Коврижки да булочки
Когда же хлеб, пышный и мягкий, словно лебяжий пух, остывал, бабушка отрезала мне хрустящую корочку. Как хорошо было намазать её вареньем или мёдом - и с чаем! Или чесноком - и с борщиком со сметаной!
А какие у бабушки пироги получались! То защипнёт их калиткой, то полумесяцем слепит, то ушки приделает. Смотришь на них - и есть жалко!
Не менее чудесными у неё получались пряники, булочки и печеньки, которые она любила расписывать затейливыми узорами и нередко поручала это мне. Их же она вешала на новогоднюю ёлку вместе с мандаринами.
Это и предопределило мою будущую профессию. Конечно, прежде я получила высшее образование, потом некоторое время работала экономистом, но вскоре открыла мини-пекарню. Спасибо Косте, моему мужу - без его помощи я едва бы справилась со всеми бюрократическими передрягами! Так что теперь я, можно сказать, индивидуальный предприниматель: пеку хлеб, пироги, булочки, сама же их и продаю, сама же веду бухгалтерию. Работы, конечно, много, но мне нравится.
Каждый день приходится общаться с разными людьми. Среди них встречаются как добрые и весёлые, так и хмурые, обозлённые на весь свет. А однажды мой маленький магазинчик посетила личность весьма неординарная, можно сказать - легенда, для одних - героическая, для других - зловещая. Я же, ничего не подозревая, поставила в печь очередную партию булочек, как обычно, включила музыку, чтобы лучше поднимались, и подошла к прилавку, чтобы обслужить обычного, на первый взгляд, покупателя.
- Мне, пожалуйста, коврижку медовую, - заговорил он, протягивая мне две купюры по сотни.
- Вам с курагой или с изюмом? - уточнила я.
- С изюмом, пожалуйста.
А было утро. Посетители ещё не успели надавать мне мелочи, поэтому дать восемьдесят рублей сдачи не представлялось возможным.
- У Вас нет помельче? - спросила я покупателя. - А то сдачу дать не с чего.
Он ещё раз залез в кошелёк, проверил мелочь, но всё, что нашёл - это пятидесятирублёвую купюру.
- К сожалению, мельче нет.
Но даже с пятидесятки у меня не нашлось сдачи. Тогда я забрала у него сотню, а вторую вернула ему.
- Мне не с чего дать сдачу. Возьмите. Двадцать рублей занесёте, когда сможете.
Возможно, Костя прав, когда говорит: "Наивная ты, Юлька! Слишком веришь людям. А они этим и пользуются". Сам-то он, ещё в школе натерпевшись от одноклассников из-за очков, научился понимать, что далеко не все люди хорошие. Есть среди них и такие, которые сделают полость не столько из корыстных побуждений, сколько просто удовольствия ради. Не скрою, попадались мне и такие, бывало, что и обманывали, и подставляли. Но если в каждом видеть негодяя и никому не верить - зачем тогда жить на свете?
- Спасибо! Я завтра буду в этом районе, обязательно занесу.
Но ни завтра, ни послезавтра он так и не объявился. Я подумала: видимо, обманул! Огорчилась, конечно. Я-то к человеку всей душой, а он... Ну да Бог ему судья, как говорится!
За делами-заботами я уже и забыла про нечестного покупателя, но недели через две я неожиданно его увидела. По телевизору. Ведущий новостей говорил о приговоре организатору массовых беспорядков, который вывел людей на митинг якобы за честные выборы, а на самом деле пытался устроить государственный переворот. Финансировал это безобразие большей частью Госдеп США, частично помогали Испания и Греция, с чьими разведками подсудимый, как оказалось, сотрудничал. И этот мой покупатель - тогда я узнала, что его зовут Максим Дмитриев, лидер общественного движения антифашистов, - сидя за решёткой, совершенно бесстыдным образом усмехался, говоря: "Если бы я выучил польский язык, то работал бы и на Варшаву". Ну, думаю, вот и верь после этого людям!
- Да всё это чушь собачья! - сказал Костя, когда я поделилась с ним своими мыслями. - Намухлевали с выборами, разогнали законный митинг, а теперь ещё сказки про шпионов рассказывают! Сам признался? Ага, знаем, как он признался! Послушай!
Включив компьютер, кликнул на сайт одной радиостанции. Там-то удалось прослушать его последнее слово полностью. Дмитриев выглядел усталым, однако, по всему видно, сдаваться не собирался. Обвинение против него он называл абсурдными, дело - грубым фальсификатом, а президента - ущербным закомплексованным мальчишкой, который мстит всем за то, что у него в детстве не было велосипеда. "Конечно, если я знаю испанский и греческий, то работаю на разведки этих стран - как же иначе? Если бы я выучил польский язык, то работал бы и на Варшаву, если бы язык племени умба-юмба, то и на них бы работал!".
Оказывается, арестовали Дмитриева как раз в тот день, когда он купил у меня коврижку. Выходит, он просто не успел занести мне двадцать рублей. А я, грешная, так плохо о нём подумала!
В моей памяти до сих пор стоят его слова: "Признавать свою вину я не собираюсь. Сажайте, стреляйте - делайте, что хотите. Но я стою перед вами как человек гордый, которому не в чем каяться. Я верю в судьбу своей Родины, верю, что мы победим!".
Нет, вы не подумайте, будто я какая-нибудь политическая фанатка. Но когда людей сажают по сфабрикованным обвинениям, мне совсем не нравится. Тем более не нравится это Косте, который всей душой симпатизирует антифашистам и анархистам. Для него Дмитриев - герой, символ борьбы за справедливость в нашей несвободной и несправедливой стране. И его очень огорчает, что люди, за права которых Дмитриев боролся, так легко поверили во всю эту грязь, бросили его в трудный момент. Сам Костя очень гордится, что этот героический человек покупал у его жены коврижку и всем друзьям это рассказывает. Он смело вступался за своего героя, когда того при нём начинали поливать помоями. Однако написать письма в тюрьму, куда Дмитриева посадили на четыре с половиной года, так и не решился. "Мне кажется, чего бы я ни написал Максиму Петровичу, всё будет мелочью, глупостью, - признался мне муж. - Чтобы иметь право писать такому, как он - это нужно самому быть Личностью с большой буквы". Себя Костя к таковым никогда не относил.
Четыре с половиной года пролетели быстро - почти незаметно. Для меня и Кости. Для Дмитриева, думаю, всё было совсем по-другому.
Я как раз хлопотала на кухне, и моя голова была занята мыслями: вот покручусь в своей пекарне ещё пару месяцев, пока моя живот не станет настолько большим, что трудно будет передвигаться. Потом буду сидеть дома - баловать Костю чем-нибудь вкусненьким, вязать детские вещи. Ведь уже в конце августа я должна стать мамой.
Так думала я, вынимая из хлебопечки пышущий жаром батон с гречневой крупой. И чуть не выронила его из рук от неожиданности, когда услышала восторженный крик мужа:
- Юлька, он вышел на свободу!
- Кто вышел? - я не сразу поняла, о чём речь.
- Дмитриев! Он уже давал интервью. Сказал: сдаваться не собираюсь, продолжу бороться!
Я тут же принялась замешивать тесто. Испеку, пожалуй, булочек с корицей - Костиных любимых. Праздник всё-таки!
Конечно, о двадцати рублях и давно и думать забыла. Я думала, что и Дмитриев о них и не вспоминал. Единственное, на что я надеялась, это на то, что он успел попробовать коврижку. Хоть какая-то маленькая радость в такой далеко не радостный день.
Но я ошиблась. Когда через пару дней я стояла у прилавка своей пекарни, вошёл Дмитриев. Неволя не прошла для него даром. Он побледнел, осунулся, но в его взгляде читалась такая решимость, что легко было поверить: сломить этого человека не удалось.
- Здравствуйте! Я помню, что должен Вам двадцать рублей, - сказал он, вытаскивая из кошелька пару десятирублёвых монет. - Извините, раньше никак не мог занести.
- Ой, ну что Вы, Максим Петрович? - запротестовала я. - Я уже о них и забыла! Очень рада видеть Вас на воле! Мой Костя, как узнал, что Вы освободились, чуть до потолка не прыгал!
- Спасибо! - пламенный оппозиционер немного смутился. - Я очень тронут! Передавайте от меня Косте большой привет!
- Спасибо! Обязательно передам!
Я не сомневалась, что Костя будет очень счастлив, что такой человек передаёт привет его скромной персоне.
- А деньги возьмите. Не люблю быть в долгах. И дайте мне, пожалуйста, вот эту коврижку.
- С изюмом или с курагой?
- С изюмом я уже пробовал. Кстати, очень вкусная. Давайте с курагой.
И снова он протянул мне две сторублёвые бумажки. А у меня мелочи - только те двадцать рублей, что он только что мне отдал. Для сдачи явно не хватит.
- Ой, у меня опять нет сдачи! - я виновато развела руками. - Может, у Вас найдётся помельче?
Но у Дмитриева помельче не оказалось.
- Тогда занесёте потом.
Теперь-то я уже точно знала, что этому человеку можно верить.
- Нет-нет! - запротестовал Максим Петрович. - А то вдруг опять не получится. Давайте лучше я у Вас ещё что-нибудь куплю. Например, вот эту булочку с маком. Вот ещё пять рублей - и будет как раз.
Когда он ушёл, я ещё долго смотрела на монеты, которые мой необычный покупатель по прошествии стольких лет не забыл вернуть. Пожалуй, я не буду их тратить - отдам Косте. Пусть хранит их как счастливый талисман. А он, думаю, непременно захочет их сохранить. Ребячество? Может быть! Но как хочется верить и помнить, что в мире, где так много обмана и подлости, есть люди, для которых обещание - не пустой звук.
Так думала я, надевая перчатки. Всё это потом, а сейчас работа - коврижки да булочки.