, синих штанах, и чёрных, начищенных сапогах.
- Ты, стало быть, и есть Сенька Малый, один из смотрителей Парамона Холостякова? – подойдя с городовым, спросил Евпатий Гордеич.
- Точно так, ваше высокородие! – приподняв шапку, почтительно ответил длинный.
- Хм, ты разве знаешь меня? – слегка удивился Хортов.
- А вас Евпатий Гордеич, тута почитай, что все знают – улыбнувшись, ответил Сенька, и затянулся трубкой.
- Много вас тут, смотрителей?
- Со мной три… пых-пых…
- Хорошо, хозяин твой что, тут, или тоже где пьян?
- Парамон Капитоныч, часа два назад здесь были, нас проверяли, с заводчиком чего-то обсуждали, а потом на своей двуколке, он часто сам любит править, - указав трубкой в верх, пояснил Сенька Малый – укатил лавки винные проверять, склады, чтоб стража там не озоровала, ну и всё такое… пых-пых…
- Да где же его застать-то можно? Или до утренней зари прикажете мне его по городу разыскивать? – строго вопросил Хортов. Сенька Малый чего-то понял, и тихо шепнул что хозяин, после всех поездок, любит в ресторации посидеть, по благородному, потому как одевается нарочито, в самые дорогие костюмы.
- А большая у него Корчемная стража-то? – напоследок спросил Хортов.
- Я видал четверых, за других не знаю – сказал смотритель, и тут же заметил – так ить у хозяина по уезду да городу складов-то сколько? И винокурен поменьше по сёлам с пол дюжины будет, и всё надо охранять, да не с колотушками, народец-то бедовый, мало ли?
- Ну ладно Сенька, служи да не балуй! – сказал ему на прощание следователь, и спешно покатил к ресторации.
Возле этого заведения, уже грудилось с десяток разномастных экипажей, две кареты, коляски, брички, пролётки, и одна двуколка, привязанная за фонарный столб.
- Вы тут сидите, я один пойду! – приказал следователь кучеру и городовому – Там один чёрт, без толку отсвечивать нечего!
Хортов выбрался из экипажа, и неторопливо проследовал внутрь. Но прежде, чем снять шинель и цилиндр в небольшом закутке, называемом «Гардеробная», где под присмотром лакеев висела верхняя одежда посетителей, полицейский жестом подозвал одного из половых, и спросил про откупщика Холостякова. Оказалось что Парамон Капитоныч тут, и обедает за столиком в правом углу, и слуга тихонько указал на господина лет сорока в голубом сюртуке, крепкого но не толстого, и с небольшой русой бородой.
Хортов разоблачился в гардеробной, хотя некоторые посетители приносили верхнюю одежду с собой, и вешали её на спинки стульев, или оставляли со своими лакеями, что сидели на лавках вдоль стен. Евпатий, опираясь на трость, элегантно подошёл к столику Холостякова, и представившись, попросил разрешения присесть.
- Разумеется, прошу вас! – обычным голосом проговорил Парамон Капитоныч, перестав есть, и промокнув салфеткой рот.
- Благодарю вас! – Евппатий Гордеич сел напротив, и сразу заметил, что у содержателя красавицы-Елены, глубоко посаженные карие глаза, в которых притаился сильный природный ум, русского человека.
- Не побрезгуйте, Евпатий Гордеич, отведайте со мной хлеба-соли! – с улыбкой пригласил Холостияков, указуя ладонью на стол, накрытый так, словно за ним ожидали персону не ниже генеральского чина.
- А не побрезгую – согласился вдруг следователь – тем более что разговор у нас с вами возможно предстоит долгий!
Холостяков тут же щёлкнул пальцами, и половой живо принёс Хортову чистый столовый прибор, и салфетку, вслед за чем, полицейский, выпив с откупщиком по рюмочке за знакомство, перешли что называется к делу.
Парамон Капитоныч, практически полностью подтвердил слова своей содержанки, относительно их знакомства с Девицыным на званном вечере у одного из купцов 2-й гильдии, Наума Касьяныча Редькина, где довольно часто собирается торгово-промышленный люд, среднего достатка. Да, точно, господин Девицын сразу как Елену-то Васильевну увидал, так видать умом и поехал, знаки внимания ей всяческие начал оказывать, ну и пошло у них это самое дело…
- Ревновал ли я? - перестав работать ножом и вилкой, но дожёвывая, переспросил Парамон Капитоныч, - К Викентию нет, он же дворянских кровей, как и Елена моя, не по чину нам… Да и кто она мне? Простите за прямоту, первая среди многих баб, с коими я сплю, включая и собственную супругу, но с ней уже реже, она себя белой костью мнить начала, а я сего не люблю…
- А товарищи ваши, купцы, не подтрунивали над вами, вернее над этаким триумвиратом, вы, Елена и Викентий? - осторожно спросил Хортов, пластуя осетрину.
- Один шутник отпустил было остроту, года полтора назад, на приёме у городского головы, но я, не говоря ему худого слова, прямым в зубы и двинул, - спокойно рассказал Холостяков – он потом долго у немецких докторов, зубы себе вставлял. Теперь уж нет, не шутят. Да и я, Евпатий Гордеич может и стерпел бы, мы так порой друг друга кроем, что сизый дым идёт – попытался объяснить откупщик – но то узкой компанией, а там, на людях, ну я и не стерпел!
- Парамон Капитоныч, а вы не пытались выяснить, откуда Девицын, чуть ли не в год вашего с ним знакомства, стал доставать большие деньги, выигранные им, вне стен клуба? На какие доходы, он задаривал подарками, Елену Васильевну? – попытался копнуть глубже Евпатий Гордеич, но откупщик остался лирично невозмутим.
- Понятия не имею! – пожал он плечами, и добавил – Я вообще с ним почти не знался, и чем он дополняет свой доход, меня волновало мало. Слышал от Елены что играет где-то на стороне, и всё… Я им мало интересовался, Елену только остерегал, чтоб уж не дюже его охмуряла, а то, чего дорого, жениться захочет!
- Кстати, о женитьбе! – вспомнил Хортов, и спросил мнение сотрапезника о намерение Викентия, жениться на брызгинской свояченице?
- Елена уже задавала мне этот вопрос – намазывая зернистую икру на белый хлеб, стал пояснять откупщик, и далее повторил уже слышанную сыщиком ныне теорию о том, что «барчук или блажит, или чего-то замышляет!»
- Она, вдовушка-то, бездетная, стало быть, имение, всё под молодого мужа положит, вместе с собой! – тихонько добавил Холостяков, и проглотив рюмку водки, щедро закусил её хлебом с икрой. Прожевав, он продолжил.
- Я, такого добра за 42-ва года жизни, повидал предостаточно. Оголодает вдова молодая до этого дела, и первому попавшемуся проходимцу, всё имение и отписывает, а сама, пока товарный вид не потеряла, для постели ещё годится, а потом, в лучшем случае как мебель остаётся, детей-то с такими жёнами этакие проходимцы заводить не собираются. Вот и Викентий я думаю, не на прелести той Клеопатры позарился, (спать с ним, она по слухам и так была согласна, без венчания) а на поместье её… Он-то, в случае чего, единственный наследник и остаётся! – с намёком заметил откупщик.
- Очень возможно, что так оно и есть, - согласился следователь, и спросил, когда они с Викентием, виделись в последний раз?
- Виделись? Мы? – искренне удивился Парамон Капитоныч – Ну я его издали лицезрел в этой вот ресторации, где-то за месяц до беды-то. Я тут вот сидел, он вон в том углу у стены, с двумя приятелями, мне неизвестными, обедал. Меня он не видел, это точно…
- Почему так решили? – быстро спросил сыщик.
- Потому что никто из его дружков, даже ни разу не поглядел в мою сторону, - осторожно пояснил откупщик, и отправил в рот последний кусок хлеба с икрой
- А вам не откажешь в логике и наблюдательности! – искренне похвалил следователь.
- Читаю ваше высокородие много, да-с… не романы конечно, а труды древних учёных и разных философов, газеты из столиц выписываю, - начал хвалиться откупщик – Ефросинью Павловну свою, вот никак не приучу, квашня-квашнёй… Пару романов за всю жизнь под моим нажимом осилила, и всё, скучно вишь ей! – огорчённо вздохнул Холостяков.
- Очень жаль, что вы не знали Девицына чуть ближе, я признаться надеялся, что вы расскажете мне о нём чуть больше, чем остальные, например о том, что он похвалялся стать хозяином сразу двух поместий! – проговорил Хортов, откладывая приборы, и промокая рот салфеткой.
- Ну? – удивился Парамон Капитоныч – Это каким же образом, в двоеженцы пойти? Так вроде наказуемо-с!
- Наказуемо, – согласился следователь, и напоследок добавил – ну, коли вы с ним тесно не знались, визитов не делали, в карты не играли, то говорить о сём деле, более не считаю нужным. Благодарю за угощение, если вы за чем-либо нам понадобитесь, я вызову вас повесткой, потому как бегать за вами по всему городу, не имею времени!
- Буду рад помочь всем, чем смогу-с! – поклялся Холостяков, и Хортов подхватив свою трость, так же не спеша, удалился не оглядываясь.
Господина Николозо, Валерия Порфирича, сыщик застал у себя дома, на улице Прогонной№12, в квартире№38, на втором этаже. Его крепостной человек, лет 50-ти, с седыми баками, в потёртых барских обносках, скрипучим голосом сообщил что барин после обеда прилегли, и отдыхают перед вечерним вояжем.
- Ступай доложи, дубина, что к нему следователь Хортов, по неотложному делу, живее шевелись! – прикрикнул Евпатий Гордеич на дворового, и тот чуть не спотыкаясь, поспешил в барские покои, откуда через минуту донёсся тревожный гул, что-то грохнуло, и выскочивший опрометью дворовый, показывая двумя руками на тяжёлые двери, торопливо пробормотал.
- Барин просют вас пожаловать.
- Благодарю! – улыбнувшись уголками губ, бросил следователь, проходя мимо. Господин Николозо видимо только что встал, ибо торопливо застёгивал жилетку, но пригладить растрепавшиеся волосы не успел.
- Добрый день Евпатий Гордеич, я вот тут вздремнул малость, и гостей признаться не ожидал! - извинительно бормотал Николозо, просовывая ноги в мягкие домашние туфли, и подходя затем к своему небольшому круглому столу, где помимо бутылки початого вина, лежали небольшая стопка бумаги, и чернильница с пером.
- Любите творить ночами? – распахивая шинель и тяжело усаживаясь за столик сбоку, и кладя на его поверхность свой цилиндр, с улыбкой спросил Хортов.
- Да какое там «творю!» - смутился Николозо – лежат бумага и чернила, нет-нет, да и пригодятся иной раз!..
- А вы знаете Валерий Порфирич, вот она нынче вам и пригодиться! – уверенно сказал следователь, указав пальцем на канцелярские принадлежности.
- В какой связи? – удивился хозяин жилища.
- Ну, разговоры у нас с вами официальные, всё на бумагу заносить необходимо, а для сего, требуется порой вашего брата, лишний раз в Управу вызывать, показания под протокол повторять. А на сей раз, я вас от волокиты-то избавлю, прямо тут всё и запишем – Хортов пододвинул себе бумагу и чернильницу с пером, А Николозо торопливо сдвинул на край вино и сыр.
- Всплыли кое-какие факты, о вашем погибшем кредиторе, Вениамине Девицыне, и факты оные, его не красят. Итак, вы готовы отвечать на мои вопросы?
- Вполне…
- Вы говорили, что вам удалось выторговать себе три месяца отсрочки, мотивируя это тем, что врачи именно столько, отмерили вашей тётушке? – торопливо скрипя пером, спросил следователь.
- Совершенно верно! – подтвердил свидетель.
- Назовите имена и адреса этих докторов, мы обязаны проверять всех, даже косвенных участников дел – пояснил следователь.
- Да собственно говоря, доктор был один, это просто в разговоре я употребил это слово во множественном числе, - смущённо пояснил Николозо, - его зовут Валентин Глинский, ему лет 30-ть, он имеет широкую клиентуру, и частную практику… Да вы спросите любого, его все там знают!
«Глинский? Что осматривал Анну Толкачёву, любопытное совпадение!» - пронеслось в голове у Евпатия, а далее он спросил, от кого Валерий Парфирич, узнал о докторе?
- А в клубе, за игрой кто-то подсказал, я уже и не запомню кто точно – коснувшись пальцем головы, ответил Николозо.
- Вы когда перед тем у тётушки с визитом были?
- Ну, где-то за неделю зашёл, пирожных ей принёс, она выбранила меня что редко бываю – хмуро сознался опрашиваемый, и тут же внёс поправку – А когда чаще-то? От неё с распухшей башкой всякий раз уходишь, оханьем да жалобами доконает кого угодно! Она мне и сказала, что совсем плоха, чувствует свою смерть, и просит найти ей доктора. Через неделю, я его и нашёл, она осталась довольна диагнозом, представляете? – изумлённо спросил Николозо.
- Представляю – равнодушно ответил следователь, и поинтересовался, когда истекают эти роковые месяцы?
- В конце апреля примерно – ответил Николозо, стрельнув глазами в бумагу, куда быстро и чётко всё заносилось.
- Так, как вы, отреагировали на поползновения Девицына, подольстится к вашей плохой тётушке? – глянув свидетелю в очи, отрывисто спросил следователь.
- А как я, мог отреагировать? – всплеснул руками Никорлозо – Признаться не ожидал от него такого, и сразу понял, что он хотел воспользоваться болезнью старухи, и склонить её в свою пользу, а это мне тогда пулю в висок, и всё! – махнул рукой Николозо.
-Как же вы отговорили Девицына от дальнейших вояжей к вашей тётке?
- Пригрозил наедине, что оскандалю его в обществе, пусть я де в «яму» сяду за долги, выйду придёт время, но и его репутация получит такой удар, что мало не покажется! – горячо ответил Валерий Порфирич.
- Браво, это хороший ход! – искрене одобрил Хортов – Ну а для всех, вы остались как бы прятели?
- Да, решили, что так будет лучше, да к тому же, ему пятно на репутации не нужно, он мечтал всё последнее время, года два с лишним, в Петербург переехать, тесно видишь ты, ему тут с нами стало, там де и игра другая, и таланты ценят! – скептически усмехнулся Николозо.
- В Петербург? – осторожно переспросил Хортов – Кроме вас, никто мне о том не сказал…
- Да разве это важно? - в недоумении замер Николозо – Это мечта тут у многих, но в основном на словах, а кинь такого на Невский проспект, и всё, схарчат как сухарь в осаде, мечтатели! - презрительно добавил он в конце.
- Так, Валерий Порфирич, а сами вы, никакими недугами не страдаете? Ну теми, от коих порошки по часам принимать надо, капли, пилюли всякие? – тихо спросил сыщик, чуть склонив голову набок.
- Боже упаси! – засмеялся Николозо – Да с 16-ти лет, ничем крове паршивого насморка не болею! И по докторам не таскаюсь!
- То есть, голова, сердце, почки, желудок, суставы и прочий ваш организм, чувствует себя в полном порядке, и снадобий не требует? – уточнил Хортов.
- Совершенно верно, здоров слава богу, а почему вы это спрашиваете? – осторожно полюбопытствовал свидетель.
- Это на тот случай, если ваша тётушка, скажет нам, что вы тоже тяжко больны, и скоро околеете, это мол наследственное! – улыбнулся Хортов.
- А-а, с неё станется, а вы и к ней тоже загляните? – задумчиво спросил единственный наследник.
- Обязательно, господин Николозо, обязательно, надо же узнать, чем и как, обволакивал её Девицын, упускать нельзя ничего! – поучительно пояснил следователь, и протянувши лист, попросил собеседника его прочитать, и если всё верно, подписать показания. Николозо прочитал, и молча поставил короткую и чёткую подпись…

Х Х Х

Дом доктора Глинского, продолговатое деревянное строение с невысоким крыльцом, нашли сравнительно быстро. Он стоял четвёртым по левой стороне дороги от моста, но номер на доме отсутствовал. Жилище медицинского светилы, указал всё тот же дворник, получивший за свои труды гривенник, оставшись премного благодарным, их высокоблагородию. Однако, когда само высокоблагородие поднялось по скрипучим ступеням на крыльцо, оно молчаливо уставилось на здоровенный, клёпанный замок, висевший чуть ниже медной ручки, показывая, что дома никого нет.
Вздохнув, Хортов коротко выругался, и спустившись, пошёл по соседям, где минут через десять, с определённой точностью установил, что за господином доктором, два часа назад приехала бричка, запряжённая тройкой, и он спешно к кому-то уехал, вернее всего к больному, потому как сундучок в руке держал. Делать нечего, решили ехать к умирающей тётке господина Николозо.
- Авось застанем болезную! – заметил сыщик, усаживаясь в экипаж. Ефросинья Леонидовна Долгих, жила в роскошном, двухэтажном каменном доме с колонами, и мезонином. Седой лакей-привратник, в красной ливрее, с почтением сказал, впустив гостя в переднюю, что барыня дома, у себя на верху, в кабинете сидят, с книгами.
- Доложи, что к ней следователь из сыскной полиции, по неотложному делу! – приказал Хортов, и лакей, поклонившись, торопливо засеменил наверх по массивной, деревянной лестнице с толстыми перилами.
- Смертельно больная старуха, сидит в кабинете с книгами, любопытно!
Минут через десять, сверху у перил появился пожилой лакей, и пригласил сыщика подняться.
- Барыня вас примут, но ненадолго, они страшно хворают! – скрипучим как лестничные доски голосом, проговорил лакей.
- Ты, не переживай любезный, я до ужина съеду! – мрачно пошутил Хортов, вешая шинель и цилиндр, на здоровенную, с развесистыми словно рога оленя крюками, вешалку. Проведя себе свободной рукой по волосам, Евпатий держа трость чуть пониже рукояти, торопливо поднялся, и лакей проводил его полутёмными коридорами, до резных дверей с медными ручками, и открыв одну из них, показал рукой.
- Пожалуйте войти-с!
Хортов, чинно, с прямой спиной, опираясь на трость, медленно прошёл в слабо освещённое канделябром помещение. (шторы на окнах оказались задёрнуты) где возле простого стола с искривлёнными ножками, но с одним ящиком, сидела в кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, колоритного вида старуха. На полицейского, с интересом уставилась пара удивительно живых, играющих даже каким-то подобием озорства, серых глаз, глядящих из-под тонких, ухоженных бровей. Лицо старой тётушки отдавало худобой с чуть заострённым подбородком, едва выдававшимся вперёд выразительными, чётко прорисованными скулами, и угловатым, но не широким носом.
Седые и не крашенные волосы были заботливо убраны сверху в этакий шар, но, правда небольшой. Морщин, сверх ожидания, на аристократической физиономии старухи, водилось не так много, и кожа не свисала дряблыми мешками как у некоторых. А прямая осанка и нормальный цвет лица, тут же усилили уже копившееся сомнения следователя, что сия пожилая дама, намерена менее чем через месяц, отдать концы, и осчастливить нерадивого племянника полусотней тысяч наследства. Вообще, в старухе явно жило что-то царственное: в правой руке она сжимала длинную трость орехового цвета, с белым набалдашником, похожую скорее на небольшой посох, а левая, покоилась на подлокотнике кресла. Одета Еыфросинья Леонидовна была в тёмно-синее, абсолютно глухое платье, с таким же воротником и кружевами. Хортов собрался было с духом чтобы начать диалог, но хозяйка, ровным, манерно-протяжным голосом, почти пропела.
- Я вас внимательно слушаю, молодой человек!
- Позвольте прежде выразить вам своё удивление вашим цветущим видом, все кто мне о вас говорил, уверяли меня что вы на одре! – чинно склонил голову сыщик.
- Это обман зрения, я смертельно больна, и мне осталось от силы месяц! – мечтательно проговорила старуха, глядя чуть вверх.
- Ваш лакей уже доложил вам, что я, из сыскной полиции? – на всякий случай, справился Хортов.
- А, у этого старого болвана, ничего не поймёшь – критически поведя бровями, пожаловалась старуха, - давно бы выгнала, да жаль, росли вместе… Позвольте узнать, в каком чине служить изволите?
- Надворный советник! – снова чуть клонив голову, повторил Хортов, начиная подозревать что визит затянется.
- О-о! – оживилась владычица всея дома, блеснув серыми глазами – Весьма недурственно, в армии, это соответствует, э-э-э…
- Подполковнику мадам, - учтиво подсказал Евпатий Гордеич, глядящий не на обстановку комнаты, как делал это обычно (она ничем особенным, за исключением пылающего камина, не отличалась) а на старуху, словно желая этим, подвести её наконец, к дельному разговору.
- Да-да, конечно, я знала, но просто запамятовала! – поспешила вывернуться, богатая тётушка. Хортов для начало представился, но собеседница, услышав, что он начальник сыскного отделения, искренне этому удивилась.
- Разве такое у нас уже есть? – и свободной рукой словно из воздуха, обрела откуда-то лорнет, и пристально уставилась через него на визитёра.
- Да, уж более двух лет как организовали-с! – улыбнувшись пояснил следователь.
- Ну надо же! – ахнула «смертельно больная» - Такое светское событие, а я ничего не знаю! Хотя… я же при смерти, чему удивляться? – театрально воскликнула старуха.
- Позвольте же мне, многопочтенная Ефросинья Леонидовна, задать вам несколько вопросов, во имя прояснения истины? – нарочито завёл речь Евпатий, надеясь, что тётка Николозо, действительно перейдёт к делу.
- У меня тут бывает много посетителей, и просителей, но полицейский начальник впервые ступил в мой дом, а посему, вы можете присесть на свободный стул, и я с удовольствием помогу Третьему отделению, всем чем смогу! – колоритно пару раз моргнув, проговорила престарелая дама. Хортов счёл излишним развеивать недоразумение в названии служб, и усевшись по удобнее, задал первый вопрос.
- Как давно вы вдовствуете?
- Уже лет 30-ть, или что-то около того, муж погиб на Кавказе в деле с горцами! - официальным тоном, ответствовала она.
- Детей вы не завели?
- Был сын, Павлуша мой, в чине майора уланского полка, погиб в Отечественную, внуками меня не наградил, жена его через три года сгорела от чахотки, и вот я, практически одна! – чуть всхлипнув, прошептала хозяйка.
- А племянник, Валерий Николозо, ваш единственный наследник? – думая про себя что старухе, до смерти, пожалуй далековато, вопросил Хортов.
- Да,сей недостойный отпрыск нашего угасающего рода, единственный претендент на мои 50- тысяч! – уже бодрее заметила круглая вдова, оценивающе оглядывая сидящего перед ней полицейского.
- Полных лет вам сколько? – быстро спросил тот.
- Семьдесят два, и я совсем плоха, долго не протяну… - начала по бог весть какому кругу старуха, но Евпатий Гордеич её перебил.
- Позвольте, но по моим данным, восемь лет назад, вы уже, находились при смерти, или же меня неверно информировали?
- Кхм! – смущённо шмыгнула носом старуха, и стараясь подавить неловкость ситуации, глядя чуть мимо следователя, пояснила что тогда, спутали диагнозы, да и сама она обманулась, гадая на картах, а вот теперь всё точно, и она сама уверенна.
- Кто из докторов ставил диагноз?
- Племянник, нашёл чудесного доктора, молодой, умный-разумный, сразу поглядев на меня, и произведя осмотр глаз, языка, послушав трубой сердце, пульс, и сказал, что жить мне осталось три месяца! – так, словно речь шла о тяжбе двоих соседей из-за стёжки, проговорила старуха, торжествующе глядя на Хортова.
- Имя вашего чудо-доктора?
- Валентин Петрович Глинский, очень благородный,
- То есть, он был у вас в начале февраля? – снова сбив напор величаний, переспросил следователь.
- Получается так, - прикинув что-то в уме, ответила богатая тётушка.
- А другие доктора у вас бывали?
- А!– гневно отмахнулась хозяйка – Был, наш здешний доктор, да вы его верно знаете, Скопин, Борис Петрович!
- Наслышан, - кивнул Хортов, - Ну и?
- Ну этот старый коновал, оглядел меня всю, как есть! – делая нарочито стыдливый вид, ответила хозяйка, и обидчиво добавила – И возымел наглость утверждать, что кроме головы да ломоты, у меня ничего не болит! Нет. какова наглость, а?! – ища поддержки в лице следователя, воскликнула больная.
- Запредельное хамство! – согласился следователь, и уточнил, не выписал ли сей «коновал» каких-то лекарств?
- Да, я его вынудила, он выписал мне пилюли, продлившие мою жизнь, но, увы ненадолго! – трагически вздохнула старуха.
- Как давно, Скопин был у вас?
- Три года назад…
- Племянник, вас часто навещает?
- На его месте, это делают чаще! – сурово сдвинув брови, ответила старуха.
- Кто ваш душеприказчик, или поверенный в делах? – перешёл сыщик к более важным вопросам.
- Леонидов, Карп Игнатич, он в Надворном суде, стряпчим служит, а у меня, уже лет 12-ть, с тех пор, как я почувствовала что скоро умру! – смахнув слезу, ответила больная. «А дело-то оказывается ещё злее!» с тоской подумал следователь, а вслух спросил.
- Завещание на имя племянника составлено?
- Разумеется, но я взяла с него слово, что как только он получит наследство, он непременно женится! – гордо воздев нос кверху, сообщила пожилая дама.
- Ефросинья Леонидовна, несколько месяцев назад, к вам стал наведываться в гости, один молодой человек, Викентий Девицын, и принялся вам всячески угождать, читал вслух, таскал угощения, лекарства подносил, словом, со стороны - чистый внук или племянник. Как вы к этому относились? – поинтересовался следователь, опершись рукой о свою трость. Лицо хозяйки дома, приобрело загадочный вид.
- Как к рыцарю, бескорыстно помогавшему паломнику в пустыне!
- А, у вас не появлялось желание, переменить завещание с непутёвого племянника, на «рыцаря пустыни?» - осторожно осведомился следователь.
- Лгать не буду, мысли были, но Викентий, чистая душа, с негодованием отверг их, а потом и вовсе оставил мой дом… Я лишь недавно узнала о его страшной судьбе, его убили и зарезали в лесу разбойники! – трагично всхлипнув, смахнула другую слезу, старая тётушка.
- Совершенно верно, Девицын убит, и вот это дело, я и расследую! – пояснил Хортов.
- А что же вы мне сразу о том не сказали? – изумилась старуха.
- Боялся ускорить вашу кончину, вывалив сразу, такие страсти! – с непроницаемым лицом ответил следователь, и напоследок спросил, когда в последний раз, был у неё в гостях племянник?
- Валериан, навещал меня недели две назад, но точно я не помню! – снова подняв голову в верх, ответила хозяйка, и следователь, объявив ей что на сегодня он с ней прощается, но возможно ещё зайдёт.
- Приходите лучше на моё погребение! – трагическим голосом попросила старуха, снова поглядев куда-то в сторону.
- Всенепременно! – пообещал следователь, поднимаясь – За сим простите, служба, честь имею!
Внизу, уже одеваясь, он тихонько спросил у печального лакея.
- А что, ужель и впрямь барыня твоя, так плоха? По ней-то не скажешь!
- Ваша правда господин Хортов – шепнул лакей, воровато оглянувшись – Блажит барыня, с чудинкой она, ещё с молодых лет, с её роман писать можно… Замаялись мы с ней, здорова, а вот ходи как за хворой, а я уж и сам не тот, всё болит и ноет! – пожаловался старый слуга. Порывшись в карманах, Хортов дал ему несколько монет «на винцо с закусью» и быстро покинул дом.
Чтоб наверняка не прокатиться без толку, Хортов помчался к Скопину в больницу, где сыщика ждала большая удача, Борис Петрович оказался на месте, у себя в мертвецкой, где производил вскрытие молодого мужчины, сразу же сообщив гостю, что случай не криминальный, человека нечаянно переехала ломовая телега. Евпатий Гордеич не обращая внимание на сам процесс, пересказал доктору свой визит к старухе. Скопин, едко усмехнувшись заметил, что ей надобно лечить голову, ибо она так же находиться при смерти, как он в положении!
Затем, Скопин сам поведал Хорторву что три года назад, он порядочно с ней намучился, но чтобы она самого его не загнала во гроб, выписал ей детские пилюли от насморка, и травяные успокоительные настои.
- Ну а диагноз-то вы ей какой-нибудь поставили? – спросил Хортов, сбоку глядя на доктора.
- Да какой там к сатане диагноз? - не прерываясь не на минуту, отреагировал доктор – Врождённая мнительность, нервное расстройство из-за потери мужа и сына, ну и дальше начала сама себе хвори придумывать, и регулярно помирать!..
- Вы, всё это записали я надеюсь? – осторожно вопросил следователь.
- Вам требуется освидетельствования? – догадался врач, заканчивая пластование трупа, и подходя к рукомойнику.
- И даже очень! - озабочено заметил сыщик.
- Пройдёмте в мой кабинет, там есть журналы приёма больных, куда я заношу абсолютно все случаи, даже самые вздорные! – домывая руки, пояснил Скопин.
В кабинете, он, недолго копаясь достал журнал за 1835 год, полистал, и выразительно щёлкнул пальцами по странице.
- Вот она голубушка, вам всё официально оформить?
- Разумеется…
- Ну, тогда пять минут, Евпатий Гордеич!
Доктор, начертал всё со знанием дела, поставил дату и подпись, да шлёпнув печать, протянул лист, задав вопрос следователю.
- А как же вы его понесёте, сложите разве в четверо?
- Да нет, зачем же? – Хортов полез во внутренний карман, и достал оттуда, скрученную в трубочку местную газету, позаимствованную у Николозо, куда и вложил протокол беседы с ним. Через страницу, сыщик осторожно пристроил и копию медицинского заключения Скопина, и так же всё свернув, убрал обратно.
- Кстати о племяннике, он обратился к доктору Глинскому, Валентину Петровичу, тридцати лет, так вот он, навестив старуху в начале февраля, отмерил ей всего три месяца жизни, кои истекают менее чем через 30-ть дней! – сообщил до кучи Хортов. Скопин чуть поднял брови, и коротко бросил.
- Вздор!
- Я тоже так думаю, но соль в том, что эти три месяца, были выпрошены Валерианом у Девицына с тем расчётом, что получив наследство, он рассчитается с карточным долгом! – добавил Хортов. Доктор откинулся на спинку стула, и скрестил руки на груди.
- А ведь тут пахнет преступлением, Евпатий Гордеич! – уверенно предположил он.
- Я бы сказал даже разит, как из погреба - согласился следователь, и добавил, - ведь доктор Глинский, этот тот, кто удостоверил беременность Анны Толкачёвой!
- Вон как? Любопытно – задумчиво проговорил Скопин, и сказал, что шапочно знаком с доктором Глинским, но поговаривают что его услугами, инкогнито пользуются некоторые дамы из общества, дабы избавиться от нежелательной беременности.
- Ну, история типичная, гадкая и обычная! – нахмурившись прокомментировал Хортов, затем поблагодарив Скопина за помощь и искренне сославшись на занятость, временно распрощался с Борисом Петровичем, дабы попытаться уже наверняка застать дома другого эскулапа, господина Глинского. На сей раз, сыщик заехал удачно, доктор Глинский уже с час как вернулся из больницы; хворал брат жены, директора гимназии. Валентин Петрович, на вопросы следователя сразу же сказал, что внимательно обследовал старуху Долгих, и протянет она не более месяца, (это на настоящий момент) а на момент осмотра, верно, он отвёл ей три месяца.
- И что же, по-вашему, убьёт старуху? – с едва заметной иронией в голосе, переспросил следователь.
- Апоплексический удар, у неё измотано сердце, она скверно спит, и вообще имеет букет недугов, месяц, и Ефросинья Леонидовна, нас покинет! – со вздохом повторил доктор Глинский, худосочный, высокий мужчина в очках, и густой кудрявой шевелюрой на голове.
- Или раньше… - как бы задумчиво, проговорил следователь.
- Не исключаю и такую возможность! – уверенно кивнул Глинский, сидя напротив Хортова, в мягком кресле – Это я ведь в общем сказал, «не более трёх месяцев», а может и через три дня случиться!
- У вас, разумеется, как и у всякого доктора, сохранились все записи осмотра старухи Долгих? – спокойно глядя в лицо собеседнику, спросил Хортов. И вот только тут, по глазам Глинского, скользнула тень беспокойства.
- Да, конечно, у меня имеются эти записи – дрогнувшим голосом ответил Валентин Петрович.
- Сделайте мне сей же час, с них копию! – тихо, но твёрдо, попросил Евпатий Гордеич.
- Позвольте хотя бы узнать, зачем вам всё это? – решился всё же поинтересоваться Глинский. Хортов, не стал ходить вокруг да около, и посветил опрашиваемого в то, что убиенный Девицын, коварным образом хотел попасть в число наследников старухи, а в связи с его гибелью, следствие прорабатывает все версии.
Глинский выслушал, нехотя поднялся, и так же нехотя проделал всё остальное, и даже по особой просьбе следователя «Вот-с, вы забыли уточнить-с» приписал внизу названия снадобий, кои он прописал старухе, для продления её дней. Глинский писал всё это, сидя за столом при свете лампы, а Евпатий Гордеич стоял сбоку и чуть сзади, опершись одной рукой о край стола. Со стороны могло показаться что это наставник, заботливо склонился над учеником, предостерегая того от ошибок. На самом же деле, в теле доктора Глинского, бушевал ледяной океан. Сердце не хотело ничего писать, но рука, крепко сжимавшая хорошо очиненное перо, каллиграфически, сама, по мимо воли её хозяина, писала и писала, накрытая как и сам хозяин, распростёршейся над ними обоими, тенью следователя, казавшейся от света лампы, вдвое больше…
Наконец, мучительная писанина благополучно завершилась, и Глинский, стараясь не глядеть полицейскому в лицо, протянул ему листок.
- Вот-с, извольте…
- Благодарю вас! – произнёс следователь, принимая копию свидетельства, но прятать её пока не стал. Вернувшись в своё кресло, он задал Глинскому, следующий вопрос
- Скажите, Валентин Петрович, а ведь вы знали Девицына, не так ли?
- Знал, но не близко, я иногда заглядываю в клуб на часок-другой, так, время убить в обществе, а играть – лицо доктора сделалось иронично-растерянным – на какие доходы-то, господи?..
- Действительно – скептически усмехнувшись, согласился Хортов, - какие ваши доходы, господин Глинский! Ну, призовёт вас к себе инкогнито, записочкой, некая известная своей добродетелью, дама из общества, для оказания ей услуг по прерыванию нежелательной, или внезапной беременности, да и отсыплет вам от щедрот своих, сотенку-другую, так? – лицо сыщика по прежнему сохраняло ироничное выражение, но только уже в иронии этой, почти явственно читался приговор.
- Это клевета! – уверенно воскликнул Глинский, хлопнув рукой по подлокотнику,- Я слышу это о себе не первый год! Эти слухи распускает мещанское хамьё, которому как раз я, и отказывал в криминальных абортах!
- Ну, это всё легко установить, Валентин Петрович, - так же спокойно продолжил Хортов – криминалистика не стоит на месте, и я мог бы, наверное, по завершению этого дела, взяться за ваше, а мог бы и забыть, предупредив вас о недопустимости такого впредь…
- Я, вас не понимаю! – побледнев, но придав голосу твёрдости, ответил Глинский, выпрямившись в кресле.
- Хорошо, спрошу напрямик – сменив спокойный голос на прохладный, проговорил Евпатий Гордеич – Николозо предлагал вам нечто, что ускорило бы ему, получение наследства в 50 тысяч?
- Вы, сошли с ума! – полуфальцетом, просипел Глинский, и быстро встав, направился к столику с початой бутылкой вина, хотел плеснуть в бокал, но раздумал, и отхлебнул несколько глотков из горла, затем поставив бутыль обратно, вернулся на место, тяжело откинувшись на спинку кресла.
- Ничего он мне не предлагал… я бы и не принял от него, такого… предложения – отрывисто заговорил доктор – А старуха больна не на шутку, он только и вызвал меня, чтоб я удостоверился… Как вы могли подумать?.. Стойте! – воскликнул вдруг Глинский, и чуть не вскочил, лицо его осветилось неким озарением – Вы говорили давеча, что Девицын, тоже метил к старухе в наследники?
- Говорил, и что?
- А то, что этот претендент, месяца полтора назад, брал у меня почитать «Токсикологию»! Каково, а?!
- Науку о ядах словно роман? Любопытно – задумчиво проговорил Хортов, - И когда вернул?
- Дней за пять-шесть до трагедии – уверенно показал Глинский, и тут же спросил невесть у кого – А вот зачем она ему понадобилась, он так и не объяснил, сказал лишь что для познания жизни!
- Книга теперь у вас?
- Да, вон стоит, на полке в книжном шкафу!
- Подайте её мне, будьте любезны – вежливо попросил следователь. Доктор встал, и охотно принёс книгу, серого цвета и средней толщины. Хортов принялся бегло её просматривать.
- Пометки на полях ваши, или Викентий ставил? – закрыв книгу, спросил он.
- Какие пометки? – тревожно переспросил доктор, подаваясь вперёд.
- Да вот, извольте взглянуть! – следователь протянул книгу владельцу. Тот взял, раскрыл, и начавши листать, принялся на все боки костерить покойного приятеля, приговаривая что он даже себе не позволяет пачкать книги, а пользуется закладками с пометками. Пока Глинский обличал беспардонного Викентия, Хортов встал, и тоже пролистал несколько книг на полке. Все чистые, с закладками испещрёнными пометками «Не врёт».
Хортов вернулся обратно, и сказал, что временно изымает «Токсикологию» на экспертизу (туда же он спрятал сложенную вдвое, копию медицинского свидетельства) доктору Глинскому ничего не оставалось, как только согласиться, ответив отрицательно лишь на последний вопрос, не одалживал ли он «Токсикологию» ещё кому-то, почитать на сон грядущий? На сём, разговор на сегодня был окончен, и следователь, пожелав доктору освежать свою память, покинул наконец его дом, с тем, чтобы уже теперь, лететь в Управу, и отдав необходимые распоряжения паре ловких унтеров, проглядеть и обсудить с Аристархом всё, что они добыли за это день. Вечерело…
В Управе, оказалось, что Аристарх, уже почти час как вернулся, и с утомлённым видом тянул чай с баранками. Шеф неторопливо разделся, и с книгой и газетным свитком в руках, прошёл за свой стол, и быстренько пристроил все три листа в дело.
- А чего это у вас, шеф? – полюбопытствовал Аристарх, забыв на время о баранках с чаем.
- Показания господина Николозо, и медицинские свидетельства двух местных светил! – и шеф коротко пересказал помощнику подробности своего вояжа. В конце он добавил, что Глинский, это тот самый доктор, что засвидетельствовал беременность Анны Толкачёвой!
- Вона как? – слегка изумился Аристарх.
- Это ещё не всё приятель, наш убиенный, месяца полтора назад, взял у Глинского вот сию книжицу почитать, «Токсикология», или наука о ядах, а вернул, дней за пять до своей гибели… И от всего этого, в моей голове начинает складываться причудливая, но страшноватая для простого обывателя мозаика… Однако об этом чуть погодя, дежурный! – зычно позвал Хортов, и когда тот громко топая влетел в кабинет, приказал ему немедленно найти унтеров Архипова и Горобца. Козырнув, дежурный бросил «Слушаюсь!» и моментально исчез, а Евпатий обратил взор на помощника.
- Ну, давай теперь ты, хвались чего нарыл?
- Всё шеф, всё нарыл! – торжествующе воскликнул Аристарх, и принялся рассказывать строго по порядку. В начале, он с городовым, поехали на извозчике в Надворный суд, и там, Аристарх сравнительно быстро узнал, кто у старухи Дологих, поверенный в делах: Леонидов, Карп Игнатич, 49 лет, хитроват, но дело по словам товарищей, знает хорошо. У старухи служит уже 12 лет, а завещание, она составила в пользу племянника. Да, сам господин Леонидов, (по его словам) узнав об участившихся к его доверительнице визитах Девицына, вызвал того на откровенный разговор, и упредил даже не мечтать пролезть в наследники, пригрозив скандалом, и Викентий, заметив что его превратно поняли, отстал. Далее Карп Игнатич отметил, что доверительница его, напускает на себя дурь, и визит к ней доктора Глинского, посчитал излишним, о чём и сказал Николозо. На это, племянник развёл руками, и ответил, что так дескать тётушка возжелала, и отказать ей не было никакой возможности.
Далее, Аристарх поехал к Подхалюзиным, где в доме стояли стон и плач по сыну, тело коего, как раз перед тем, только привезли. Побеседовать получилось только с отцом, Амосом Игнатичем, хозяином большого ломбарда в Стрелецкой слободе, и дядькой покойного (в смысле воспитателем) Анисимом, стариком лет 60-ти. Играл их Веничка в карты, и часто продувался, а папаша, как сам есть живоглот, то за сынулю платил. А вчера, ещё засветло, он в клуб поехал, и имел при себе часы золотые, немецкие, баварские, на крышке горы рельефно вырезаны, и надпись по-ихнему «Моя Бавария». На шее, он медальон носил, тоже золотой, из голландского червонца русской чеканки сделанный, на одной стороне знак «Пики» а на другой «Бубны» вроде как два туза на счастье. Колец и перстней Веничка не носил, это всё.
Далее, они с городовым помчались в клуб, и там выяснили что именно вчера, Венеамину Подхалюзину, выпала редкая удача, он выиграл в «Штос» семь тысяч ассигнациями, и на радостях, устроил в буфете приём, всех угощал, заказывал музыку, пел, плясал, танцевал с женщинами, и прокутил целую тысячу, пока уже сам председатель не вмешался, и не попросил счастливчика остановится, и прийти в себя. Веничка тотчас же встряхнулся, извинился, рассовал оставшиеся деньги по карманам, и объявив, что идёт теперь к даме сердца, и что извозчик ему не надобен, он намерен пройтись, и освежиться, с тем и ушёл, чуть пошатываясь, и что-то напевая.
- Во сколько он ушёл из клуба? – чуть подняв указательный палец, словно вспомнив что-то, быстро спросил Хортов.
- Около полуночи, шеф, вы правильно предположили со временем! – торопливо заметил Аристарх – Убили Подхалюзина примерно в половине третьего ночи, от клуба до места, где тело нашли, обычным шагом, от силы пол часа идти, если не торопясь. Ну пьяному как Венеамин, и часу может не достать, тут-там остановиться, нужду справить, попрыгать, песни поорать опять же!..
- И как это он патрулям не попался, а? – с сожалением, задумчиво проговорил Хортов, но в этот момент, в кабинет, осторожно, друг за другом, испросив разрешения, вошли унтера Архипов и Горобец. Хортов на какое-то время на них отвлёкся, и приказал сей же час переодевшись, один кучером, другой купчиком, взять самый неказистый полицейский рыдван, и лететь следить за домом доктора Глинского (адрес, начальник тут же набросал на бумажке) Особым приказом, шеф уточнил, что если Валентин Петрович попробует скрыться из города, то арестовать его, и везти сюда, но, брать лекаря, только за городской заставой. Если просто надумает сменить квартиру, следить как обычно. За усердие перепадёт, за упущение взыщется.
- Всё понятно? – спросил в конце шеф.
- Так точно, ваше высокоблагородие, всё! – чуть не разом ответили унтера – Не впервой нам!
- Тогда живо исполнять, марш-марш! – бросил им по привычке Евпатий Гордеич, и оба унтера, тут же быстро, вышли из кабинета.
- На чём мы с тобой любезный остановились-то? – наморщил лоб Хортов.
- На времени пути пьяной жертвы от клуба, до места его гибели – напомнил Аристарх.
- Ну да, - вспомнил шеф, и продолжил – так вот, вышел он около полуночи, и пришить его в том месте, должны были не позднее часа ночи, ну часа с четвертью, это предел! – рассуждая так, Евпатий вылез из-за стола, и перешёл на бюро со звенящими часами – Но, убивают его в половине третьего ночи, спрашивается, где он провёл, недостающие два. с половиной часа? – вопросительно посмотрел Хортов на помощника.
- Может заблудился, блукал по городу? – не очень уверенно, предположил Аристарх, но шеф, отрицательно помотал головой.
- Нет, приятель, нет, его патрули, тогда раз десять бы загребли, на его же благо, нет… Ты, кстати, имя его любовницы, не выяснил в клубе?
- Куда там! – безнадёжно махнул рукой помощник – Игроки знавшие его близко, рассказали что у Вени этого, их было несколько, но ни одной постоянной, и по этой причине никто не смог не то что адреса хотя бы одной из них назвать, а даже за имя не поручился: Кати, Лизы, Насти, бог их там ведает!
- Если он заглянул к женщине, то почему не остался у неё до утра, и где убийца. мог его заприметить, разве в клубе, когда он деньгами сорил? – скрестив руки на груди, снова предположил Хортов.
- А больше негде шеф, случаи подобные не редки – согласился Аристарх – объявит, где подгулявший дурак что у него с собой куча денег, а потом уходит, либо в последний путь, с венками от безутешных наследников, либо в больницу, в полубеспамятстве!
- Именно что не редки братец, именно! – заметил начальник – Но в нашем случае, могло быть следующее: либо преступник крутился в виде этаких шнырей снаружи, или же он извозчик. Но, в том или другом случае, у него должен быть в клубе сообщник, либо хозяин. Вышел например вслед за Веней, некий господин подышать ночной прохладой, голову проветрить, сигару выкурить, и условным знаком, своему подручному, указывает на жертву, ну а дальше, только дело случая и удобного момента. Жертву убили в удобном, ему до дому, по-плохому, минут сорок ползти в таком состоянии. Тоже и сообщник, лакей по той же нужде вышел, там же фонари кругом, всё хорошо видно, это отработанный не единожды приём…
- Но случаев нападения на игроков по дороге домой, я чего-то не припомню! – напряг память Аристарх.
- Такой первый, а в общем случалось, да и не только в клубе, в кабаках, салонах, мало ли где состоятельный болван, деньги на обозрение покажет? - пояснил Евпатий Гордеич.
- Да, но в этом случае, нападение произошло бы много раньше! - заметил Аристарх. Чуть поразмыслив, шеф выдал последнее предположение, что убитый, всё же навестил свою даму сердца, и уже от неё пошёл таким же пьяным, (она могла и угостить дополнительно) и попал на грабителя просто случайно, как и бывает в большинстве случаев.
- И что же нам делать, шеф? – озадаченно спросил Аристарх.
- Пока работать по Девицыну, это дело первее, да похоже, что из него, у нас уже два вырисовывается! – хмуро сказал шеф, затем доставши свою уже чуть подзабытую серебряную табакерку, он понюхал пару щепоток, и убравши её, вдруг встрепенулся.
- Вот ведь я олух-то, а?
- А что такое? – оживился помощник.
- Да я же нынче поручал Архипову, с лакеем Снывов, Пронькой побеседовать, насчёт его башмаков с пряжками, и что? Выскочило из головы совсем, это скверно братец, отдыхать больше надо… И он тоже хорош, сам же должен был доложить, или тоже провалы в памяти начались? – горько усмехнулся шеф, на что помощник, резонно предположил, что если Архипов, не единожды проверенный в деле служака ничего не доложил, то, стало быть, и нечего докладывать. А уж срочный вызов к начальнику и новое задание, и вовсе свели пустой рапорт к ненужности.
- Возможно – тихо согласился Хортов, и чуть повеселев заметил, что спросит про то чуть позже, авось не горит.
- А вот сведения нашей с тобой агентуры по гасильщикам Чёботу и Глушаку, нужны братец ты мой теперь же… Подхалюзина-младшего, скорее всего кто-то из них сработал, а вот на кого они сами работают, помимо своих персон, знать необходимо в точности… Ладно, что там у тебя по кучеру, нашёл?
- А то как же, нашёл Евпатий Гордеич! – сразу оживился Аристарх, и рассказал что на первые два задания, у него ушло всего два с половиной часа, а вот кучера, искал почти до самого вечера, и на момент прибытия в кабинет шефа, Аристарх только час как закончил с ним беседу, и сел пить чай.
- Значит, 25-го марта, уже глубоко после обеда, кучер не помнил точного времени, часа в три, или в четыре, недалеко от дома Девицыных, он взял седока, молодого человека, по описанию которого, Викентий и вышел. Ну сел тот, и приказал гнать аж за 30 вёрст, в Охотничий дом, где господа отдыхать любят. Извозчик по началу не захотел, но когда седок вытащил и пообещал ему пятирублёвку, извозчик (Ермолай Титыч Кубарев) сразу и согласился. Ехали в основном молча, лишь только Девицын пару раз уточнял, хорошо ли возница, знает туда дорогу, да и всё. Однако, когда они уже въехали в лес, и меж деревьев показались крепкие строения Охотничьего дома и потянуло дымком, стало видно, что экипажи каких-то двух господ стояли так, что совершенно невозможно было подъехать ближе, чем на сто шагов, да и там, едва-едва развернулись на лесном перекрёстке. Но седок ничего, заплатил обещанную «синицу», и сказавши Ермолаю чтобы тот возвращался в город, «Я, мол тут заночую, а потом с кем-то из друзей приеду», да с тем и ушёл себе, а Кубарев, торопливо, сам не зная с чего, погнал лошадь обратно, словно тревога какая из того лесу наползла.
- И как же ты его сыскал? Через кабаки и биржу? – улыбнулся Хортов.
- Так и есть, на той же бирже, мне лихачи знакомые рассказали что среди них, есть такой Ермолай, что за одну поездку «синицу» заработал, ну а как стало известно что его седока убитым нашли, он поначалу испугался, а потом всё одно на промысел вышел, кормиться-то чем-то надо? Вот я его так потихоньку и нашёл, в одной харчевне, он там чай пил. Узнал, что я из полиции, так сник по началу, но я его успокоил, и сказал ему что он, только свидетель, тогда вот и поговорили…
- Ты алиби его проверил? – осторожно переспросил Хортов.
- Конечно, сам он точного времени когда вернулся не назвал, дело клонилось к вечеру, но, двое его коллег, поклялись крестным знамением, что видели Ермолая Кубарева в городе в восьмом часу, возил пассажиров, всё записано, кто грамотен расписался, кто нет, крест поставил, и палец приложил, всё шеф, место убийства можно сказать установлено точно! – закончил рассказ помощник.
- Да, Аристарх, значит всё-таки Охотничий дом, ладно господа и дамы, теперь, игра пойдёт уже веселее! – словно угрожая какому-то невидимому противнику, проговорил задумчиво, Евпатий Гордеич…

Х Х Х

Прошло не более пяти минут после того, как Хортов, закончил говорить, и погрузился в раздумья, как к ним в кабинет, чинно восшествовал полицмейстер, жестом осадил порыв подчинённых поприветствовать его вставанием, и устало присел на один из стульев.
- Ну-с, ребята, чем ещё старика порадуете?
Хортов коротко и по сути, посвятил Разорихина в результаты нынешних поисков, что весьма порадовало полицмейстера.
- Похвально соколы мои, похвально, даже не ожидал такой прыти! А старуху Долгих, я имею удовольствие знать лично, всю жизнь она была с причудами, но на сей раз, она невольно может накликать беду! – опасливо проговорил в конце Разорихин.
- Постараемся не допустить Мефодий Лукич, полагаю по Долгих, у нас ещё есть время, и основной туз в рукаве, это доктор Глинский, туз сей правда краплёный напрочь, но на одну партию сгодиться! – пояснил Хортов. Разорихин что-то вспомнил, и сказал что алиби Сныва о пребывании его в Дворянском собрании подтвердилось, а вот слухи об его анекдотическом приводе в Управу в неэтическом виде, уже побежали по городу, а завтра бабахнут по всем салонам и приличным домам.
- В другой раз, будет знать, что власть и закон, надобно уважать – тихо, но твёрдо, заметил на это Евпатий. Разорихин пожал плечами, но никакой морали читать не стал, а напрямик спросил, есть ли конкретные подозреваемые?
- Нет Мефодий Лукич, всё пока только косвенно, зыбко, хотя вроде и каждое лыко в строку, но не хватает точно выверенного мотива, и неопровержимых доказательств, а без этого, можно сесть в такую лужу, что во век не отмоемся! – ушёл от прямого ответа Хортов, но полицмейстер, уже зная его повадки, не стал настаивать, понимая что по сути, подчинённый прав, а потому сменил тему.
- Вы полагаете что Девицын, изучал «Токсикологию» готовя чьё-то убийство?
- Убеждён в этом – кивнул Хортов, - Николозо, единственный из свидетелей, кто определённо показал, что Девицын, мечтал переехать в Петербург. Но ехать в столицу, он намеревался явно с большими деньгами, и вот в этом, и кроется суть всего преступления! – сделал вывод, Евпатий Гордеич.
- Постойте, - опять вспомнил чего-то полицмейстер – прокурор, в беседе со мной в день вскрытия, и на похоронах, упоминал что его племянник, действительно грезил северной столицей, но родители, пока не хотели выделить ему его долю наследства, покуда он не жениться, однако Викентий, не торопился под венец…
- Вряд ли он метил в родителей, да ещё и сестра младшая, нет, как бы молод и самолюбив он не был, но решиться на такое, вряд ли смог бы, - возразил Хортов, - Даже если исходить из обычной логики, что смерть родителей, как бы её не представь, обязательно вызовет определённые подозрения,да прибавьте сюда «Токсикологию», и толки в обществе,и всё это, не позволило бв ему, выйти сухим из воды!
-Что же остаётся? – напрягся Разорихин.
- Боюсь что не остаётся ничего, вернее никого, помимо двоих человек: это, его не состоявшаяся жена Клеопатра Егоровна, наша неуёмная охотница за мужьями, и единственная, но настоящая преграда к его подлинному счастью, содержатель его любовницы, Холостяков, Парамон Капитоныч, иных претендентов, к счастью, нет! - коротко развёл руками Хортов.
- Поясните по подробнее – попросил Разорихин, делая стойку.
- Извольте – начал Хортов, - Девицын, взял у Глинсколго «Токсикологию» месяца полтора назад, то есть вскоре после того, как захвростал Клеопатру, сосватанную ему, нашей общей любимицей, княгиней Штыковой, и возвратил дней за пять до гибели. Я, на девять десятых уверен в том, что женившись так скоропостижно на зрелой женщине с неплохим капиталом в банке, да плюс её имение, которое можно продать, Викентий, получив по карточному долгу имение Александра Гурейцева, тот час его выгодно продал бы, имея на руках уже весьма солидный капитал. Это, первый шаг его дьявольского замысла! – показал указательный палец Хортов – Далее, любимая, но стиснутая кандалами содержанки Елена, и не-любимая, но податливая на всё супруга Клеопатра, что одурев от одиночества, выполнит любую прихоть своего молодого мужа.
И вот он, выбрав время, уговаривает свою жену, оставить ему по завещанию всё её имение, что та, дорожа от счастья и желания, конечно делает. Ну, а дальше всё просто, Клеопатра Девицына внезапно заболевает, и медленно, (сразу это вряд ли!) угасает, тает на глазах, и вскорости умирает от тяжёлой болезни, суть которой, до конца так и не выявит ни один доктор, и спишут всё на удар или чахотку.
Затем, спустя время, Викекнтий, разыгрывая безутешного вдовца, переезжает из имения в город, появляется там всё реже и реже, говоря в обществе что ему тяжело там теперь находится, ну и прочая дьявольская софистика, выплёскиваемая убийцами в таких случаях. Затем он начинает поговаривать о намерении продать имение, и в конечном итоге, очень выгодно его продаёт. Первое препятствие, устранено. Остаётся далеко ещё не пожилой, а даже напротив, цветущий здоровьем содержатель, одевающийся в самые роскошные костюмы, и возможно, оставивший Елене кое-чего и по завещанию, а если нет, и того лучше, меньше будет подозрений. Викентий, влюблён безумно, Елена вряд ли так же горячо ему отвечает, во всяком случае мне, при разговоре с ней, так не показалось. Викентий предлагает ей всё: имя, свободу, состояние, и новую жизнь в Петербурге, но для этого, надобно избавиться от Холостякова. Тому хотя и всё равно что содержанка его спит с дворянином, но ведь это до поры, а что дальше? Вот он, думаю, и собирался уговорить Елену, отравить Парамон Капитоныча, медленно действующим ядом, скажем по возвращении того, с какой-нибудь попойки, а что, спился сердешный, захворал, да и помер от удара, бывают ведь примеры? Ну а далее всё просто: любовники, уезжают из города порознь, он с состоянием в Петербург, она в «неизвестность», но встречаются в условленном месте, и едут в столицу уже вдвоём. Год траура у Викентия пролетит быстро, (к тому же это не помешает ему, просто спать с любовницей) а там и дело в шляпе, новая супружеская пара, Викентий и Елена Девицыны, начинают заводить полезные знакомства, и вливаться в бурную столичную жизнь.
- Гм, а почему Евпатий Гордеич, вы уверены в такой точности действий Викентия? – с не большой долей сомнения, вопросил Разорихин.
- Просто потому, что так бы поступил и я сам! – спокойно ответил Хортов, по сыновьи глядя на полицмейстера.
- Ну, положим вы правы, - сдвинув брови, согласился Разорихин, и тут же переспросил – Но кто же тогда помешал, сему дьявольскому замыслу?
- Другой, дьявольский замысел, - уверенно сказал Хортов – я уже говорил, что Девицын, был убит в результате заговора, ведь он не просто так в Охотничьем доме оказался, его туда чем-то заманили, осталось выяснить сущие пустяки, кто и чем? – полушутя, заметил он в конце.
- То есть вы хотите сказать, что один паук, сожрал другого? – чуть прикрыв глаза, спросил полицмейстер.
- Именно так, причём первый паук, как видно из всего, и не подозревал даже о существовании второго – рассудил Евпатий Гордеич. Разорихин медленно покачал головой.
- Вот, я вам сразу же говорил господа, что поганое это будет дело, и боюсь что поганства, будут ещё, а посему, вот вам мой приказ! – полицмейстер встал со стула, поднялись и подчинённые.
- Понимаю, что все устали, но действовать надлежит незамедлительно, не теряя времени, а посему, одевайтесь, берите самый крепкий и большой экипаж, городовых человека четыре с оружием, и спехом отправляйтесь к тому Охотничьему дому, за кучера Орехов поедет, он там со мной бывал в этой должности, дорогу знает. Полагаю там могут быть высокие господа, посему я снабжу вас особым предписанием. Опросить как следует обслугу дома, ну и если окажется что кто-то из присутствующих в настоящее время, был в оном же доме с 25-го на 26-е, тоже опросить, готовьтесь господа! – и оставив слегка изумлённых подчинённых стоять у своих столов, Разорихин быстро вышел из кабинета.
- Да Аристарх, вот всякого я ожидал, но что наш Разорихин, вот так на ходу, развернёт нашу батарею, право слово, не ждал! – удивлённо, и даже с некой весёлостью в голосе, проговорил Евпатий Гордеич.
- Да шеф, ужин на сегодня, похоже откладывается на неопределённое время – грустно высказался Аристарх.
- Возьмём что-нибудь в трактире по дороге!–успокоил его шеф, одеваясь у вешалки.
Выехали через пол часа, оставив своё начальство в тревожных раздумьях. Полицмейстер напрасно проворочался пол ночи, вызывая недовольство жены, вставал, выпивал рюмку коньяку, предполагал и спрашивал себя «Как они там? Не напортачили бы чего!» но никто не потревожил его дома, до самого завтрака. По прибытии на службу, он, поднявшись к себе, с облегчением выдохнул: в приёмной, скромно сидя на мягких стульях, ожидали его аудиенции, Хортов со своим помощником.
- Прошу ко мне господа, всем доброго утра! – быстро проговорил полицмейстер, отпирая ключом кабинет.
- Доброго и вам утра! – бодро ответили подчинённые, проходя вслед за хозяином, внутрь его обиталища. Полицмейстер снял шинель, и заняв место за столом, рукой указал на диванчик сбоку у стены.
- Прошу садиться, и докладывать без спешки!
Отдыхающих в Охотничьем доме оказалось две пары (младшие офицеры с девицами) а обслуги три человека: два банщика и сторож. Оставив офицеров их гетерам, взяли в оборот всю прислугу. разместившись с ней в одной из пустующих бильярдных (их там две) Зашли сразу с козырей, и выложили мужичкам невесёлый расклад: острог, Сибирь, или добровольное изложение всего что было с 25-го, на 26-е марта сего года, тут, на территории этого «версаля». Оказалась прелюбопытная вещь: 25-го, днём, часу в 11-ом, сюда въехала крытая коляска, и стала от Гостевого дома шагов за 30-ть, из неё вылез высокий генерал в зелёной шинели, шляпе с пуховой опушкой, кокардой, белых штанах и высоких сапогах, и при шпаге. С ним трое слуг, одетых как гайдуки, один из коих, невысокий, с усами, спросил у вышедшего сторожа, есть ли кто в гостях? Гостей не было, и гайдук передал приказ генерала, всем им троим, на сутки отсюда убираться к своим бабам, генерал дескать кутнуть здесь без свидетелей хочет, и за то, по 50 рублей на рыло даёт, и тут же деньги из кармана достал. Ну сторож кликнул банщиков, те вначале не поверили, но получив деньги на руки, поняли что это не шутки, и через пол часа их уже тут и не было, а вернулись они только 26-го, к двум по полудни, как было велено.
Внешность «генерала», обычная: высок, статен, чёрные баки, переходящие в усы, и небольшую бороду, лет на вид 45-47-мь, в лорнет всё время поглядывал. Осмотрели все надворные постройки, и в конюшне, среди двух жеребцов, стоял тарантас, по ширине колёс точно тот, который искали. Мужики пояснили что на нём, иногда отвозят тех, кто не на своём экипаже приехал, а скажем на извозчике.
- Н-да, вот Викентия, и отвезли – грустно пошутил полицмейстер, и переспросил, можно ли тем мужикам верить?
- Думаю не врут, данные их мы переписали, паспорта тоже, да и рассказ достоверно выглядит, - качнул головой Хортов – заранее снять на сутки Охотничий дом, куда уже кем-то приглашён Викентий, это очень дальновидно, Мефодий Лукич! Никого чужого, только свои, и никаких свидетелей, кроме городского кучера, что одни экипажи у дома издали видел, и всё…
- Ну что же господа, съездили вы не зря, это радует, теперь мы знаем чуть больше, а посему, не смею вас долее задерживать, идите в свой кабинет, и подумайте надо всем этим, вдруг да надумаете чего? – устало проговорил полицмейстер, и подчинённые спешно покинули его апартаменты.
Едва Хортов с Аристархом подошли к своему кабинету, дежурный «осмелился доложить» что Евпатию Гордеичу, минут пять назад, одно за одним принесли три послания, (мальчишки уличные) и подал два письма в конвертах, и одно просто сложенное и запечатанное. На всех, тремя разными почерками было начертано его имя с фамилией и «лично в руки».
- Хм, давненько меня эпистолами не баловали! – чуть надвинув брови, заметил следователь, направляясь в кабинет. Быстро расположившись за столом, и пригласив Аристарха присесть сбоку, Хортов принялся разбирать почту. В первых двух, агенты Михей Горемыкин и Игнатий Лодыжкин (он же Сутулый) доносили про лиц, крупно проигравшихся за неделю до убийства Девицына, и адреса, где можно найти «гасильщиков» Чёбота и Глушака. А вот последнее, едва отдающее недорогим женским парфюмом, оказалось от одной из девиц из Весёлого дома, по имени Груша, одна из трёх тамошних агентов сыщика. Красавица, принесла в клювике весьма важную новость. Молодой барин, которого давеча ночей сказнили страшно и обокрали, он более двух часов, пробы в борделе с девицей Зизи Пеговой, а потом всем остальным, три сотни на сладости оставил, и в начале третьего часу ночи, ушёл от них.
- Ну вот Аристарх, с Веней Подхалюзиным полная ясность, – вкладывая это донесение в папку с делом, облегчённо вздохнул Хортов, - в борделе он последние часы жизни своей провёл. Я про это заведение мельком-то подумал, да. Ну, это мы всё скомпонуем, когда Чёбота с Глушаком возьмём, сынок ломбардский их работа, я почти уверен в этом – чуть ослабил под конец, Евпатий Гордеич.
- Шеф, а где они залегли?
- Чёбот, облюбовал себе в Заречье кабак Фоки Лысого, место поганое, паршивое, полиция там редко бывает, вот там, вокруг того питейного дома, можно сказать цельная воровская слобода образовалась… А Глушак, он за Мясным переулком окапался, у некой Таисьи Ботвихиной, что по нашим данным, краденое скупает, но с поличным не попадалась, пока. Думается мне там и квартальный у них на подкормке.
- А крупно проигравшихся значит всё, отбрасываем? – спросил Аристарх.
- Да, как версия они уже не подходят, и к гибели Девицына отношения не имеют! – ответил шеф, пряча в папку остальные бумажки.
- А «гасильщиков» когда ловить станем?
- Думаю сегодня, после обеда, удобное время, человек после трапезы расслабленный…
-Договорить он не успел, торопливо постучал дежурный, получивши позволение вошёл, и смущённо кашлянув, проговорил.
- Осмелюсь доложить ваше высокоблагородие! Виноват-с, запамятовал… тута такое дело, вчерась, ребята наши, ну Архипов с Горобцом, уже ближе к 10-ти часам, арестанта возмущённого привезли, с кожаной сумкой через плечо, и серым дорожным чемоданчиком. Арестант тот, доктор Глинский, что у моста живёт. Они его сразу к досмотру, денег при нём прилично оказалось, но, вам лучше с ними самим поговорить, они в приёмной-с!
- Сразу бы запустил, развёл тут канитель, давай быстро! – приказал Хортов, и дежурный ещё раз признавши себя виноватым, исчез, а ему на смену, бодро вошли унтера Архипов и Горобец, одетые уже по форме.
- Ну орлы, давайте, кто докладывать станет? – ровным тоном спросил начальник.
- Да, пожалуй, я! – вызвался Архипов, и Хортов услышал заурядную полицейскую историю. Архипов оделся кучером, Горобец купчиком, ну и выехали на место, где и стали напротив дома доктора, на обочине, в тени большой пихты. Из дома долго никто не выходил, и света не было. Затем подъезжает к дому извозчик, из него из его крытой брички вылезает седок с кожаной сумкой через плечо, и в дом, извозчик уехал. Свет в окнах зажегся, Горобец вылез, и тихонько к дому доктора. Минут десять под окнами побыл, и назад, доктор мол вещи в чемодан собирает, книги, ну понятное дело, вознамерился дать дёру, верно, мол Евпатий Гордеич-то указали! Часа полтора тот доктор всё чего-то по дому бегал, мелькал в окнах. Наконец огонь погас, и доктор в шинели и шерстяной шали, вышел. Горобец быстро выскользнул и на запятках пристроился, подавай мол!
Ну выполз экипаж, а доктор аж засиял весь «Это судьба мне, подавай!» Подали, он подошёл и с надеждой спросил может ли извозчик, теперь из города выехать? Извозчик деловито спросил о подорожной, что в этом случае, надобно загодя, получить в полиции. Оказалось получил, у квартального, ещё засветло, вот де и бегал по надобностям всяким, спросили куда везти, оказалось за 11-ть вёрст, в имение помещика Оплохина, давно мол зовёт. Ну, сговорились за три целковых, доктор сел, и они поехали, на заставе дежурный офицер подорожную проверил, а будочник возьми, да Горобца на запятках и угляди, это мол что за оказия? Слазь дармоед! Ну, тут пришлось комедию прекратить, представить офицеру свои бумаги, да господина доктора и арестовать.
Возмущался тот, до самой Управы, орал про произвол, и успокоился только в камере. При личном досмотре, при нём нашли 8000 ассигнациями, 3000 золотом и серебром, серебряные часы, и какие-то порошки, и склянки неизвестной принадлежности. Деньги сочли при свидетелях, описали-оформили изъятие, и со всей прочей требухой, под замок, в отдел улик, а доктора до особого распоряжения, посадили в камеру к чиновнику, что подозревается в покушении на изнасилование.
- Молодцы ребята, правильно сработали, и меня чутьё не подвело, не выдержал наш акушер, нервишки подвели, да и выхода иного, у него, по сути, не было! – похвалил всех разом Евпатий Гордеич, и приказал тот час же доставить ему всё кроме тряпья: доктора Глинского, деньги, и его склянки с порошками, будет произведён первый допрос. Первыми, доставили вещественные доказательства, а следом, и их владельца, уже немного успокоившегося, но в совершенно подавленном настроении. Он был в дорожном костюме, шинель и шляпа остались в камере. Едва врач по мановению руки следователя сел на арестантский стул, он, опередив полицейского, неловко поправив очки на носу, голосом оскорблённой невинности, требовательно вопросил.
- По какому такому праву, вы меня арестовали, да ещё с таким нелепым маскарадом?
- Вы, милостивый государь, подозреваетесь мной в сговоре с Валерианом Николозо, с целью отравить его тётку, Ефросинью Леонидовну Долгих, дабы племянник, завладел её деньгами! – глядя доктору прямо в лицо, напрямую заявил следователь. Валентин Петрович, снова занервничал.
- Отравить?.. Да это… это вздор полный!..
- Вздор, милостивый государь, это вот эта ваша бумажка, что вы изволили начертать о «болезнях» и «смертельных хворях» старухи! – показал следователь, вчерашнюю выписку Глинского, а затем достав другую, продолжил – а вот это, заключение доктора Скопина, сделанные им три года тому назад, где прямо говориться, что старуха Долгих, здоровей-здорового, разве только старческой мнительностью страдает… Ну, что скажете на это?
- Три, года? – попытался усмехнуться Глинский – За три года, здоровенный бугай может исчахнуть и сдохнуть! Я обследовал старуху можно сказать вчера, а ваш Скопин, выдаёт допотопные диагнозы!
- Бугай, заболеть да издохнуть может,- согласно заметил следователь, не меняя выражения пристальной убеждённости на лице – особливо, от ненадлежащего ухода. Только вот старуха Долгих, с коей я имел удовольствие беседовать, не выглядит смертельно больной. Я, хоть и не врач, но по службе своей, могу отличить здорового человека, от такого, коему жить осталось, месяц… Но, если вы, Вениамин Петрович настаиваете на своём заключении, то извольте, мы, проведём повторное обследование старухи… нет-нет, не доктором Скопиным, не сверкайте на меня так возмущённо своими стёклами! – улыбнувшись уголками губ, проговорил Хортов – Мы обратимся к губернатору с нижайшей просьбой, прислать нам для этого, своего личного доктора. От такой чести, ваша «смертельно» больная, до потолка сиганёт! И если, господин Глинский, - в голосе следователя зазвучала угроза, а в глазах блеснули колючие огоньки – заключение губернаторского лекаря, подтвердит диагноз нашего, а я отчего-то уверен что так оно и будет, то в этом случае, пощады не ждите, вина ваша усугубиться в двойне, а это, уже каторга, любезный эскулап (Глинский заметно вспотел) с которой вы, вернётесь уже подлинной развалиной – закончил эту мысль следователь, и помолчав секунд пять, уже покойнее, переспросил.
- Ну, так что, будем беспокоить его превосходительство, терять время, и прочее?
Глинский опустил голову, трясущейся рукой снял очки, протёр их о край костюма, и неловко нацепил обратно на нос.
- Что вы хотите? – устало спросил он, дрожа губами.
- Чистосердечного признания, и ничего более…
- И… и что тогда со мной будет?.. – ссутулившись окончательно, поинтересовался арестованный.
- С вами любезный, и вашим сообщником Николозо, будет в этом случае острог, либо арестантские роты, гражданского подчинения, что согласитесь, много комфортнее каторги, хотя, конечно, и не италийские курорты! – развёрнуто пояснил Евпатий Гордеич.
- Мне… мне подумать надо – прикрыв глаза залепетал было Глинский, но следователь, коротким словно удар штыка выражением, резко бросил.
- Пять минут!
- Позвольте хоть до завтра? – попытался поторговаться доктор, но сыщик решительно отказал.
- Нет любезный, позволить я вам этого не могу, у нас по важнее вашего дело в производстве, а вы так, под ноги попались, до кучи как говориться. Или вы полагаете что у меня есть время сидеть тут с вами, и на совесть вашу давить? – нехорошо усмехнулся Евпатий Гордеич – Нет, любезный отравитель, нету у меня на вас времени, итак, ваше решение?
- Хорошо, я всё признаю чистосердечно, и так же раскаиваюсь, - сглотнув ком в горле, начал сдаваться доктор. Валериан Николозо, около четырёх месяцев назад, предложил ему обстряпать это дело, мол зажилась чокнутая старуха, сидя на своих 50-ти тысячах. Вначале, Глинский отказался, но, когда Николозо предложил 500 рублей сразу, а по получении наследства ещё пять тысяч, Валериан Петрович согласился.
- И что, вы прямо-таки поверили этому картёжнику, что он, отсыплет вам десять процентов наследства? – недоверчиво переспросил Хортов.
- Нет, разумеется, я вытребовал с него расписку – неожиданно выдал Глинский.
- Как?! – изумился Хортов, и даже Аристарх прервал ведение протокола – Расписку? В таком деле? Как это возможно, и где она теперь?
- Она вложена в одну из этих книг, в «Фармакологию» - тихо пояснил Глинский. Хортов взял книгу, пролистнул, и быстро найдя искомый документ, огласил его. Составлен он оказался весьма хитро и умно. В нём, наследник обязывался в знак признательности доктору Глинскому за его помощь в лечении «горячо любимой тётушки», выдать ему 5000 рублей, по получении наследства. Дата, подпись, всё как положено.
- Ловко! – искренне оценил Хортов, вкладывая расписку в дело – А вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд, и вы выдали ему склянку с ядом?
- Нет, я выдал несколько препаратов, а он, под мою диктовку из книги, всё записал, сам я ничего не наводил, хотя он и настаивал получить от меня, чистый яд! – уже более уверенным тоном, ответил доктор.
- Так, что за препараты кои мы обнаружили при вас?
- Просто лекарства, от простуды, подагры, мигрени, желудка, сердечные – стал перечислять арестованный – я хотел пересидеть это время у приятеля в имении… Он не в курсе моих дел, а потому я и подумал, что смогу выпутаться… - упавшим голосом продолжил Глинский. Дальше-больше. Деньги, оказались сбережениями, скопленными за жизнь, и полученными за труды. Спросил Хортов и о беременности Анны Толкачовой, и не сильно удивился, услышав, что беременности нет, за что доктор и получил от папеньки девицы, 50 рублей ассигнациями. Следователь намекнул и на подпольные аборты, но тут Глинский стал насмерть: нет, не было, наглая клевета!
- Хорошо милостивый государь, к этому вопросу мы вернёмся как-нибудь после, - проговорил следователь, и жестом подозвал помощника с протоколом.
- Вот-с, господин Глинский, прочтите ваши показания, и потрудитесь расписаться, что всё записано верно! – протягивая ему перо. предложил Евпатий Гордеич. Доктор внимательно прочитал написанное, и нехотя поставил свою подпись. После этого его препроводили в камеру, а вещественные доказательства, временно были помещены в шкаф следователя, который распорядился все лекарства, тот час же отправить на экспертизу, а сам сел, и быстро выписал предписание на арест Валериана Николозо, и обыска у него в доме. Хотели было выехать незамедлительно, но появившейся чем-то встревоженный дежурный, торопливо проговорил.
- Осмелюсь доложить, ваше высокородие, там внизу, в Столе приводов, ералаш-с!
- Что за ералаш? Говори болван толком! – торопливо приказал Евпатий Гордеич, коему и впрямь теперь было недосуг.
- Так минут пять как задержанных доставили-с, они там собачатся друг с другом, и вас требуют-с! -разведя руками, пояснил дежурный.
- Меня? -слегка удивился Хортов – А что за люди-то?
- Это, Дарья Даурьевна там-с… - смущённо хотел было разъяснить дежурный, но, Евпатий Гордеич решительно, и твёрдо, его удержал.
- Стоп братец! Далее ни-че-го, пояснять не нужно-с, достаточно одного этого имени, чтобы для меня всё стало ясно, ступай на пост, я тотчас спущусь!
- Слушаюсь! – козырнул дежурный, и удалился.
- Нет, с этим надобно решительно что-то делать – задумчиво забормотал Евпатий Гордеич – иначе эту мою платоническую любовь, придётся уже открыто поселить у нас в Управе! Так, Аристарх, ты тут посиди, а я спущусь вниз, и выясню, кого она отделала на сей раз! – после этих слов, Евпатий Гордеич, твёрдым шагом вышел из кабинета, оставив Аристарха «прозябать» в тишине неизвестности.

Х Х Х

Когда Хортов появился в Столе приводов, его глазам предстала премилая, но обыденная картина будней, полицейской Управы. Возле стола одного из дежурных, бурно жестикулируя руками и мимикой, пылко перебивая друг друга, стояли Клеопатра Егоровна, в утеплённом плаще с капюшоном, отороченном по краям нежным белым мехом, а на её голове, чуть съехав на бок, торчала шапочка на беличьем меху с синим верхом, и тремя разноцветными пёрышками на простой брошке, и, Дарья Даурьевна Штыкова, в красной с золотистым шитьём шубейке на лисьем меху, держа на своей голове, белую меховую шапку, из неизвестного животного, но уже без брошек и перьев. Сбоку от них, у стены на лавке, сидели двое: отставной капитан артиллерии Брызгин Кондратий Андреич, в распахнутой шинели, мощно выдающимся вперёд животом, и лицом выражавшим определённую решимость, и князь Сергей Штыков, тоже в распахнутой шинели, но он, со спокойствием англичанина у своего камина, курил трубочку, поглядывая то на соседа, то на спорящих женщин.
Тот самый дежурный унтер, перед столом которого бушевал сей ералаш, стоял рядом и потрясая пером, пытался унять бабий хай, умоляя прекратить орать и скандалить в присутствии, угрожая водворить всех в арестантскую. Дежурный в другом углу, сидел за своим столом тихо-мирно, опасаясь перехода пожара и на собственную территорию. Посреди, а точнее меж этими двумя точками, стояли с обнажёнными головами квартальный, и два его помощника, очевидно и доставивших всю эту компанию в Управу. За полминуты и не долее, следователь, моментально, как и полагалось бывалому артиллеристу, оценил боевую обстановку на месте кризиса, и решительно стал действовать!
- Мо-о-о-л-ч-а-а-ть все-е-е-м!!! – командным гласом, от коего когда-то замирала вся батарея, пророкотал он, от чего обе дамы, не заметившие его прежде,вздрогнули как от нечаянного прикосновения, и смолкнув, разом повернулись на глас вошедшего. Узрев знакомую фигуру, первой, рванулась был снова разинуть рот, несчастная свояченица, но шагнувший вперёд Хортов, решительно пресёк её выпад.
- От-ставить! – рявкнул он также, от чего несостоявшуюся невесту на пару шагов отбросило назад, а затем, уже обычным тоном, дополнил – Говорить, буду я! – от резкой перемены тона, Клеопатра Егоровна вдобавок осеклась на полуслове, а другую половину, словно бы проглотила, и стояла с видом, требующим некой справедливости, на заплаканном лице.
Лик же княгини Штыковой, не был ни заплакан, ни полон возмущений, а напротив, на нём, всеми красками души, играли изумление, и желание доказать правоту. Хортов решил начать с неё (уже по привычке)
- Ну-с, ваша светлость, что, пятый раз к нам, да? Знаете, мы тут хотя к вам и привыкли уже, но всему есть граница, даже вашим регулярным приводом в полицию! Всё это, - он показал рукой перед собой – уже просто невыносимо ни в какие двери! – неожиданно даже для самого себя, выдал Хортов, пристально глядя на свою «крестницу» и как бы спрашивая в добавок «Пришибить вас прямо тут, или до дома подождать?»
- Да нет же! Ну вы что? – всплеснув руками, громко воскликнула Дарья Даурьевна – на сей раз я не задержанная, я свидетельница!
- Вы? – несильно, но искренне изумился следователь, и мельком глянув на мужчин, перевёл взор на пылающую чувствами свояченицу.
- А вы, мадам, чем меня ноне порадуете? Кто вы, в этой ситуации?
- Евпатий Гордеич, дорогой! – трагическим голосом шекспировской героини, начала дама, приложив обе руки к груди – Милости и правосудия, ибо я – жертва! - пылко выпалила дама, переведя дух.
- Вы жертва… жертва чего? – убрав руки за спину, переспросил следователь, внимательно разглядывая пострадавшую.
- Жертва гнусного покушения на мою благонравственность, и всякие бесчеловечные издевательства! – смахнув слезу, ответила пострадавшая.
- Минуту молчания мадам! – указал ей следователь, и обратил взор на мужскую часть компании.
- Князь Сергей, осталось предположить, что вы, как обычно? – с толикой сарказма в голосе, поинтересовался Евпатий.
- Угадали господин Хортов, я, зритель! – пыхнув трубочкой, спокойно ответил князь Сергей, чуть кивнув головой.
- Ну, - хрипло рыкнув, подал голос Брызгин, слегка хлопнув себя по коленям, - методой исключения, вы, Евпатий Гордеич верно догадались, что злодей, в сей паршивой трагедии, это я!
- Так это вы покушались на благонравственность, и душевное равновесие вашей несчастной родственницы? – всё уже поняв и стараясь сдерживать улыбку, вопросил следователь, сочувственно глядя на собрата.
- Я! – кряжисто ответил Брызгин, пошевелив бровями, и следователь, неторопливо, но обстоятельно, начал опрос.
- Так, дамы и господа! В начале, говорит жертва, затем свидетельница, потом подозреваемый, ну и в промежутках, по мере надобности, добавит наблюдений князь Сергей. Говорить только по одному, и строго по моей команде, иначе просто выгоню всех вон! - твёрдо распорядился следователь, давая понять присутствующим, что птичьего базара тут не допустит. Задержанные согласились, хотя и было видно, что дамы, намеревались давать показания сразу обе, но принуждённые к тому силой обстоятельств, оставили свои замыслы. Не более чем через четверть часа, Евпатиий Гордеич узнал следующие подробности, «жуткого преступления».
Княгиня Штыкова, решила с утра после завтрака, нанести своей несчастной клиентке визит, с тем, чтоб выразить той соболезнование (чёрт дёрнул!) в связи с ужасной гибелью её жениха, с коим они, даже не успели объявить о помолвке, ну и поговорить о дальнейших делах. Клеопатра, снимавшая нумер в гостинице, была у себя, но не в себе. Пообщавшись с княгиней менее четверти часа, она вдруг вся вспыхнула, и сказала что это, козни её родственника, Кондратия Андреевича Брызгина, погубили её Викентия, и вообще мол Брызгин, постоянно третировал её как женщину, своими казарменными шуточками. Высказав всё это, овдовевшая не успев выйти замуж Клеопатра, собралась буквально в крестовый поход супротив родственника, имея намерение, высказать ему в лицо всё, что она о нём думает. Даша тут же намылилась в пристёжку, мотивируя это тем, что «Всякое может статься, но две женщины в таком случае, это лучше чем одна!»
И вот они, взяв извозчика помчались к дому Микиткина, где опять жил Брызгин. По дороге, навстречу дамам, попался мирно идущий по тротуару муж одной из них, который выслушав их обеих разом, задумчиво затянулся, и заявил что едет с ними, ибо у него родилось предчувствие, что отставной капитан артиллерии, будет стоять насмерть, и возможно, ему понадобиться помощь со стороны улан.
В это же самое время, подозреваемый Брызгин, играл в карты с Микиткиным, в гостиной у последнего. Играли так, для куража, по рублику-с, запивая игру, хорошим вином. В это время, внизу в передней, послышался сильный шум, и повелительные женские выкрики, в коих тонул робкий голосок горничной хозяина. Игроки, почуяв неладное, (у Брызгина с утра шевелилось в душе нехорошее предчувствие, а во сне, его назначили танцмейстером, в институт благородных девиц) прекратили метать банк, и встав с кресел, заняли оборону за карточным столиком. Двери широко распахнулись, и первой, в них ворвалась «римская фурия», она же по пачпорту, Клеопатра Егоровна, с громкими обвинениями в систематическом кровопийстве, адресованные родственнику. Княгиня Штыкова, стараясь унять приятельницу, всё время умоляла ту не горячиться, а князь Сергей, обменявшись взглядами с отставным артиллеристом, стал с трубочкой в сторонку, но был готов броситься на помощь товарищу, в самую критическую минуту сражения.
За обвинениями в кровопийстве, картечью полетели утверждения, что «этот мужлан, у которого вместо сердца пушечное ядро», способствовал погублению несчастного Викентия, путём всяческих козней, (каких именно, уточнено не было) В ответ, потерпевшая услышала от родственника совершенно ужасную вещ, что у неё тогда, вместо головы, на плечах пустая шляпная коробка, и пожелание провалиться ко всем чертям и бесам разом! Пострадавшая, оскорблённая до «самых глубин тонкой души» назвала Брызгина чудовищем «с картин гишпанца Гойи» на что начавший терять терпение помещик вышел из-за стола, и указуя толстым перстом на расточённые врази (сиречь настежь открытые двери) проорал свояченице чтоб она убиралась вон, «из приличного дома, фурия помешанная, и ступала прямиком туда, откуда сбежала, в сумасшедший!»
Но, Клеопатра Егоровна решила всё же до конца высказать родственнику всё, что о нём думает, на что последний, ухнув как в печную трубу «Ах та-а-ак?» хватил бокал вина, после чего и случилось самое ужасное покушение на её душевность, и репутацию: Брызгин, с рычанием «Сейчас я тебя отсюда выкину стерва!» стремительным натиском сгробастал свояченицу ручищами чуть ниже спины, и поднявши словно статую, поволок вон из комнат. Жертва пронзительно закричала «Караул!» «Полиция!» и «Убивают!» и сверху безуспешно пыталась освободиться с помощью рук. Дарья Дурьевна не смогла предотвратить междоусобицу, ибо всё произошло вдруг, и внезапно. Она лишь метнулась следом за протягивающей к ней руки клиенткой, уносимой вниз, рычащим сквернословия помещиком.
Князь Сергей, видя, что артиллерия вполне себе справилась сама, двинулся за супругой, и только хозяин дома остался стоять с разинутым ртом подле стола. На улице, на крики и вопли о помощи, уже собирались соседи, и полиция, в виде квартального, который после одновременного хора всех участников (за исключением князя Сергея) был вынужден гаркнуть «Молчать!» и «Отпустите даму сударь!» (всё это время, Брызгин сжимал свою родственницу в «страстных» объятиях, и ея глас, лился сверху) Помещик резко отпустил руки, свояченица, ахнув приземлилась, отдавив лапу какому-то коту, который мерзко заорав, оцарапал ей ногу, и порвал низ платья.
Горничная вынесла следом верхнюю одежду Брызгина, и квартальный, повторивши приказ о молчании, задержал всех до выяснения, и на двух извозчиках, доставил весь скандал сюда, в Управу. Задержанные не только не оказывали сопротивления, а напротив, горели желанием сами ехать в Управу благочиния, и оказались здесь.
- Всё ясно дамы и господа, обычная семейная свара с привлечением соседей и полиции! – сделал заключение Хортов, когда всё по его приказу смолкло, и только дышало. Тут же, он спросил у дежурного, не оформляли ли задержанных должным образом?
- Никак нет Евпатий Гордеич, исходя из личностей доставленных, решили прежде послать за вами! – бодро доложил первый дежурный.
- Молодец братец, поступай так и впредь, коли вдругорядь подобное стрясётся! - похвалил он подчинённого, и потом вновь вопросительно поглядел на задержанных, дескать что ещё угодно?
- Вы… вы намерены применить меры к этому разбойнику, и растлителю нравственности? – указывая перстом в мрачно молчавшего родственника, вопросила пострадавшая.
- Клеопатра Егоровна…- начал было следователь.
- Георгиевна я! – решительно топнув ножкой, поправила дама.
- Позвольте, но по паспорту, вы Егоровна…
- По метрике, я, Георгиевна, а в пачпорте, описка, она мне всю жизнь портит! – всхлипнув пояснила дама.
- Ну, тем более! – коротко всплеснул руками следователь, и предложил – Сударыня, изо всего услышанного, я делаю один вывод, семейные драмы, если нет уголовщины, а в вашем случае оной не имеется, должны разрешаться дома, а посему, я попрошу всех вас, сей же час, покинуть эти стены, и выяснять ваши склоки в ином месте!
- Но позвольте! – снова запротестовала свояченица – На меня напали, набросились, попрали мою благонравственность, покусились на честь и репутацию, и вы, ничего не собираетесь предпринять для моей защиты?
- Вы, тоже влетели и набросились сударыня, да ещё и в чужой дом, так что у вас с родственником, очков в этой партии поровну, а посему, прошу всех на выход! – Хортов указал рукой на дверь, и мужчины разом встали с лавки.
- Как на выход? А моё платье? – не унималась потерпевшая.
- Ах да, низ платья порван у вас, ну, это да – сделав озабоченное думами лицо, проговорил Евпатий Гордеич, и закончил просто сногсшибательной репликой – Ну, деваться некуда, хорошо, кота, в розыск объявим… мерзавец этакий, н-да… Как только изловим паршивца, сразу представим на ваш суд, Клеопатра Георгиевна, а пока, попрошу освободить помещение!
- Кота?! – глаза у пострадавшей полезли на лоб – Да вы что. вы… вы издеваться изволите?! – спросила она у Хортова, но тут, ворвавшаяся в дело Даша, схватив клиентку под локоток, быстро проговорив ей «Ну что вы, душечка, Евпатий Гордеич вовсе не издевается над вами, я на улице всё вам растолкую, идёмте уже, вы и так им всем показали!» и не давая всхлипывающей подруге время опомниться, княгиня подобно порыву ветра, унеслась с ней на улицу. Князь Сергей, простившись с артиллеристами, быстро вышел следом. Сам Брызгин, напяливши на голову цилиндр, хмуро буркнул.
- Благодарю вас, Евпатий Гордеич, так вот оно…
- Не за что-с, вы уж другой раз, сами-то не выносите свояченицу, уж найдите выход! – посоветовал следователь, на что Брызгин, посулился в другой раз, выбросить её с балкона, и попрощавшись ещё раз, неторопливо ушёл.Следом, Евпатий Гордеич отпустил квартального с помощниками, и лёгким шагом, покинул Стол приводов, и вернулся в свой кабинет, где, изнывая от неизвестности, ожидал его верный помощник. Устроившись на бюро с часами, шеф в красках пересказал Аристарху всю историю, приведя того, в совершенный восторг.
- Жгучая история шеф, особенно с котом вы лихо завернули, да, день не без приятностей! – заметил в конце помощник.
- Ну-с, посмеялись, и будет с нас, а теперь вернёмся к делу – обычным уже голосом проговорил Хортов, скрестив руки на груди.
За Мясным переулком, сразу через дорогу, стоял огороженный высоким тыном с калиткой, дом Таисьи Ботвихиной, бабы лет 35-ти, средней привлекательности особы, имевшей привычку скупать краденое. Руки у полиции до ней не доходили, и по этой причине, в какое-то время, Таисья потеряла осторожность, и вместе с вещами, стала принимать у себя на ночёвку и даже квартиру, разного рода лихих людей, не спрашивая о роде их занятий. В последние пару недель, у неё обосновался Кирьян Глухов, мрачноватый мещанин 40-ка лет, вор, налётчик, и грабитель, имевший по слухам, на себе и несколько убийств. Помимо ножа в сапоге, Глушак носил при себе и смертоносное гасило, лежавшее в кармане, так, на всякий случай.
Ближе к обеду, солнце пробилось сквозь облака, и сразу стало как будто теплее и веселее, и даже запотевший апрельский снег пополам с грязью, не портил общей радости. Народа по Мясному переулку сновало достаточно много, и пешие, и конные, и на транспорте различного вида, от телег и до карет. Но дом Таисьи Ботвихиной, стоял как бы на островке, и вокруг него, почва до известной степени оказалась суше чем в иных местах, и даже кое-где, высохла совсем. Из её дома, в чёрном полукафтане, и такой же шапке, бодро вышел Глушак, держа руки в карманах, и отворив калитку ногой, перешёл дорогу, сразу шагнул на обочину, чтоб не налететь на лошадь или экипаж.
На прохожих он уже не обращал внимания, богатых господ среди них не было. И вдруг, он внезапно почувствовал как словно кузнечными клещами, его сзади разом схватили за обе руки, и резко рванули их вверх, и одновременно сильный удар по голени, от которого Глушак взвыл как пёс, поверг его на сырую, и грязную землю, и чей-то ровный, но твёрдый голос, проговорил сверху.
- Полиция, ты арестован, Кирьян Глухов!
Чужие руки проворно обыскали его, изъяв и нож и гасило, а затем по приказу того же голоса, резко, до боли грубо подняли на ноги, и обомлевший налётчик, увидел перед собой начальника сыскного отделения, Хортова, Евпатия Гордеича.
- Ну, со свиданьицем, Глушак, отбегался ты, всё! – спокойно сказал он, тяжело дышавшему преступнику, коего цепко держало двое полицейских, переодетых горожанами.
- Хортов… твоя взяла… у-у ты волчара… разнюхал!.. – зло прохрипел Глушак.
- Скоро мил-человек, мы и дружка твоего, Чёбота возьмём, и вы, висельники, у меня дуэтом петь в кабинете будете, на все ноты! – пригрозил Хортов, и коротко махнул рукой – Грузите его!
К вечеру, с этим делом было покончено. Чёбота, взяли по пути в кабак Фоки Лысого. Обыск в доме Таисьи Ботвихиной, поставил точку в убийстве Вениамина Подхалюзина: в комнате Глушака, нашли и золотые часы баварские, и золотой же медальон с «Пиком» и «Бубном», и около четырёх тысяч рублей ассигнациями. При таком раскладе, Глушак после пары зуботычин, сознался в убийстве. Он не редко дежурил близ клуба, надеясь подстеречь кого-то из счастливчиков, но таковые, как правило уезжали либо на извозчике, либо уходили не одни. Но в тот раз жертва оказалась пьяной, весёлой, и явно при деньгах, да ещё и пешком пошла, с радостным криком «Выиграл! Наконец-то!» Однако на улице, в том месте торчало много фонарей, и счастливчик завернул в бордель, подле коего Глушак терпеливо дождался жертву, и совершил своё страшное деяние.
Но вот про Викентия Девицына, ни Глушак, ни Чёбот, ничего не знали, и наотрез отказывались сознаваться, да и в такую даль на промысел, они никогда не ходили.
- Да хто ж нас в Охотничий дом-то тот пустил бы, ваше благородие? – хрипло заметил Чёбот, да Хортов уже и сам видел, что эти двое, не причастны к основному делу, да и гирьки их оказались не круглой формы, а цилиндрической.
Полицмейстер остался весьма доволен столь быстрым раскрытием убийства Подхалюзина-младшего, и справился о дальнейших намерениях следователя.
- Намерен произвести арест Николозо, и обыск в его доме, но, Мефодий Лукич, это опять-таки будет ещё одно, отдельное дело, не имеющее отношения к убийству Девицына! – чётко оговорил Хортов рамки следствия, стоя в кабинете начальства.
- Ну и что же с того? – невозмутимо пожал плечами Разорихин – Вели вы одно дело, ан вышло из него три! Я вот в своей практике, похожего не припомню!
- Да и у меня впервые – честно признался Евпатий – само как-то наползло… Итак Мефодий Лукич, разрешите действовать по Николозо?
- Действуйте голубчик, действуйте! – кивнул полицмейстер.
Вечер в клубе только разгорался, когда туда, чеканным шагом, вошли Хортов с Аристархом, и с ними двое городовых. Такое появление полиции, навело часть публики на мысль, что вот уж в этот-то раз, точно за кем-то пришли… Но лишь небольшое количество завсегдатаев, во главе с Яшей Маклюхиным, тихонько последовала за неожиданными гостями. После короткого диалога с лакеем, полицейские направились в ближайшую игральную комнату. Хортов сам растворил себе двери, после чего прошёл со своими людьми к столу, за коим играло порядка 10-ти человек, а господин Николозо в чёрном фраке, располагался лицом к двери, сидя меж двух пехотных офицеров. Он, едва увидев вошедших, сразу как-то весь напрягся и замер.
- Господа! Прошу у вас прощения, но я вынужден прервать игру! – громко проговорил Хортов, и сделал знак городовым, которые обошли стол, и вытянулись за спиной Николозо, вызвав всеобщее недоумение.
- Господин Николозо, приказываю вам встать, и следовать за нами, вы, арестованы по подозрению в покушении на убийство вашей родной тётки, Долгих, Ефросиньи Леонидовны, встать! – повторил Хортов, глядя прямо в глаза арестованному, от чего тот, рассыпав из рук карты, медленно приподнялся, бормоча «Это ошибка господа, это ошибка»…
- Следуйте за нами! – приказал ему Евпатий Гордеич, и Николозо, сменившись с лица, пошёл под конвоем городовых на выход, как говориться, с вещами. Валериана Порфирича уводили через весь клуб, что само по себе уже вызвало немалый переполох, и тут же пошли толки и сплетни.
В доме арестованного, во время проведения обыска, дело пошло чуточку иначе. Когда в присутствии понятых и доктора Скопина, обнаружили лекарственные препараты, Николозо по началу пытался объяснить их наличие тем, что он взял их себе впрок, на случай болезни. Аптеку, в которой он их приобрёл, Николозо назвать затруднился, и вообще, он потел и бледнел поминутно. Присутствующий при сём доктор Скопин, уверенно заявил, что сии препараты, весьма подходят для изготовления ядов, а не для лечения простуды, кашля или горячки.
В Управе всё решила очная ставка Николозо и его сообщника Глинского, повторившего свои недавние показания, на что Николозо, утерев потное лицо всей пятернёй, обозвал подельника эскулапом вонючим, и во всём сознался, сил на бессмысленное запирательство, у него просто уже не было… Евпатий Гордеич, приказал поместить их по разным камерам, во избежание нежелательного инцидента.

Х Х Х

Едва дверь за горе-отравителями затворилась, Хортов переведя дух, сказал Аристарху что теперь, когда скинули с плеч эти два тюка с горохом, можно сосредоточить все силы на деле Девицына.
- Тебе, мой лицейский друг, на сегодня даю последнее, но весьма важное задание – перейдя к главному, начал Евпатий Гордеич – Лети прямо теперь же на Каретную биржу, где как ты помнишь, сдаются в наём экипажи всех видов, и узнай там, не заказывал ли кто их экипажей на сутки, ну скажем с 24-го, на 25-е марта, либо рано утром того же 25-го, задание понятно?
- Понятно шеф, только я запамятовал, где эта биржа? Вот вертится в голове, а вспомнить не могу – слегка раздосадовано пояснил Аристарх.
- Гужевая, дом Засулина – напомнил шеф, и помощник, быстро встав из-за стола, зашагал к вешалке с одеждой.
- Утром завтра доложишь, домой ходить не для чего, выспимся лучше, - дополнил приказание шеф.
- Как прикажете, я пошёл! – бросил Аристарх на прощание, и вышел. Хортов с минуту молча глядел перед собой, а затем тихо проговорил.
- Ну что же, дамы и господа, открываем последний, зарядный ящик…
Домой, Хортов заявился к разгару ужина, после почти двухсуточного отсутствия.
- Прошу прощения друзья мои! – поцеловав дочку и жену, проговорил Евпатиий, усаживаясь за стол, а горничная Анфиса уже подавала прибор – Свалилось на голову, вы не поверите, помимо основного, два параллельных дела, но мы их уже раскрыли!
- Это ты про того несчастного молодого человека, Подхалюзин кажется? – переспросила супруга, поглядев на мужа.
- Именно! – подтвердил тот, проворно работая ножом и вилкой,- и не только его, старуху Долгих, любимый племянничек, Валерий Николозо, сговорившись с доктором Глинским, отравить решил, из-за наследства в 50 тысяч, ну, мне пришлось сие разгрести волей не волей! – пояснил Евпатий, и коротко, без лишних подробностей, посвятил семейство в суть прошедших событий.
- Ой папенька, да тебе за это дела, теперь непременно награду дадут! – восхищённо произнесла дочка, глядя на отца словно на бога.
- Да, ангел мой, непременно дадут, со дня на день ожидаю! – не меняя серьёзного выражения лица, подтвердил папенька, и добавил, что уже и дырку на мундире просверлил для ордена. На эти слова, супруга подавив смех, скупо улыбнулась, а сын Мишка тихо захихикал.
- Да уж Евпатий, отметят они тебя, как же! – скептически вздохнув, намекнула хозяйка дома, - Вон, уже и в салонах в тихую шепчутся, что после каждого твоего, дела, губернское начальство вкупе с Разорихиным твоим, ордена получают, скоро уж вешать некуда будет, либо ордена в империи кончатся!
- Ну полно краски-то сгущать, Наталья свет-Сергеевна, мне тоже иной раз перепадает, грех жаловаться, - заметил ей на это муж – И потом, существуют и иные формы поощрений, помимо орденов. И наконец, душа моя, не переживай ты так за наше высокое начальство, коли в империи ордена закончатся, они себе новое чего-нибудь сразу учредят! – на сей раз, смех за столом грянул ровный и дружный…
После ужина, супруги, как часто водится, уединились на своём диванчике для бесед, где Наталья Сергеевна, положив руки себе на колени, сказала мужу что просьбу его она выполнила, и про любовниц покойного Девицына всё разузнала. Ну, что касается Анны Толкачёвой, то, как поговаривали в дамской среде, она вовсе не беременна, а много себе на уме; хотела богатого жениха, а теперь они с папенькой в растерянности, и не знают, как выпутаться.
А вот с Еленой Тихолеповой, этой недостойной женщиной, потерявшей и честь, и стыд, много непонятного. Ну, то, что одновременно с двумя мужчинами открыто спала, это совсем кошмар, а вот на что она в будущем надеется, долго было не ясным. Но, совсем недавно, одна очень порядочная во всех отношениях дама, из верных уст, точно узнала, что эта Тимхолепова, охмуряет своего мужлана оставить ей состояние, и никак не мене 20-ти тысяч на серебро! И вообще она двуличная особа, хотя некоторые (точно правда неизвестно кто) тайно принимают эту Елену у себя! Нет, ну и как вам это нравиться?
- Похвально Наташ, похвально! – Евпатий приобнял жену одной рукой и чмокнул в щёку – Про Толкачёву уже знаю, Глинский сознался в ложном заключении о беременности за 50 рублей, и теперь вот ты, права моя прелесть, дочке с папенькой придётся ломать головы, как из сего вылезти. Беды большой нет, я, преследовать их не стану, они и так себя уж наказали, заварив этот компот! А вот про Тихолепову, ты и впрямь принесла в клювике кое-что полезное для меня.
- Правда? – довольным голосом переспросила Наталья, гордая уже тем, что и она может быть полезна мужу, в делах сыска.
- Ну разумеется! – не моргнув глазом, соврал муж, зная, что в такие минуты, надобно жену похвалить, и не в коем случае не быть солдафоном.
- Я же, не смог бы узнать то, что доступно тебе, Наташ, хотя разговор с этой вашей двуличной Еленой, у меня был, но из него я немного узнал, а вот ты, молодчина у меня!
После этаких слов, Наталья Сергеевна так счастливо улыбнулась и заиграла глазами, что могло показаться, будто она сей момент воспарит над полом, от гордости за саму себя. Надо же, она узнала то, чего не смог узнать, лучший в городе сыщик!
- Ты сегодня надолго задержишься у себя в кабинете? – тихо спросила она у мужа, глядя ему в глаза, озорно играя своими.
- Нет, не долее получаса – так же тихо ответил он, не отводя взора.
- Я, буду тебя ждать Евпатий…
- Я, не заставлю тебя это делать…
Утром на службе, куда Хортов явился почти одновременно с Аристархом, (что случалось крайне редко) его ждали несколько приятных сюрпризов. Во-первых, Аристарх отчитался о Каретной бирже, и оказалось, что в означенные дни, на сутки, экипажи с откидным верхом, брали аж семь человек, все из города, адреса прилагаются. Затем явился с рапортом унтер Архипов, собиравший сведения на лакея Снывов Проньку, но из-за дела с доктором Глинским, забывши отрапортовать, и вот теперь готов понести наказание.
- Не надо ничего нести, просто говори как есть, и оставим это дело! – полагая что ничего важного там нет, отмахнулся Хортов, и не ошибся. Пронька, ничем не выделялся из таких же как он, иногда посещал кабаки, и крутил амуры с горничной соседей, с воровскими людьми в знакомствах не замечен.
- Молодец, ступай теперь, будешь нужен, вызову! – распорядился Хортов, и Архипов сказав «слушаюсь!» козырнув, ушёл.
- Так Аристарх, адреса эти сегодня же проверим, и будь я неладен, если кто-то, не окажется связан с нашим делом! – уверенно заявил Хортов, а потом поинтересовался, не возвращались ли Урусова с Шумельским?
- Сей момент узнаю! – вскочил с места Аристарх, и торопливо вышел из кабинета. Отсутствовал он минут 15-ть, в течении коих, следователь разбирал свои записи и вносил поправки. Когда помощник вернулся, то сообщил что оба чиновника вернулись ещё вчера поздним вечером, с разницей в два часа, но на службе пока не появлялись.
- Если в течении часа не появятся, придётся за ними курьеров послать – задумчиво проговорил Хортов, подозревая что оба устали с дороги, и могут просто отсыпаться (Евпатий Гордеич дал им такое право, в особых условиях) Однако прошло чуть более 20-ти минут, как господа Урусов и Шумельский, предстали пред обликом своего начальника. Первым, отчитался по помещику Двигубцеву, Иван Севостьяныч Урусов. Двигубцев, действительно, знал убиенного Девицына по клубу, а на опознании тела, просто испугался что могут притянуть к делу. С алиби у Двигубцева всё обстояло хорошо. Сутки с 25-го на 26-е, он находился дома, что подтвердила вся дворня без исключения. (соответствующие бумаги, аккуратно легли на стол Хортову)
У Шумельского, всё оказалось гораздо интереснее.
- Всё записано и оформлено должным образом, - пояснил вначале Егор Карпыч, кладя на стол бумаги из папки, - но, я счёл за лучшее привезти господина Гурейцева с собой, чтоб вы лично, Евпаттий Гордеич, с ним побеседовали.
- А ночевал-то он где, Егор Карпыч, нешто у тебя? – слегка улыбнулся сыскной начальник.
- Точно так-с, Евпатий Гордеич, у меня дома, ибо везти его сюда в камеру, я счёл невозможным, он же свидетель – принялся разъяснять Шумельский – Правда вот Зинаида Потаповна моя, не очень сему обрадовалась, подумав вначале, что я арестанта домой притащил, но потом всё разрешилось, переночевал, а теперь за дверью дожидается, в приёмной.
- Давай его сюда! – легонько махнул рукой Евпатий Гордеич, и Шумельский выглянув в приёмную, негромко позвал.
- Господин Гурейцев, заходите! – и чуть отойдя от двери, пропустил вперёд господина лет около сорока, средней упитанности, с залысиной на низком лбу, и торчащими в стороны волосами, кои их скромный обладатель, старался пригладить правой рукой, а на сгибе левой, у него висела чёрная дорожная шинель, с меховым воротником, и шапка с козырьком. На Александре Петровиче, свободно сидели серый фрак, и такие же брюки. На лице свидетеля, никто из присутствующих, не разглядел радостного выражения.
- Прошу вас садится! – Хортов указал рукой на стул для особых посетителей, и помещик, слабо улыбнувшись, да проглотив ком в горле, робко опустился на предложенное место. Урусов с приятелем, присели на другие стулья, что у стенки стояли. Следователь секунд пять вглядывался в лицо свидетеля, а затем неторопливо и обстоятельно, начал опрос.
- Итак, господин Гурейцев, начнём сразу с главного: как давно вы знали Викентия Девицына?
- Я знал господина Девицына около года - осторожно заговорил свидетель – дело в том что карты, это моя страсть… увы порочная, сродни пьянству, я не могу долго усидеть без игры, пусть даже и по 10-ти копеек, важен сам процесс игры, понимаете? – чуть подался вперёд Гурейцев.
- Понимаю, от чего же нет? – ответил следователь и добавил – Много вашего брата, тут через наши руки прошло, так что я вас прекрасно понимаю, продолжайте!
- Да-да. конечно – Гурейцев кивнул – я, увидел его впервые в клубе, примерно год назад, когда сам, первый раз туда заглянул. До того, я играл с соседями, в салонах, или просто в гостях. Ну, играю я прилично, чаще выигрывал до последнего случая… так вот, до убийства, я знал лично этого Девицина, всего два месяца…
- Как, и при каких обстоятельствах, это произошло? –
- После одной игры за большим столом, где мне не повезло, и я просадил порядка двух тысяч, Викентий (он оказался тогда в выигрыше) подошёл ко мне в буфете, угостил коньяком и сигарой, и мы разговорились. Так, ни о чём, о удаче-неудаче, о планиде, роке, и руке судьбы… А потом, он вдруг предложил мне отыграться, но не в клубе, а в каком-либо ином, надёжном месте, но так, чтоб об этом, никто из членов клуба, до поры не знал. Я несколько удивился, и полюбопытствовал, к чему дескать такая таинственность? Викентий, пояснил что его отец, не любит эти увлечения, да к тому же, сохранить инкогнито, это удобнее и практичнее: никто дескать не будет стоять над душой как в клубе и отвлекать… А потом, он добавил то, что окончательно затянуло меня в омут – Гурейцев вытер лицо платком, и продолжил – Девицын сказал что наша с ним игра, может затянуться на несколько дней, и будет лучше сохранить секретность, дабы не злословили за спиной раньше времени, и я согласился… - глаза свидетеля, устало потухли.
- Где происходила игра? – спросил Хортов, сцепив руки на столе в замок.
- Мы сняли нумер в гостинице «Москва», 6-й, на первом этаже…
- Играли только вдвоём, без свидетелей?
- Нет-с, свидетель был, Викентий в тот же вечер познакомил меня со своим приятелем, Николаем Притульским, человеком лет 30-ти с небольшим, давший нам слово чести, быть беспристрастным свидетелем, за десять процентов выигрыша, отчего я ещё больше уверился в своём желании играть, и первая игра случилась уже на другой день…
- А где вы брали карты?
- Мы брали дюжину карт в ближайшей лавке у Куриваева, там у него и продукты, и разная мелочь, ну и карты были, брали и шли в номер играть – взволнованно вдруг начал помещик - Играли одной дюжиной в день, и расходились… В начале, в первый день, я выиграл тысячу с небольшим, а через день, выиграл уже две тысячи, на третий день я первый раз проиграл, но уже четыре тысячи, да так и пошло…
- Сколько всего было игр, включая самую роковую, когда вы имение на кон поставили? – продолжая изучать свидетеля, спросил его следователь.
- Девять, всего девять игр – прикрыв глаза, с тяжёлым вздохом ответил Гурейцев – после третьей игры, я стал проигрывать всё больше и больше, но пуще того меня донимал бес азарта, и желания отыграться! Когда я проиграл всё что хранил в банке, а это 86-ть тысяч на ассигнации, я словно обезумел – лицо свидетеля внезапно загорелось нездоровым азартом – Я страстно хотел играть, но не знал уже что поставить на карту, денег уже не было, и тогда, Девицын предложил пойти ва-банк: он, ставит всё что у меня выиграл, плюс 20-ть тысяч сверху, а я, ставлю своё имение…
Бес, окончательно овладел мной, и я согласился. Однако ж Викентий, потребовал с меня письменных гарантий, и я составил дарственную на его имя, ничуть не подумав о семействе… - глаза свидетеля снова потухли, а голос задрожал как оконное стекло.
- Где вы жили всё то время, пока играли?
- В «Кавказе», в четвёртом нумере…
- Как вы приняли проигрыш?
- Как страшный сон… первые пять минут, я даже не понимал, где нахожусь, думал удар случиться, но нет, ничего, мне тут же налили целый бокал коньку, я вытянул его как воду… - Гурейцев сокрушённо покачал головой – Когда пришёл в себя, Девицын объявил что к маю месяцу, он намерен стать хозяином имения, и дал мне время привести свои дела в порядок, и предупредить семейство… Но, сообщить страшную весть жене и детям, я так и не решился, а тут, случилось это – помещик неопределённо шевельнул бровями – Услыхав о гибели своего кредитора, я одновременно и обрадовался, и перепугался: меня же могли обвинить в убийстве… Вот потому-то господа, я и решил затаиться и не рыпаться, авось да пронесёт…
- Какова реальная стоимость вашего имения, всего целиком, с угодьями, усадьбой и всем прочим? – продумывая что-то в голове, спросил Евпатий Гордеич.
- За сто тысяч будет, имение хорошее, доходное, и расположено в живописном месте, что зимой, что летом, красотень кругом! – уверенно проговорил Гурейцев, снова утирая лицо. Далее, он сразу пояснил следователю, что с момента проигрыша (18-го марта) и по настоящее время, он и носу из имения не высовывал, о чём уже и сообщил ранее, господину Шумельскому.
- Хорошо – Хортов откинулся на спинку стула, и поинтересовался, не знаком ли свидетель, с любовницей Девицына, Еленой Тихолеповой, и её содержателем, Холостяковым?
- Нет, я об этой даме, только в клубе слышал, но лично не знаком, и в лицо не видел, так же и с её содержателем – как бы подбирая слова, пояснил Гурейцев.
- И вообще ни с кем из друзей или приятелей Девицына незнакомы?
- Ну, по клубу я многих знаю, а кто из них, кто был убиенному, я понятия не имею – пожал плечами свидетель.
- Ну-с, Александр Петрович, за сим покуда всё, поживите пока в городе, а жене письмо напишите, чтоб не волновалась, курьер отвезёт. Вы подождите в приёмной, скоро понадобитесь, - проговорил Хортов, но помещик не ушёл в тот же миг. Он неловко поёрзал на стуле, и осторожно осведомился о своей закладной.
- Она останется в деле как улика, с нашими пометками, и против вас, никоим образом, уже не может быть использована – успокаивающе пояснил полицейский, после чего Гурейцев, засветившись радостью, ещё раз поблагодарил следователя, и быстро покинул кабинет.
- Ну-с, господа сыщики, каковы будут ваши соображения? – обращаясь к коллегам, спросил Хортов – Восемнадцатого происходит игра, а в ночь с 25-го на 26-е, Викентия убивают, неделя всего, не так много и прошло если подумать…
- Я думаю, что Девицына убили либо из-за денег, тех 86-ти тысяч, заманив его на большую игру, либо из-за имения, - первым начал Шумельский – Гурейцев и впрямь не покидал имения в означенные дни, я не только с дворней, я и с мужиками разговаривал, и в церкви всех опросил, видели его там каждый день, но – Егор Карпыч поднял указательный палец на уровень виска – господин помещик мог и нанять кого-то из городских уголовных к примеру. Это ж мы только с его слов знаем, что он в клубе знакомства водил, да по вечерам разъезжал. Мог и в любом трактире-кабаке с лихими людьми спознаться, не он первый…
- Теоретически мог, – согласно кивнул начальник, - с 18-го по 24-ое, например, кого-то найти из таких знакомцев, но тогда, Девицына пришили бы, в крайнем случае отвезя за черту города, а потом, обшарили б комнату в поисках денег, и закладной. Но, ничего этого не было! Хотя и 86-ть тысяч нами не найдены, в банке у жертвы вообще ничего не было, и это странно – Евппатий слегка нахмурился – Либо у Викентия где-то тайник имеется, либо деньги у кого-то из близких. Очень сомнительно ребята, чтобы он, в Охотничий дом, такие деньжищи повёз… Пари держу, что ехал он, не на игру, его выманили туда, весьма хитроумным способом!
Пока вас не было, мы с Аристархом Сергеичем, по высочайшей просьбе полицмейстера, ездили туда вчера, в ночную командировку, - и Хортов поведал Урусову с Шумельским, все подробности своего вояжа.
- Четыре экипажа, генерал с прислугой, и тамошнюю на сутки вон, дав на рыло по полста рублёв, чудный генерал какой-то! – скептически заметил на это Урусов.
- Именно! – подхватил Хортов, и продолжил мысль – Генерал, если это вообще был генерал, был липовый, к бабушке не ходи! Для мужика, любой старший офицер, да ещё из далека, генералом покажется.
- Да, для Гурейцева, пожалуй, слишком трудновато будет, подобный театр разводить, - высказал мнение Шумельский – На его месте, всё проще делают…
- Вот что господа, нам сделать надлежит, - проговорил шеф, вылезая из-за стола, и проходя на середину кабинета (Урусов с приятелем встали тоже) ты, Егор Карпыч, бери сейчас своего подопечного, и поезжайте в лавку к Куриваеву, и пусть он поведает, откуда у него эти дюжины карт взялись? Торговал ли он картами ранее, и остались ли таковые ещё? Я, с Аристарх Сергеичем, поеду по адресам тех, кто в Каретной бирже, в интересующие нас дни. экипажи на сутки брал. А ты, Иван Севостьяныч, лети по гостиницам, и меблированным комнатам, да выясни, сколько раз, за последние два года, Викентий Девицын, снимал там номера, и как надолго, всё, приступайте!
- Слушаюсь! – разом кивнули оба чиновника, и быстро вышли.
- Ну, а мы с тобой по адресам – повторил сыщик помощнику, и шагнул к вешалке…
Вернулись Хортов с Аристархом, спустя часа два, с хорошим по мнению надворного советника результатом: из семи человек бравших экипажи на сутки, четверо по указанным адресам не проживали, по причине отсутствия таковых вообще. Дежурный тут же принёс чай, и начальник с помощником, за столом первого, принялись не торопливо его пить. Хортов, по результатам проверки, заметил, что чего-то похожего по экипажам, он и ожидал, а проверка просто всё подтвердила.
- Однако Егор Карпыч наш с помещиком чего-то задерживаются, я полагал что они ранее нас обернуться, это Севостьянычу, может статься, до вечера бегать высуня язык придётся – озабоченно проговорил Хортов, прихлёбывая чай.
- А может лавочника того на месте инету, за прилавком продавец, а хозяин отлучился – предположил Аристарх, и как в воду глядел. Минут через десять, Шумельский как раз и появился, (к тому времени чай был выпит, и Аритстарх сидел за своим столом) и рассказал следующее. Лавочника на месте не оказалось, но был продавец, который узнал Гурейского, а тот его. Карты, десять дюжин, точно, были, их хозяину за пол цены, неизвестный дворянин продал, а через час, появился Девицын, и выкупил все десять дюжин разом, по настоящей цене, но с условием, что на полках их не будет, а как придёт сам Девицын с товарищем, то либо он, либо товарищ, по одной дюжине, «покупать» станет, и деньги, все снова у хозяина останутся. Тот сразу и согласился, да так дело и пошло. Последнюю, 10-ю дюжину, Девицын выкупил 18-го марта после обеда, причём предпоследнюю, «купил» часу в 11-ом дня. Далее Шумельский спросил сколько раз, Девицын такие фокусы с карточными дюжинами проделывал, и тот же самый дворянин, их хозяину сбывал?
Продавец поклялся, что это было только раз, и он вообще ничего такого не знает. Узнавши адрес лавочника, поехали к нему, но не застали дома, он на именинах у брата был. Поехали прямиком на именины, испортили, не желая того всем там настроение, (особенно лавочнику Куриваеву) и севши в отдельных покоях, поговорили по душам. Лавочник точь в точь, повторил показания своего продавца, но внешность дворянина предложившего дюжины, вспомнить затруднился. Теперь, помещик Гурейцев за скудостью средств, остановился на постоялом дворе у Сухопаровой Марфы, что подле обувной лавки, и готов во всякий час быть полезен.
- Вона как? – сделав вид что удивился, произнёс Хортов, а затем жестом руки указав Шумельскому на стул, добавил, - Врут оба этих мерзавца, и лавочник и продавец его…
- Так и я понял, что врут – согласился Егор Карпыч, преданно глядя на шефа – дурачку понятно что таких операций с картами, у сей тёплой компашки было несколько! А Иван со сведениями вернётся, так надобно будет все лавки близ тех комнат да гостиниц проверять!
- Это сколь ж лавочников-то пересажать придётся? Страсть! – изумился Аристарх, прикинувши себе размах, грядущих «репрессий».
- Да, на цугундер видимо пойдут многие – задумчиво согласился шеф, на что тот же Аристарх, философски заметил, что если раньше, Евпатия Гордеича чиновники как огня боялись, то теперь лавочники уцелевшие по ночам вздрагивать станут.
- Ох чёрт, хлопот нам привалило новых порядком, но мы эти лавочки тамошние, квартальным поручим. Дадим каждому соответсвующее предписание, и пусть их пашут, а мы с вами ребята, очевидно скоро, пойдём убийц брать! – размышляя вслух, проговорил Евпатий Гордеич, поглядев вначале на Аристарха, а затем на Шумельского.
- А вы их разве уже знаете? – в полусомнении, переспросил последний.
- Почти, Егор Карпыч, по логике вещей и приметам, почти уверен, - чуть сдвинув брови, повторил шеф – Однако пока не совсем ясен мотив, для такой рисковой, и сложной операции, с заманиванием Девицына… Мотив, мотив ребята, мотив… Никакого багажа у убитого с собой не было, а значит и пачек денег тоже. В ближайшие дни я всё проверю, а там уж будет ясно, с кем нам чертей клепать предстоит! – окончательно подвёл черту под этой темой Хортов. После его слов, Шумельский был временно отпущен, а шеф с помощником поехали в трактир обедать. Обедали они основательно, не торопясь, справедливо пологая что у них, достаточно на это времени.
Вернувшись в Управу, Хортов справился у дежурных про Урусова, но тот ещё не появлялся. Объявился он часам к четырём, уставший, но с довольным блеском в глазах.
- Садись Иван Севостьяныч, давай без чинов! – бросил Хортов, указывая на стул. Улов у Урусова оказался солидный. Убиенный Девицын, снимал в общей сложности номера в гостинице «Москва» шесть раз, в «Кавказе» три раза, и в двух меблированных комнатах по одному разу, и того, 11-ть случаев за два года! Девицына вспомнили в гостиницах, но не вспомнили в комнатах. Мало того, портье из «Кавказа», запомнил в лицо двоих игроков, посещавших номера с Девицыным и его приятелем. Первым, был господин Долматов, Савелий Пантелеич, богатый городской дворянин, проживающий где-то на купеческой, а другой, Капитон Палыч Дергаев, домовладелец с улицы Фонарной.
По собственному почину, Урусов, уже зная такие трюки с карточными дюжинами, проверил ближайшие торговые лавки. Из трёх лавок близ «Кавказа» и двух, близ комнат, показали, что Девицын, проделывал у них хитроумные номера с двойной покупкой карточных дюжин. Лавочники де понимали, что тут не так что-то, но Девицын, уверил их что сие для розыгрыша приятелей.
- Браво, Иван Севостьяныч! – искренне оценил Хортов, служебную инициативу полицейского чиновника, а затем, рассказал тому уже про их с Аристархом поиски, а так же, о результатах вояжа Шумельского.
- Однако и размах у покойного был! – заметил Урусов.
- Да, солидно размахнулся – согласился Хортов, но тут же добавил – однако я сомневаюсь, что Девицын, организовал всю эту карусель! Он, либо помогал кому-то, либо, его кто-то направлял, и руководил им! Кстати, недурно было б переговорить с этим свидетелем игры, Притульским, Николаем Семёнычем, если конечно, таковой существует в природе…
- Коли в клубе концов к нему не сыщем, пиши пропало, дохлое дело шеф! – заметил Аристарх.
- Вот ты Аристарх Сергеич и займись этим прямо сейчас, - распорядился Хортов – Иван Севостьяныч, ты отдохни покамест, а я займусь распоряжением насчёт лавочников, пора эту шатию-братию, пугануть хорошенько, а то совсем обнаглеют!

Х Х Х

Аристарх вернулся из клуба уже когда начинало темнеть. Ожидаемо оказалось, что никто в клубе, игрока по фамилии Притульский не знает, и никогда такого не видал. Шеф не особенно расстроился таким поворотом, понимая, что мошенник, работал под псевдонимом, но проверить это было необходимо. Мошенник мог часто менять как псевдонимы, так и внешность, (именно так поступал бы и сам шеф, если бы встал на скользкий путь преступлений)
- Вы шеф, как-то говорили мне, что узнать по глазам человека в гриме, может только тот, кто прежде хорошо его знал, либо просто часто видел – осторожно напомнил Аристарх.
- Совершенно верно, а посему, наш Гурейцев вряд ли узнает Притульского в ином обличии, да и пример свой я приводил для ясности картины. Впрочем завтра, тебе надо будет со слов Гурейцева, как можно подробнее записать приметы Притульского, авось нашему художнику, удастся изобразить сию персону, кто знает?
Аристарх на это заметил, что тоже хотел предложить подобное, но шеф его опередил.
- Ничего приятель, в другой раз опередишь – посочувствовал шеф, и сообщил что назавтра, к 10-ти часам, вызвал повесткой Елену Тихолепову, и её покровителя Холостякова, но того на 12-ть дня, дабы подбить некоторые формальности.
- И вот как с Холостяковым побеседуем, ты и пообщаешься с Гурейцевым, о внешности Притульского – закончил шеф, и тут же вызвав дежурного, приказал подать два чая.
уже дома, после ужина, сказав супруге что намерен слегка поработать в кабинете, и приказав Анфисе сразу подать туда горячую пару чая, Евпатий Гордеич прошёл в кабинет, снял сюртук, и оставшись только в сером жилете поверх белой сорочки с расстёгнутым воротом, сел за стол, откинулся на спинку стула, и неторопливо, по своему обыкновению, принялся размышлять.
Так, убиенный Девицын, несмотря на молодые лета, уже являлся неплохим шулером, но отчего-то в клубе, господ с деньгами, вчистую не обыгрывал, словно не хотел большой огласки. Ну, положим ход понятный, хорошо. Одиннадцать человек, за два последних года, это и не много и не мало, если учесть, что проигрывались они в пух. В банке, у Викентия денег не было, в его комнате, всего семь тысяч с мелочью… Сыщик обратил бы все эти деньги в золото и камни, и хранить проще, и вложение средств надёжное, драгоценности со временем только дорожают. Такие сокровища хранят либо в домашних тайниках, либо у весьма надёжного человека, либо которого Девицын, таковым считал! И хранить свои накопления, Викентий Пантелеич мог только у одного человека, девять из десяти что они все там!
Хортов, оттолкнувшись от подлокотников, поднялся, подошёл к чайному столику, и неторопливо навёл себе чашку чая, бросив туда три кусочка сахара, кои размешал серебряной ложечкой, и прихлёбывая ароматный напиток, стал как обычно, мерить шагами кабинет.
Убить могли чтоб завладеть сокровищами, это первый из мотивов, да-да господа, целью убийства были не только сокровища… А что если всё дело, в имении бедного, азартного до глупости, Александра Петровича Гурейцева? А прибавить сюда глубокую уверенность что Девицын, планировал вскоре после женитьбы на Клеопатре Егоровне, овдоветь посредством плодов изучения «Токсикологии», то мозаика преступной шайки складывается мрачноватая…
На убийство, там способны все, или по крайней мере, стать добровольным соучастником. Хортов допив чай, поставил чашку на уголок рабочего стола, сцепил руки за спиной, и продолжил размышления.
Один паук, сожрал другого, заманив того в паутину. Ну, положим с помощью чего, а вернее кого, Викентия заманили аж за 30-ть вёрст от города, уже примерно понятно, так, осталось подправить кое-какие детальки в часиках, и они затикают. Но вот почему сам Викентий не почувствовал подвоха, а рванул туда со всей дури? Почему эту роковую встречу, он сам, не назначил где-то в городе, а? Ведь он слыл весьма осторожным человеком, если за последние пару лет, никто не догадался о его двойной жизни, и кроме пустых сплетен о тайном ростовщичестве, ничего не было? Вот так взял, и поехал, да ещё не на собственном экипаже, а на городском извозчике… Не хотел чтобы дома знали где он был, отчего?
Хортов присел на диван, раскинул руки на его спинку, и положил нога на ногу. Так не маскируют любовные интрижки, или игру, да даже пьяные кутежи, нет, здесь другое господин следователь.
В такой тайне, ехать туда, где некий «генерал» со свитой, выпроводив тамошнюю прислугу с более чем солидным для мужиков гонораром, снимает весь Охотничий дом на сутки, можно только планируя тяжкое преступление! И поехал ты туда господин Девицын, будучи уверенным что ситуация в твоих руках, но там, произошло то, что произошло… Молодой человек допустил обычную в таких случаях ошибку, он заигрался, и дал себя погубить. А тёплые его туфли, коих отчего-то не оказалось на трупе, сразу же натолкнули сыщика на серьёзные раздумья и предположение, которое сегодня похоже и подтвердилось. Ну конечно, это ж единственное объяснение!
Евпатий резко встал, и подойдя к чайному столику, плеснул себе в бокал вина из дежурной бутылки. Да-да, Девицын, хладнокровный, прирождённый преступник с далеко идущими планами, мечтал уехать в столицу с солидным капиталом: выигрыши, да денежки от двух проданных имений… Так-так, Гурейцев давеча говорил что его имение за сто тысяч потянет, а не тут ли основная причина убийства нашего мечтателя? Ну конечно! Большие выигрыши сегодня, завтра уменьшаются вполовину, на ту половину, что он отдавал сообщнику, и сообщник этот, как и предполагалось, не простой!
- Ну, вот всё и сошлось господа и дамы, всё сошлось! – вслух проговорил Хортов, ощущая в груди небольшое сердцебиение, как предчувствие грядущей развязки…
Утром, ещё даже не заходя на службу, Хортов завернул по адресам двоих игроков, коих запомнил портье из в гостинице «Москва». Оказалось, что как первый из них, господин Долматов, Савелий Пантелеич, богатый дворянин с улицы Купеческой, так и другой, домовладелец Капитон Палыч Дергачёв с улицы Фонарной, продали свою недвижимость, в прошлом году с разницей в два месяца, и отбыли куда-то в глушь, к родственникам. Новые владельцы домов, после короткой беседы с каждым, не вызвали у полицейского, никаких мало-мальски обоснованных подозрений, и единственное что он записал себе в уме, это торопливость и спешку прежних владельцев домов, при продажи, объявления о которой теперешние хозяева, прочли в газете, да и по городу они широко были расклеены. Пожелав владельцам всего наилучшего, начальник сыскного отделения отбыл на службу.
В кабинете, он появился в четверть десятого, и Аристарх сообщил шефу, что с пол часа назад, заглядывал Разорихин, и справлялся о Хорттове, на что помощник предположил, что таковой, задерживается по делам службы. Полицмейстер сказавши «Кгм… ну пусть его» тихо удалился.
- Проверил я, Аристарх обоих игроков, что с Девицыным в «Москве» были, и остались от них одни воспоминания! – не обратив внимание на «рапорт» помощника, сообщил шеф, и прислонившись к бюро с часами, посвятил того во все подробности минувшей проверки.
- Ну, по моему разумению, этого и следовало ожидать, оба господина продулись до кальсон, и удрали из горда, всё закономерно – заметил ему на это Аристарх.
- Ну, я признаться тоже не присел от удивления в глубоком реверансе, но всё же питал в душе надежду на беседу хоть с одним игроком в живую – развёл руками Евпатий Гордеич, и заметил, что скоро должна появиться основная любовница покойного Девицына, для уточнения необходимых формальностей.
- Евпатий Гордеич, ну намекните хоть кто убийца-то? – томясь попросил помощник, на что шеф, таинственно ему, и тихо ответил.
- Не спеши братец, я ведь и ошибиться могу, это, во-первых, А, во-вторых, не убийца, а убийцы, его коллегиально решали, и в-третьих, не позднее завтрашних суток, ты всё сам и узнаешь. Ну уж на восьмом году совместной службы, ты должен понимать что эта моя привычка, не от недоверия к тебе, а от боязни сглазить и сесть в лужу – поучительно напомнил в конце шеф. Аристарх пожал плечами, и углубился в бумаги. Прозвенело десять, но Елены Васильевны Тихолеповой всё не было.
- Опаздывает наша содержанка, словно на первое свидание! – неприязненно проговорил следователь, не любивший опозданий.
- Так все женщины опаздывают шеф, - напомнил Аристарх, и с долей опасения, попросил не шибко наседать на даму, только недавно похоронившую одного из любовников.
- Я уже выразил ей свои соболезнования, и не опасайся братец, тянуть её за ноги с постели как господина Сныва, я не прикажу – улыбнувшись, ответил Хортов, и снова взглянув на часы, культурно выругался.
Госпожа Тихолепова появилась только в четверть 11-го, облачённая поверх синего платья в утеплённый редингтон, разновидность дамского сюртука, цвета морской волны, с серебристо-белыми узорами. Голову очаровательной свидетельницы, украшала модная шапочка с пером и брошкой, а в руках поблёскивала калейдоскопом стразов, сумочка- ридикюль.
- Добрый день господа, и умоляю простить за моё невольное опоздание, я банально проспала! – смущённо промурлыкала Елена Васильевна, мило улыбаясь обоим полицейским.
- Прошу вас сударыня присесть на стул, и не берите в голову, хорошо, что вообще пришли, да не заставили посылать за вами городовых, и доставлять вас, в их сопровождении! – успокоил даму сыщик, ответив ей такой же сладчайшей улыбкой, пояснив что на долго, он её не задержит.
-Вы, просто ответите мне на ряд формальных вопросов, кои я не задал в нашу первую встречу, и будете свободны, как весенний ветерок! – где-то даже романтически (что насторожило Аристарха) пояснил в конце следователь.
- Отвечу на все! – кивнула дама.
- Итак, Елена Васильевна, чисто формальный вопрос: где находились вы, с утра 25-го, до утра 26-го марта, сего года?
- Позвольте, а где же я была-то? – смущённо переспросила сама-себя дама, чуть сдвинув красивые брови, силясь чего-то припомнить – Понимаете господа, у меня не столь бурная жизнь, как у женщин здешнего света, но тем не менее, подруги есть, и вот знаете… да, я вспомнила! – посветлев лицом, воскликнула Тихолепова - С раннего утра, я почти никуда из дому не выхожу, разве что к заутрене иногда. А в тот день, я проснулась в 11-ть утра, и до полудня приводила себя в порядок; кушала, кофе пила, выслушала от горничной свежие базарные сплетни, она мне их каждое утро вместе с продуктами таскает. А потом, уже около часу дня, мне принесли открытку от моего Парамона, я поехала к нему, и мы покатили за город, на небольшой пикник, а к вечеру вернулись, и я осталась у него ночевать, а домой попала на другой день, около полудня! – улыбнувшись, пояснила дама.
- А вы к Холостякову на своём экипаже ездили, или на извозчике? – уточнил следователь.
- На извозчике, собственный я берегу, а к Парамону своему, предпочитаю ездить на извозчике – играя глазками, ответила свидетельница.
- Скажите, а каков размер вашего содержания в месяц? – полюбопытствовал сыщик, но его вопрос, ничуть даму не смутил.
- Тысячу рублей ассигнациями! – ровным голосом, словно речь шла об опекунских деньгах, ответила она, а затем, мило улыбнулась Аристарху.
- Ну? Да это почти генеральская пенсия за год! – восхищённо заметил Хортов.
- Генеральская? – с толикой неуверенности, переспросила Елена Васильевна.
- Определённо генеральская! – заверил её следователь, и пояснил – Полковничья, несколько меньше, правда ещё играют роль боевые заслуги, чем их больше, тем солиднее размер, да-с… А у вас значит тысяча, недурственно! Весьма недурственно сударыня!
И вот только тут, гостья впервые смущённо засопела, термин «боевые заслуги» показался ей неким намёком…
- А теперь Елена Васильевна, ответьте, как на духу, Девицын звал вас с собой в Петербург? Он же по нашим данным, планировал туда уехать…
- О-о! – печально протянула дама, и лениво отмахнулась – Викентий мне все уши столицей прожужжал, мол будут средства, возьмёт меня с собой, да только я весьма скептически на всё это глядела…
- Отчего же? – откинувшись на спинку стула спросил Хортов, любуясь собеседницей.
- Да оттого чтобы жить там, надобно иметь солидный капитал – грустно улыбаясь, пояснила Елена Васильевна – Да, ему светило неплохое наследство, но когда? Ему везло в карты, но и это доложу я вам, тоже до поры… А тут ещё «обрадовал» меня своей женитьбой, и я господа, поняла, что Петербург, так же далёк от меня, как я от вхождения в здешний свет! – философски заметила дама, и пояснила что предпочитает предсказуемую и обеспеченную жизнь содержанки, чем туманную и сырую неопределённость, питерской романтики.
- Кстати, о предсказуемости и определённости – поднял в верх палец Хортов – Господин Холостяков, не обещал вам наследства в случае своей скоропостижной кончины?
- Нет, мы не говорили об этом – растерянно пролепетала красавица.
- Напрасно Елена Васильевна, Парамон Капитоныч показался мне весьма начитанным и неглупым человеком, который просто обязан был позаботиться о вас, ну, да бог с ним, думаю, что он всё же оставит вам чего-нибудь. Ну-с, и последний вопрос на сегодня, вернее маленькое уточнение к первому: когда вы с 25-го на 26-е проводили время с Холостяковым, где была его семья в это время?
- Жёнушка его с детьми, у мамаши своей гостила, нам никто не мешал! – снова улыбаясь, пояснила Тихолепова, после чего, Хортов поблагодарив её за откровенность, отпустил свидетельницу с миром.
- Интересная дама! – искренне оценил Аристарх, когда в приёмной затихли шаги Тихолеповой.
- Полагаешь интересная? – дописывая что-то себе, задумчиво переспросил шеф, и сразу же добавил – И правильно полагаешь, бабёнка многогранная, и с непредсказуемыми амбициями!
- А с чего вы такой вывод сделали? - полюбопытствовал помощник.
- Предположил! – коротко ответил Хортов.
Господин Холостяков, прибыл даже чуть ранее указанного времени. Хортов сразу же предложил ему присесть, пояснив что не отнимет много времени.
- Платон Капитоныч, я, вызвал вас, дабы утрясти некоторые формальности, и разрешения одного возникшего вопроса – начал беседу Евпатий Гордеич.
- Буду рад помочь всем чем смогу! – с готовностью заявил откупщик.
- Итак, постарайтесь припомнить хорошенько, где вы были с утра 25-го, и до утра 26-го марта сего года? – последовал первый вопрос.
- Ну, на это Евпатиий Гордеич, я, даже не задумываясь отвечу, дни-то для меня приятные выдались! – улыбнулся Холостяков – Двадцать пятого с утречка, я в винокурню заглянул, а затем, Елену к себе запиской вызвал, и прокутил с ней до утра…
- В котором часу вы записку послали? – невольно перебив свидетеля, уточнил следователь.
- Ближе к обеду, что-то около часу дня – ответил Парамон Капитоныч, и хмыкнув добавил – Она поспать любит, до 11-ти, а то и до полудня порой сопит, так я уж привык…
- Хорошо, а утром вы что делать стали?
- А ничего, проснулись, поели-попили, и где-то к полудню, она уехала домой.
- А вы когда кутили с ней, никуда из дому не выезжали? – как бы невзначай, бросил Хортов.
- Ах да, простите господа, я же не уточнил! – легонько хлопнул себя по лбу откупщик – Кутёж-то у нас основной за городом был, как благородные господа любят, с раскладной мебелью, корзинки-бутылки, и прочее, пикничок, словом, задали, вот и всё. Вернулись уже когда стемнело…
- А супруга ваша как к сему кутежу отнеслась?
- А её с детьми дома не было, она у маман своей гостила. Сплавил я её загодя господа, да она и сама всё понимает, ну уж такой я человек, люблю баб, чего ж поделаешь?
- Это хорошо, они любят когда их любят! – слегка улыбнувшись, подметил полицейский, и плавно перешёл к главной теме – А каков размер содержания, что вы положили Елене Васильевне?
- Тысячу целковых в месяц! – прикрыв на миг глаза, гордо ответил откупщик.
- А из бюджета она не выходит? – спросил следователь, доставши свою серебряную табакерку.
- Было пару раз, но не сильно, и то я потом строго ей указал, чтобы ничего на счёт не брала! – пояснил Холостяков.
- Крепкий вы хозяин, Парамон Капитоныч! – похвалил его Хортов, понюхавши табачку, и убирая табакерку в карман – И женщин любите, и меру в тратах знаете, не то, что иные!
- Ну так в нашем деле без этого нельзя, а то враз прогоришь! – наставительно заметил опрашиваемый.
- Ну а будущее своей Елене Васильевне, вы никак не подкрепили? Ну, скажем оставить ей что-нибудь в духовной? – спросил Евпатиий, сцепив пальцы рук в замок.
- Да нет, вы знаете Евпатий Гордеич, нет, в завещании я ничего Елене не оставил, но – Холостяков поднял вверх палец – На её имя, в банке, я положил два года назад 10 тысяч, на чёрный день. Она о них знает, и пока не трогает, хотя и вольна это сделать, когда захочет.
- Ну, что же Парамон Капитоныч, засим не смею вас задерживать, можете идти. Если вы нам понадобитесь, мы вас навестим – улыбнувшись уголками губ, проговорил Хортов.
- Заглядывайте господа в любое время, почту за честь принять вас, в своём доме! – выдал им на прощание откупщик, и покинул кабинет в хорошем расположении духа.
- Так Аристарх, ты давай лети теперь к Гурейцеву, насчёт облика Притульского, ну мы вчера уже говорили о том, да к нашему художнику после… да, перед уходом разыщи Урусова с Шумельским, и ко мне обоих! – распорядился Хортов, пока помощник одевался. Дознаватели появились минут через 20-ть, и начальник жестом предложив им присесть, сказал.
- Господа, мы подошли к окончанию сего непростого дела, а посему, вам надлежит, по возможности негласно, переодевшись в гражданское (кому-то одному) проделать следующее…
Обедать в тот день, Евпатий Гордеич ушёл раньше обычного, где-то в четверть второго. Домой он не пошёл, а заглянул в один из тех трактиров, в коем иной раз, столовались полицейские чиновники. Недурственно закусив, Хортов поймал одного из освободившихся извозчиков, и помчался в гостиницу, к Клеопатре Егоровне, верной свояченице помещика Брызгина. Однако портье, на вопрос сыщика у себя ли в номере госпожа такая-то, вспыхнул лицом словно что-то вспомнив, и живо подал Хортову визитную карточку искомой постоялицы.
- Вот-с, извольте господин Хортов, Клеопатра Георгиевна оставили, когда уходили, на случай-с коли о ней-с, кто справляться будет-с!
- «Я в городе, буду светским дама, визиты делать»- прочитал вслух Хортов, - - Однако весьма, точные данные! – мрачно заметил он, и спросил у портье, давно ли сия дама ушла?
- Часа два назад-с, покушать изволили у нас в буфете, а потом ушли-с! – с расстановкой разъяснил портье.
- Ладно, служи дальше! – бросил сыщик, и быстро выйдя из гостиницы, направился прямиком к дому Микиткина, где скрывался помещик Брызгин. Следователь рассчитывал, что может хотя бы он, наведёт его на мысль, в каком светском доме, стоит поискать темпераментную свояченицу? Кондратий Андреич визиту полицейского обрадовался, а на его вопрос ответил философски.
- Губернаторша, головиха, председательши, прокурорша, держательницы салонов, везде эта римская фурия, может теперь быть!
- Ну нет, бегать по домам да ловить её, нет никакой возможности – задумчиво проговорил Хортов, а на молчаливый вопрос отставного капитана, ответил что его родственница нужна как свидетель.
- Жаль, я думал посадить хотите – мечтательно вздохнул Брызгин.
- В другой раз Кондратий Андреич, а теперь прошу покорнейше простить, служба-с! – и сыщик решил вернуться в гостиницу, чтобы уж там, подождать неуловимую Клеопатру, ближайшие два часа…
Ждал Хортов недолго, что-то порядка сорока минут. Клеопатра Егоровна величаво вплыла в вестибюль, и сразу же увидела сыщика, сидящего на лавочке. Евпатий Гордеич поднялся, и улыбнувшись, вежливо поприветствовал даму, после чего увлёк её в буфет, где в начале угостил кофе, а затем задал ряд нужных для следствия вопросов. Из беседы со вдовушкой, сыщик выяснил следующее. Во время их бесед с Девицыным, о радужных перспективах будущей совместной жизни, они пришли к согласию, что большую часть времени, им стоит проводить в имении Клеопатры Егоровны. Да, Викентий в начале предлагал снять хорошую квартиру, но затем поддался на уговоры невесты, и согласился на имение.
Вскоре среди прочего, возник вопрос об управлении имением, и надёжен ли приказчик, что в отсутствии хозяйки, всем управляет? Невеста, с уверенностью заметила, что надёжен вполне, и покуда не давал поводов усомниться в себе. Викеннтий смущённо стал говорить, что хотя и будет мужем, но для дворни останется чужим, и приказчик, верно плохо будет его слушаться, да и родственники жены косо глядеть начнут. И придётся де ему тогда, всё же в город перебираться, ибо жить на птичьих правах, он не сможет.
На это, Клеопатра тут же пообещала перевести всё имение на него, но Викентий, наотрез отказался принимать от возлюбленной её жертву. Она уговаривала его с пол часа, после чего, Викентий согласился подумать. Думал он долго, целые сутки, после чего, всё-таки согласился принять предложении любимой. В конце разговора, артиллерийская свояченица, сама поинтересовалась у следователя, а что её откровения, могут дать следствию?
На это, собеседник пояснил что откровения уважаемой Клеопатры Георгиевны, помогли поставить точку, а вернее недостающие штрихи к портрету одного из преступников. После этого, он поцеловал даме ручку, и намекнув что этот их разговор не последний, быстро покинул гостиницу.
По возвращении в Управу, Хортов ожидаемо застал в кабинете верного оруженосца, уже имевшим на руках, только что нарисованный их художником, чёрно-белый портрет предполагаемого Притульского.
- Ну-ка, глянем что за гусь? – беря рисунок в руку, тихо сказал Хортов. Так, лицо чуть продолговатое, густые усы и баки, на носу очки, волосы пышные и чем-то похожи на одуванчик.
- Ну, что сказать? Вся растительность на облике этого Притульского, липовая! – уверенно заметил шеф, возвращая рисунок помощнику. Аристарх разделил мнение начальника, и справился у него, когда ему с этим портретом, надлежит бежать в клуб?
- Ты обедал ли? – спросил его Хортов, стоя напротив.
- Не успел пока…
- Ну вот отобедаешь, да поезжай, я-то уже закусил, а потому посижу теперь здесь, да покумекаю кое над чем – произнёс шеф, и прошёл за свой стол. Аристарх собрался очень спешно, и через минуту, несильно хлопнув дверью, уже исчез. Оставшись один, Хортов налил себе из заветного шкафчика вина в бокал, неторопливо его выпил, и вернулся за стол. Такого ветвистого во всех смыслах жизни дела, в его полицейской карьере ещё не было. Расследовать одно, а выйти на три разом! Прав оказался полицмейстер, дело выходило поганое, и пострадавшего-то как такового нет, ежели по совести глядеть. Ну-с, ближайшие двое суток всё решат. Осторожный стук дежурного в дверь, прервал размышления.
- Входи! – привычно бросил Хортов.
- Осмелюсь доложить ваше высокородие, вам послание, снизу часовому передали! – унтер положил на стол начальника простой серенький конверт из дешёвой бумаги, где некрасивым мужским почерком, чернела надпись «Хортову Е.Г. лично в собственные руки»
- Свободен! – снова бросил следователь, и дежурный исчез. Распечатав послание, Евпатий достал небольшой листочек с однострочной запиской, и прочитав, просветлел лицом.
- Браво-браво!.. Именно это, я и подозревал… Господа весьма редко берут во внимание своих слуг. Пригодишься ты нам скоро, девица Серафима, свет- Рукавицына… Н-да, а там глядишь, и на кучера озарение снизойдёт - убрав всё в папку, и заперев её в ящике стола, Евпатий Гордеич торопливо оделся, подхватил трость, и быстро вышел, не забывши запереть кабинета. На улице, он скоро поймал извозчика, и приказал гнать к дому купца 2-й гильдии, Наума Касьяновича Редькина…
В Управу, Евпатий вернулся около шести вечера, так как купца дома не оказалось, и пришлось потратить время на его поиски. Впрочем, ничего из того, на что рассчитывал следователь, Редькин ему не сообщил. Впустую сходил в клуб и Аристарх, вернувшийся в кабинет, часом ранее шефа. Личину Притульского, не опознал никто.
- Не припомнили даже похожих! – пожаловался устало Аристарх, попивая чай с шефом.
- В таких случаях брат, гримируются непосредственно перед спектаклем! – улыбаясь заметил шеф, прибавив к этому что в клуб, мошенник свободно входил в своём настоящем обличии, и возможно даже сегодня, он также «не узнал» Притульского на портрете.
- Это выходит шеф, что его, мы можем и не найти? – озадаченно спросил помощник.
- Да, боюсь, что этого господина, мы не отыщем, ибо его попросту некому уже опознавать, такие Аристарх, дела! – невесело подтвердил шеф, опасения коллеги. К тому времени как они гоняли чаи, уже пришли данные о тех лавках, где Девицын с сообщником, «покупал» дюжины карт, надувая состоятельных простаков.
Во всех случаях, человек приносивший лавочникам карты, выглядел как брюнет приятной наружности, с пышными, загнутыми вверх усами, походившими на баки, и чёрной окладистой бородой. Одевался брюнет то под купца, то под дворянина. то под средней руки горожанина.
- Третий сообщник, и что-то мне подсказывает что в клубе, искать его так же бесполезно – высказал предположение Аристарх, и шеф согласился с его опасениями.
- Этот третий, либо ближайший подручный главаря, либо сам главарь и есть! – уверенно заключил Хортов, и добавил, что скорее всего, и в этом случае, присутствуют фальшивые усы и борода.
- Да что ж это за шайка такая, шеф? – в негодовании спросил помощник, на что услышал от шефа, если мол его собственные догадки верны, то в ближайшие двое суток, они накроют всех разом. Допив чай, Евпатий Гордеич сказал Аристарху, что что если тот желает, то может уже идти домой отдыхать, а он сам, обязан дождаться Урусова и Шумельского. Аристарх сразу же заметно повеселел, и поблагодарив шефа за понимание, тут же удалился.
- Завтра приятель, завтра у нас с тобой достанет хлопот! – проговорил ему в след Хортов, и поглядев на часы, остался ждать.

Х Х Х


Первым, спустя четверть часа после ухода Аристарха, появился Егор Карпыч Шумельский, облачённый в гражданский костюм. Снявши шинель и картуз, он присел к столу шефа, и сразу же услышал вопрос.
- Ну, что там наша лебедь белая, когда она в родную заводь в тот день вернулась, удалось что-то узнать?
- Удалось Евпатий Гордеич, и про лебедь, и про коршуна её сведения есть, хоть и пришлось попотеть изрядно – устало вздохнул Шумельский – Лебёдушка наша игривая, домой прикоптила в четвёртом часу утра, 26-го, на экипаже, который высадив её, уехал прочь. Это, заметил дворник из дома напротив, он как раз выходил на двор по надобности, и всё видел. Дамочку он хорошо знает, да к тому же, луна светила довольно ярко, в общем красавицу нашу дворник узнал, а сам остался скрытый и не узнанный. Прочие соседи спали все, и ничего показать не смогли…
- Похвально Егор Карпыч, весьма похвально! – оценил шеф – Ваши данные, полностью подтверждают данные одного моего внештатного агента, который по моей просьбе, завёл лёгкий флирт с горничной нашей лебеди, ну и как бы между прочим, выяснил где была её хозяйка в означенную пору, и всё такое прочее. И что интересно, хозяйка отпирала дверь в квартиру, своим ключом, она де часто так делает, причуда у неё такая. Так что два свидетеля, у нас уже имеются, а коли её кучера тряхнуть, глядишь, и он чего-то скажет.
- Это ещё не всё Евпатий Гордеич – заметил титулярный советник, слегка улыбнувшись – Коршун-то лебёдушкин, примерно в эту же пору домой воротился на экипаже с кучером. Это видела из окна своей спальни, соседка, в доме напротив. У неё бессонница, и она от нечего делать, любовалась ночным небом.
Женщина степенная, дворянка 50-ти лет, вдова. Живёт с сыном и снохой, держит горничную. Другой свидетель, живущий рядом в собственном доме, отставной подпоручик сапёрного батальона, шедший от приятелей после игры, и заходя уже в свою калитку, стал свидетелем приезда своего богатого соседа. Я всё записал в книжицу, осталось только запротоколировать – закончил Шумельский.
- Так зачем дело стало? Вон, я как знал, Аристарха домой отпустил, так зажигай его лампу, и протоколируй, бумага у него на столе вон есть чистая – указал Хортов.
- Слушаюсь! – чиновник быстро встал, и на ходу доставая из внутреннего кармана книжицу, прошёл за свободный стол, и через минуту, уже привычно скрипел пером по бумаге.
Урусов, в мундире полицейского, явился минут через десять после начала протокольной писанины своего товарища.
- Давай, садись Иван Севостьяныч, без чинов, и просто рассказывай, как всё прошло! – попросил начальник, указывая тому на стул.
- Благодарю! – Урусов сел, и вначале, удовлетворённо кивнул, чуть прикрыв глаза – Вышло, Евпатий Гордеич, привёз двоих, тех, кто непосредственно людишек из свиты того «генерала» в лицо видели, и могут опознать.
- Где они сейчас?
- Тут, внизу, в Столе приводов на лавках заночуют, я уж там насчёт харчей да чая им распорядился, свидетели как-никак! – улыбнулся Урусов.
- Упирались долго?
- Да с пол часа пришлось им всё втолковывать, да пояснять, и хоть без радости, но пришлось им согласиться, куда б они делись-то? – обыденно заметил, коллежский секретарь.
- Ничего страшного, они мужики битые, жизнью тёртые, в лесу живут, пусть коли им так выпало, долг гражданский исполнят! –заметил на это Хортов, и продолжил далее, сказавши что завтра по утру, Урусов переоденется горожанином, полицейский кучер перевоплотится в обычного, и взяв свидетелей, да кого-то из унтеров в помощь, поедут в город по объектам, где и будут негласно, производить процесс опознания.
- Себя понятное дело никак не обнаруживать, и постараться управится в один день – дополнительно указал шеф.
- Всё сделаем, Евпатий Гордеич! – заверил его Урусов, а тут и Шумельский объявил, что протоколирование окончено.
- Ну-с, тогда по домам господа, время слава богу ещё не позднее и на домашний ужин, мы все успеваем! – довольно проговорил Евпатий Гордеич, поднимаясь и выходя из-за стола.
Утром, как и было уговорено, Урусов с двумя переодетыми полицейскими, выехал на крытой пролётке, где также сидели двое мужиков из Охотничьего дома, на секретную операцию. Сам Иван Севостьяныч работал под состоятельного дворянина. Перед отъездом, Хортов ещё раз призвал всех быть острожными, и проявлять терпение.
- Не выйдет нынче, выйдет завтра! – ободряюще сказал он, и Урусов с командой уехали. Аристарх и Шумельский, остались с шефом в Управе, ибо теперь им предстояло только ждать. Егора Карпыча отпустили к себе, а Хортов и Аристарх пока просто сидели в кабинете. Зашедший на огонёк полицмейстер, спросил у Хортова о его действиях, в том случае, если мужики никого не опознают?
- В этом случае, Мефодий Лукич, попробуем взять подозреваемых на испуг, причём по одному, в начале даму, затем её благодетеля, свидетели их позднего возвращения у нас имеются! – с расстановкой пояснил Евпатий. Полицмейстер кивнул, и вздохнувши проговорил.
- Поганое дело, поганое… Держите меня в курсе всего, Евпатий Гордеич!
- Всенепременно!
Когда Разорихин ушёл, Аристарха разобрало нетерпение, но шеф, с олимпийским спокойствием заметил ему, что причин для тревоги нет, и лучшее средство от нервов, это полить пальму в кадке. Полив, однако особо не помог, и лицо помощника продолжало выражать неспокойное томление, а посему, шеф разложил на столе шахматную доску, и приказал Аристарху играть с ним в шахматы. По ходу клеточных баталий, игроки перебрасывались и фразами по текущему делу. Аристарх больше спрашивал, а шеф в основном отвечал. Но постепенно, игра взяла своё. «Ах вы так, ладненько, а мы вас ладьёй!» «А как вам это шеф?» «Недурственно, но предсказуемо, а вот вам конь с буквой «Г»!» «По-моему, шеф, вы мои мысли читаете!»
Партия за партией, минуты за минутами, озорно звенели часы на бюро, и к полудню, полководцы свернули боевые действия, ибо Евпатий Гордеич сказал, что пора расслабить мозги, и попить чая. Дежурный принёс два свежезаваренных, и шахматисты с наслаждением принялись прихлёбывать да рассуждать. Ближе к половине первого, когда попившие чай Аристарх и Хортов вновь тренировали умы в шахматной схватке, в кабинет, без доклада влетел запыхавшийся Урусов.
- Прошу меня простить Евпатий Гордеич, есть! Опознали одного, того самого, что деньги от «генерала» мужикам вручал! – выпалил он, рывком снимая картуз. Хортов оторвавшись от шахмат, подошёл ближе.
- Где это случилось?
- Возле самого дома, примерно с пол часа назад! – торопливо стал рассказывать Иван Севостьяныч – Мы в начале на винокурню завернули, я осторожно справился у рабочих да управляющего про хозяина, они мне, был мол, но уже куда-то отъехал. Рассудив, я приказал кучеру гнать сразу к дому, и там в сторонке стать, сбоку на аллее, от переднего крыльца, шагов за полста. Ждали долго, и вот наконец хозяин прибыл на своей крытой коляске, а с ним его то ли дворовый, то ли приказный, в картузе, кафтане, и сапогах. Кучер, это я глядел внимательно, в тяжёлых ботинках с пряжками, а вышедший их встречать лакей в красной ливрее, был в туфлях. Так вот, мужики-то наши как приказного увидали, так дуэтом и зашипели мне чуть не в лицо, «Он это, ваше благородие, он! Который от генерала нам деньги давал, и кучер дюже похож!» Ну, мы сразу сюда и к вам!
- Угу, значит сапоги, туфли, и тяжёлые башмаки с пряжками… - задумчиво повторил следователь, на что Аристарх, победоносно заметил, что по следам, похоже всё сходится!
- Какие будут приказания? – спросил Урусов.
- Немедленно разыщите Шумельского, и готовьте два экипажа на выезд! Да, Иван Севостьяныч, оба свидетеля едут с нами, пойдём как говорится, в лобовую!
- Слушаюсь! – Бросил Урусов, и буквально почти выбежал из кабинета.
- Ну, Аристарх, проверяй пистолет, видимо пригодиться! – торопливо шагая к вешалке, на ходу бросил Хортов.
К дому откупщика Холостякова, Парамона Капитоныча, подкатил битком набитый, больших размеров полицейский экипаж, на заднем сидении которого находилось два свидетеля, и коллежский секретарь Урусов. Напротив них сидели Хортов и Шумельский, а верный помощник шефа Аристарх, пристроился рядом с кучером. Второй полицейский экипаж в составе четырёх человек, затаился с другой стороны дома, присматривая за задним крыльцом, чтоб в случае необходимости, пресечь бегство отсюда. Однако, если заваруха начнётся у переднего крыльца, двоим надлежало лететь туда же.
- Все выходим, но в дом пока не соваться, оглядитесь минут пять, я поднимусь позвоню – негромко распорядился Хортов, вставая с сидения. Неторопливо, словно приехали в привычное место, седоки по одному вышли из экипажа, и остались как бы в ожидании. Евпатий Гордеич взошёл на невысокое, но широкое крыльцо-веранду, и несколько раз дёрнул шнурок звонка. Минуты через две-три, вышел лакей самой заурядной внешности, лысоват и угодлив.
- Позови-ка нам своего хозяина любезный, а ещё скажи, где ваш кучер, и человек что при Парамон Капитоныче всё время крутился, такой, на приказного похож, ну? – следователь слегка упёрся рукоятью трости в грудь лакея. Тот изумлённо шмыгнул носом, и шевельнув бровями, не очень уверенно произнёс.
- Так кучер должно быть в каретном сарае, с экипажем там… А человек, это Сёмка, который в кафтане… Он в комнатах, он там часто при хозяине…
- Зови своего хозяина сюда, и Сёмку тоже, и сам приходи, у нас мало времени, нам выяснить кое-что нужно, и мы мимо едем! - делая нарочито хмурое лицо, приказал ему Хортов. Лакей, кинув озадаченный взгляд на хмурых мужиков, согласно кивнул, и торопливо ушёл в дом, а сыщик спустился обратно. Занавеска на одном из окон второго этажа осторожно колыхнулась, но сверху, ничего невозможно было разглядеть: мужики стояли в обычных картузах, и лица их оказались скрыты, а полицейские, они полицейские и есть.
- Урусов, Шумельский, станьте у этой веранды с двух сторон! -тихо приказал Хортов, и оба быстро заняли назначенные места у боковых перил, а внизу, остались стоять шеф с Аристархом, да пара свидетелей (полицейский кучер остался на козлах) Через пару минут донеслись торопливые шаги нескольких человек, двери дома разом растворились, и на пороге возник хозяин жилища, облачённый в повседневный фрак цвета красной меди, да белые брюки, и его дворовый Сёмка, лысый лоб лакея, блестел за их спинами.
- Евпатий Гордеич? Отчего так официально? С большой свитой, и в дом не проходите… Чем могу быть полезен? – стараясь держаться ровно, но не сумев подавить настороженного блеска в глазах, полюбопытствовал откупщик. Глаза его дворового, тоже недружелюбно глядели из-под козырька.
- Надобно нам с вами, уважаемый Парамон Капитоныч, окончательно разъяснить один вопрос – с расстановкой начал Хортов, внимательно следя за руками Сёмки, не полезет ли он ими, осторожно в карман?
- Вопрос разъяснить? Извольте, я готов! – согласно кивнул Холостяков, убрав руки за спину.
- Так скажите-ка нам ещё раз почтенный, где были вы, ваш кучер, и эти два молодца, (следователь глазами указал на Сёмку и торчащего сзади всех лакея) в ночь с 25-го, на 26-е марта, сего года?
- В ночь? – изумился откупщик, начиная едва заметно волноваться – Тут были, спали в доме, а что, кто-то утверждает иное?
Вместо ответа, Хортов поглядев пристально на Сёмку, приказал тому сдвинуть картуз на затылок. Томясь, слуга с неохотой подчинился.
- Ну, мужики, он? – Хортов чуть повернул голову назад, и стоявшие позади них с Аристархом свидетели, разом вышли из-за их спин.
- Он, ваше благородие! Он нам от лица генерала, по полсотне на рыло давал! - ухнул как в бочку один из мужиков, но Сёмка и без того себя выдал, едва лишь мужики подняли на него взоры. Дворовый Холостякова, при виде свидетелей, спал с лица, и отступил на пол шага назад. Евпатий Гордеич, едва успел сделать шаг в лево, от падающего с порожек откупщика, крикнувшего ошеломлённо «У-х-х!» а лакей, внезапно и неожиданно спихнувший хозяина вниз, тотчас же, стремительно пропал в доме. Воспользовавшись коротким замешательством, следом внутрь дома сбежал и Сёмка.
- Урусов, за кучером к сараям! Аристарх за мной, прочие здесь! – рявкнул Хортов, выхватывая из внутреннего кармана двуствольный пистолет, и стремительно врываясь в дом, следом, уже летел храбрый помощник. Лакей и дворовый, ринулись напрямик к чёрному ходу, причём в лапах у Сёмки, уже блеснул матово, короткий одноствольный пистолет. Они с Аристархом, вскинули руки одновременно, и разом нажали на курки. Два выстрела бабахнуло разом, но, один поразив бюст неизвестного римлянина, а другой притолоку в гостиной, рассеялись пороховыми дымами.
- Стой, скотина! Пристрелю-у! - страшным голосом проорал Аристарх, ловя заметавшегося впопыхах дворового, на мушку, но Сёмка не остановился. Бросив в преследователя пустой пистолет, он, пригнувшись нырнул в гостиную, на ходу выхватывая из-за голенища нож. Но это успел заметить и полицейский, а посему, буквально с разбега запрыгнувши в гостиную, он снова вскинул руку с пистолетом, и нажал спуск в тот миг, как развернувшийся дворовый, уже почти замахнулся рукой для метания ножа. Прогремел второй выстрел, от которого, заревевший быком Сёмка, рухнул словно поскользнувшись на льду: пуля Аристарха навылет пробила ему плечевой сустав. Рыча от нестерпимой боли, дворовый корчился на полу, зажимая рану здоровой рукой. Гайтанцев разом подхватил с пола отлетевший в сторону нож, и спрятал себе во внутренний карман шинели.
- Что тут твориться, боже мой?! – голосом полным ужаса и паники, вопросила некая, хорошо одетая молодая женщина, появившаяся в дверях гостиной, глядя на всё, каким-то диким взором.
- Задержание преступника тут происходит сударыня, опасного! - отдуваясь пояснил ей Аристарх, и следом добавил – Найдите чем этого перевязать! – стволом пистолета указывая на рычащего от боли дворового.
- Конечно, сейчас найду, господи-помилуй! – прижимая одну руку к груди, ошеломлённо пролепетала дама, и тотчас же пропала из глаз.
Одновременно с этим действием, стремительно разворачивалось и другое: лакей, пролетевши мимо гостиной, ринулся в кухню, и туда же, не сбавляя скорости, заскочил и Хортов, мельком заметивши белую от страха кухарку, забившуюся в угол с посевкой в руке, и лакея, запустившего руку в карман, пытаясь быстро что-то достать. «Гасило! Так вот кто это, лакей!» молнией промелькнула у сыщика мысль, и не целясь, он выстрелил. Но лакей, видимо был опытным зверем: он заметил, как полицейский вскидывает руку, и успел уйти чуть в сторону, пуля ударилась в дверь чёрного входа. Одновременно с этим, лакей уже сам, резко выбросил вперёд руку, из которой, рассекая со свистом воздух, змеиным броском сверкнуло смертоносное гасило. Следователя, спасла практика владения таким оружием. Сразу после промаха, он моментально закрылся тростью, словно парируя удар саблей, и гасило, намертво захлестнулось на ней. Лакей привычным рывком сделал подсечку, но вырвать трость из рук старого артиллериста не смог: годы, проведённые Евпатием в использовании разного рода орудий и ядер, сделали его хватку железной. Сыщик сам рванул трость на себя, и противник, не ожидавший подобного поворота, потеряв равновесие и споткнувшись, сам полетел головой вперёд, получая тяжёлый удар ногой, в лицо…
Очухался лакей уже на полу, через пару секунд, когда сыщик, навалившись на него и придавив коленом позвоночник, мастерски, до хруста в суставах заломив его руки, торопливо вязал их в кистях, бечевой от его же собственного гасила. Погоня в доме откупщика закончилась.
Четверо задержанных, понуро глядя кто в землю, а кто перед собой, стояли у крыльца. Раненного и бледного как снег Стёпку, поддерживал кучер, коего незадолго перед тем, схватил возле сараев Урусов, и под дулом пистолета привёл сюда. Второй экипаж с полицейскими, тоже подъехал, сторожить у заднего крыльца, было попросту некого. Помимо задержанных, тут же присутствовало поражённое всем случившимся, и семейство господина Холостякова: супруга его, Ефросинья Павловна, ещё не дурная собой женщина 38-ми лет, и двое из трёх детей, взрослые сын и дочь, только недавно приехавшие из столицы, навестить родителей, н-да…
Вместе с ними, ошалело хлопала глазами и женская половина прислуги, а невдалеке уже собирались соседи, да любопытные зеваки из прохожих. На умоляющую просьбу хозяйки дома, объяснить, что всё это значит, Хортов хмуро, но с расстановкой пояснил.
- Значит, это то, сударыня, что муж ваш, уголовный преступник, мошенник, вор и убийца, а это, его сообщники. В доме у вас, будет произведён тщательный обыск! – Хортов обратился к откупщику, и предложил тому добровольно выдать офицерское обмундирование, и накладной парик с усами, на что Холостяков, с безразличной усмешкой бросил.
- Ищите, да обрящите!
- Ну, воля ваша, - неприветливо ответил Хортов, и отдал распоряжение Урусову, дабы он, по прибытии в Управу, не теряя времени, с нарядом городовых, поехал бы и арестовал Елену Тихолепову, учинив обыск в её квартире. Её горничную и кучера, привлечь как свидетелей, и далее всё по установленному порядку. Услышав имя соперницы, хозяйка дома не сдержалась, и выплеснула часть гнева на главу неверного мужа, страдальчески заметив, что она знала «что эта твоя потаскуха, погубит наш дом и семью!» На что, уличённый супруг лишь устало бросил ей.
- Уйди ты в дом, дура!..
Чтобы доставить всех арестованных в Управу, пришлось запрягать большую хозяйскую коляску. Оставив в доме двух полицейских, с тем, чтоб они, собрав до приезда особых чиновников всё семейство и прислугу в одном месте, не позволили б им ничего перепрятать или утаить, Хортов с остальными, покатили в Управу. Начиналась самая рутинная часть следствия…
Уже к вечеру, все обыски-аресты и приводы свидетелей в Управу, благополучно завершились. В доме Холостякова, по мимо больших денежных сумм, обнаружили и главную улику, офицерское облачение полного профиля, оказавшееся при детальном рассмотрении, бутафорией, причём скроенной из трёх частей: пуговицы поручика, эполеты полковника, а шляпа генеральская. Шинель, просто штаб-офицерская. На вопрос следователя, когда и для чего был скроен сей вздорный мундир, Холостяков насмешливо заметил.
- А я машкерады люблю…
С его содержанкой, всё оказалось немного веселее. Арест, вначале очень удивил даму, а затем расстроил и шокировал. Золота и бриллиантов в квартире Елены Васильевны, следственной командой было изъято только по предварительной оценке, на сумму 170-180 тысяч рублей, а наличными, отыскали ещё 20-ть тысяч.
- Вот куда господин Девицын, значительную часть своих доходов-то девал, знать и впрямь любил сию особу! – философски заметил следователь, выслушав доклад Урусова о результатах обыска. Первой, мадам Тихолепову, и на допрос вызвали. Хортов, сразу заметил разительные перемены в облике подследственной: из уверенной в себе, говорливой женщины, Елена Васильевна превратилась в убитую и опустошённую всем обрушением своих грёз и мечтаний, сироту. Но, как оказалось, это было только начало. Евпатий Гордеич, после ряда стандартных вопросов, перешёл к главному.
- Ну-с, уважаемая Елена Васильевна, желаете ли сознаться и рассказать нам, как вы, вкупе со своим покровителем и его приспешниками, заманили в ловушку и укокошили своего любовника, а по совместительству такого же преступника, как и сами, Викентия Девицына? Ведь, по-вашему с ним «совместному» плану, он, ехал убивать вашего покровителя, поддавшись на романтический и чертовски заманчивый замысел преступления, но в итоге, сам был убит, по такому же замыслу, ведь так, сударыня? – как-то даже дружески, вопросил в конце Хортов.
- Н-не-е-т… вы что говорите-то?! – посиневшими от страха губами, залепетала дама, отрицательно тряся головой.
- Не желаете? Ну, тогда я, вам расскажу, - спокойным тоном, начал следователь – Как только мы увидели труп, и произвели самый тщательный осмотр местности, я сразу заподозрил в соучастии преступления, женщину. (Елена Васильевна вопросительно поглядела на Хортова) Как это вышло? Да очень просто сударыня, мне всё сказал труп, вернее его внешний вид…
- Вам… труп сказал? – как-то криво улыбнувшись, переспросила Тихолепова.
- Да, сударыня, не изумляйтесь, мистики в данном случае, нет абсолютно – пояснил сыщик, и продолжил – Труп Девицына, сидел прислонённый к дереву, и на нём были только дорогой фрак, брюки, жилетка и сорочка, но, отсутствовали верхняя одежда, головной убор, и обувь. По опыту, мне сразу стало ясно, что пришили Викентия не дорожные грабители, да и гасилом они не пользуются, предпочитая ножички да топорики. А значит, ваш любовник, был убит в жилом помещении, а уже потом, перевезён тремя лицами на тарантасе к реке. Следы колёс указали мне на сей изысканный экипаж. Но, отсутствие обуви, навело меня на подозрение что не просто в доме, а в женской спальне, в ту самую минуту, когда сбросив туфли, он приготовлял себя к плотским утехам (дама округлив глаза, нервозно и часто задышала) В ту же секунду, лакей-убийца, прятавшийся там, ну, скажем за ширмой, (там же в покоях наверняка есть ширма?) поразил Викентия точным броском гасила в висок, и дело было сделано, так? – продолжить, Евпатий Гордеич не смог. Глубоко вздохнув, Тихолепова закатив глаза, лишилась чувств, стоявший сзади городовой, едва успел её подхватить, дабы она не упала со стула. Лёгким похлопыванием по щекам, её привели в сознание, следователь налил ей в особый, деревянный стакан, воды, которую дама, с жадностью выпила, стуча зубами.
- Я продолжу сударыня – вернулся к теме следователь – тело вывезли, а одежду, шапку и утеплённые туфли, верно в печке сожгли, так?
Тихолепва молча кивнула. Евпатиий Гордеич, безо всякого грубого нажима, разложил перед ней перспективы на выбор: меньший, либо одинаковый срок каторги с подельниками, и количество плетей в Торговой казни, пропишут ей их 30-ть штук, либо ограничатся десятком.
- Как видите Елена Васильевна, избежать такового наказания, вам уже, не удастся, вопрос лишь в сроках и количестве, выбирайте!..
В конце концов, содержанка рассказала всё сама, следователь лишь дополнял её показания своими предположениями. Когда два года назад, Холостяков и Девицын познакомились на званом вечере у купца Редькина, Парамон Капитоныч узнав об умении Викентия играть в карты, и спустя время, предложил ему одурачивать состоятельных простаков. Холостяков таковых находил, Викентий знакомства заводил, обыгрывал посредством краплёных дюжин, (откуда их брал Парамон, женщина не знала) а барыши делили пополам, при этом сам откупщик, оставался в тени.
Всё шло ладно, до последнего времени, пока однажды, Викентий не решил облапошить Парамона. Искрой в бочке с порохом, послужило выигранное Девицыным имение Гурейцева, тянувшее более чем на сто тысяч. Викентий, решил на сей раз, не отдавать оговорённую половину откупщику, а заграбастать все сто тысяч себе, да ещё и выгодно жениться на приданом задумал.
- Голова у мальчика закружилась от собственного величия, ну, он края-то и потерял! – тяжело вздохнула дама. Но, оказалось совсем не знал, с кем имеет дело! Парамон не стал ни угрожать, ни требовать, он просто приговорил Викентия. Но далее, случился трагифарс. Викентий сам предложил Елене, убить её покровителя, а затем бежать в Петербург, но она, уловила в его словах нотки лжи, и обо всём доложила содержателю.
- С Парамоном, я чувствовала себя увереннее и надёжнее, чем с Девицыным – упавшим голосом, пояснила она. Ну, Холостяков и придумал всю эту комедию с Охотничьим домом, куда она, под предлогом что только там, дождавшись, когда все они перепьются, и можно будет без особого риска, покончить с откупщиком, позвала Викентиия, и он сразу же заглотил наживку.
- А далее господин Хортов, всё произошло как вы и предполагали, я заманила молодого дурака в опочивальню, лакей уже ждал за ширмой, и всё случилось быстро и неприметно! – Елена Васильевна опустила взор в пол, и умолкла.
- Ну, что же сударыня, я, слово сдержу, и срок, и плетей вы получите меньше, чем остальные! – подытожил следователь, и отправил арестованную в камеру. В течении последующих двух дней следственных процедур, сознались под тяжестью улик и свидетельских показаний, все остальные. Причём сам Холостяков, держался с холодным равнодушием, осознавая и понимая всё, что его ожидает. Он рассказал о некоторых недостающих деталях дела.
Оказалось, что ещё смолоду, он, и его подельник Никифор, (тот, что лакей) промышляли картами по кабакам да трактирам, обирая азартных, но недалёких людей. Разбогатев, Холостяков сменил занятие, а Никифора, взял себе в роли лакея ( ему приглянулось его умение работать гасилом) Однако три года назад, один давнишний приятель, предложил купить у него несколько дюжин краплёных колод, и Холостяков купил, уже придумавши где и как, их применить, и только лишь искал себе подходящего шулера, пока не попался ему на беду, Викентий Девицын.
Ну а далее пошло всё тоже самое, о чём говорилось выше. Хортов лишь уточнил про кучера, и дворового Сёмку. Вышло так, что пять лет назад, откупщик нашёл обоих в том же самом, трактирно-кабацком мире. Напоследок, Холостяков заметил с горькой усмешкой.
- Надобно было раньше со щенком рвать, да азарт взял, сто тысяч на двоих за имение Гурейцева, куш хороший… Н-да, кто бы в здравом уме мог подумать, что пара паршивых туфель, сгоревших вместе с прочим барахлом в печке, приведут меня на эшафот и каторгу, а?! В логике господин Хортов, вам не откажешь…
- Вас, господин Холостяков, подвела излишняя театральщина, с водевильными интригами, - в ответ ему, заметил следователь, - пришили б вы этого Викентия, где на улице, под видом банального ограбления, так дело скорее всего не нам, а квартальному бы передали, да и шабаш, такие преступления, я, как правило, не расследую! – закончил Хортов, «сочувственно» глядя на подследственного.
Спустя сутки после того как дело было закрыто и передано в суд, в кабинете начальника сыскного отделения, состоялось небольшое собрание, на котором помимо полицмейстера и следственной команды в лице Аристарха, и Урусова с Шумельским, присутствовала нарочито вызванная сюда Клеопатра Егоровна, несостоявшаяся невеста мошенника Девицына. Хортов, дабы лишний раз не повторяться, зашёл сразу с козырей.
- Итак, - начал он, стоя посреди кабинета, обращаясь к сидевшим слушателям – как и предполагал в начале наш уважаемый Мефодий Лукич, дело сие, оказалось весьма поганым! Горькая ирония его состоит в том, что в нём есть преступники, но, по совести говоря, нету жертвы, невинной жертвы! – подчеркнул сыщик, обращая взор на даму.
- Как нет?! А Викентий?! – обомлела Клеопатра, приложив руку к сердцу.
- Ваш Викентий сударыня, точно такой же преступник, планировавший два убийства, одно из которых, ваше! – глядя ей прямо в глаза, пояснил следователь, и поведал историю об изучении Девицыным «Токсикологии», с целью овладеть хотя бы её азами, чтоб вскоре после свадьбы овдоветь, и продав уже и второе имение, с приличной суммой умотать в Петербург. Несчастная свояченица капитана Брызгинаа, сидела словно оглушённая. Когда Хортов закончил с основными деталями, то обратился к ней со словами.
- Уважаемая Клеопатра Георгиевна! Я понимаю, что в ваших глазах, теперь рухнул целый мир, но: вас, спасло чудо, божье провидение, два паука, сожрали третьего. Викентий, хотел убить Холостякова, но, был сам им убит… Я долго не мог понять, кто же стоял за Викентием, хотя в причастности к его смерти Елену Тихолепову, заподозрил вскоре после того, как по логике вещей, отпали все прочие, женские кандидатуры. А там, по той же логике, стал приглядываться и к откупщику. И вот исходя из всего этого, я и пригласил вас сюда, дабы в присутствии уважаемых мною людей, предостеречь вас на будущее от опрометчивых действий: кто бы не попался вам в жизни, не доверяйте ни сладким речам, ни трагическим восклицаниям… Человек, который искренне вас полюбит, думаю что не станет склонять вас, переписать ваше имение, на него несчастного… Будьте впредь осторожны, Клеопатра Георгиевна, у меня всё!
Обескураженная всем услышанным, дама поднялась, обвела полицейских взором блеснувших слезами глаз, и виновато произнесла.
- Благодарю вас господа, я прислушаюсь к вашим словам, хотя всё это так чудовищно выглядит, что я просто не знаю, как быть, и что делать?.. Кому же тогда верить? Простите, если я уже не нужна, то хотела бы уйти…
- Разумеется, вы свободны! – простерев правую руку на двери, сказал Хортов. Аристарх, видя состояние женщины, тут же вызвался её проводить…
Когда и остальные вышли, полицмейстер, кашлянув в кулак, поделился с Хортовым, что это дело, наделало изрядного шума. И прокурор, и семья Девицына, просто сражены и не знают, что делать, и верят, и не верят, намекают на перерасследование дела, и всё такое.
- Лично я, не вижу оснований для перерасследования, и улик и свидетельств достаточно, хотя родственные чувства, могу понять! – ответил на это Хортов.
- Я, уже и то прокурору давеча пояснял, что он напрасно так переживает, двоюродный племянник, это ж не сын, он-то тут при чём? Ну пошушукаются в обществе с недельку-другую, да и потеряют интерес… Хотя, конечно, Евпатий Гордеич, с другой стороны, надо бы на будущее, по осторожнее с известными семействами, поделикатнее как-то…
- Мефодий Лукич, я, конечно, приму во внимание ваши замечания, но – Хортов устало вздохнул – игнорировать факты, улики и прочее, в угоду чьим-то маменькам и папенькам, я не намерен… Я, буду исполнять свой долг как надлежит, а там, пускай их превосходительство губернатор, ежели сам пожелает, хлопочет в министерии, за чьё-то обожаемое чадо, на то он и губернатор!
- Ну, будем надеется, что до подобного не дойдёт! – оптимистично намекнул Разорихин, и пожелав подчинённому удачи, лёгкой походкой покинул кабинет. А Евпатий Гордеич, пройдя за свой стол, углубился в небольшие размышления, насчёт возможных перспектив, грядущих неприятностей, кои могут возникнуть у него, если на голову сыскной полиции, свалиться дело уже с прямым в нём участием, дочек и сыночков, уважаемых семей Старобоярска…

Конец.
11/10/2020.
-
-



-