Великая Клоповия, том XIV, 3
ГЛАВА 3
Дедов академических для начала лишили провианта: «незачем сим бездельникам жить за казённый счёт и объедаться дармовой едою, тогда как остальной клопиный народец голодает и бедствует», так, подумав, распорядился господарь всея клопиной земли. Академические ветхие обрубки весьма болезненно восприняли ту новость:
― За что лишаемы благодатного пропитания на старости лет? ― запричитали деды, недовольные нововведениями князя, ― неужели не заслужили мы лучшего за долгие годы честного служения во имя науки? Зачем всех нас вот так взяли и отлучили от провизии и заповедали даже родичей своих прикармливать от щедрот кухни?
― А какая от вас польза клопиному отечеству? ― надменно тем дедам отвечали чиновники, ответственные за просвещение клопов, за улучшение качества жизни клопиной. ― От вас никакой пользы отечеству не видно, вы только и знаете, что просиживаете штаны и сплетничаете целыми днями omnibus rebus(обо всём), что увидят и услышат глаза и ушные щели ваши. Потому не обессудьте, что вас лишают ныне земных благ и не заслуженной вами благодати: деды на местах академических уже за одно то должны сказать спасибо и высказать благодарность повелителю, что он не изгоняет вас прочь на улицу, но покамест ещё дозволяет вам преподавать на кафедрах и терпит само их нежелательное присутствие. Потому молчите все и склоните головы ваши безволосые: яко владыка к вам милостив!
Большинство успокоилось и притихло. Но выявлены среди дедов были и такие, на коих вразумительные предостережения чиновников никоим образом не подействовали, и сии ветхие лоботрясы да яйцечёсы упорно продолжали бубнить и роптать по поводу резкого урезывания доходных статей в виде даровой кухни для сыновей и племянников, внуков и правнуков. Были в той среде и такие особи, чьи подслеповатые зенки видывали ещё прадеда здравствующего князя, Ограбь VI. Они смутно помнили его облик, но хорошо запомнили вольготные условия жизни в годы правления владыки и беззаботное своё академическое существование. И вот, правнуком разродилась земля ныне клопиная, и не даёт им потомок покойного владыки пожить беспечально. Насквозь или наполовину сгнившие дедули ворчали и роптали, подзуживали степенных, помоложе их самих летами, склоняя тех к неповиновению указам княжеским: «на то ли жизнь долгую прожили, чтоб этак под занавес нам всем околевать тут с голоду?» Юнее совсем изветшалых шамкали: «не для того заделались академиками, чтоб вот так постничать! это противоречит уставу академическому!» Изветшалые деды бубнили и зудели, подначивая тех, кто помоложе: «давайте пропустим те слова повеления княжеского мимо слуха нашего, продолжим жить, как привыкли роскошествовать отцы наши и деды наши!» Те, кои, по «юности» своей не утвердились во мнениях своих, захвачены в те дни оказались потоками крамольных призывов и пошли у дедов постарше на поводу, и выступили супротив указа об урезывании, о сокращении благ академических. Недовольство дедов сделалось на ту пору известным его клопиному величеству: «это как прикажете понимать?», сухо допытывался князь у подданных своих. «Сами ж того не ведаем, великий княже: то нам недоступно, повелитель: те деды вроде бы как угомонились, а что некие упорствуют, мы этого сами никак не ожидали», испуганно отвечали приближённые князя и повалились наземь перед своим владыкою. «Плохо делаете, если мало что знаете: не на то вас поставили, чтоб слуги ни о чём вовсе не ведали, но с тем поставили, чтобы вы ведали», сердито поучал, буравя зенками, своих слуг его клопиное величество. «Да простит, да отпустит нам, слугам своим, ваша милость недогляд наш, ибо в ослеплении пребываем», повинились перед князем его подданные.
― Да что мне пустые извинения ваши? Кумекайте мозгами!
― Мы уж и без того умы наши напрягаем, ин тщетны потуги.
― И зачем в таком случае отцов ваших поставили вельможами?
― Мир клонится к закату, вероятно, отцы наши умнее сыновей.
― Что нам с тех признаний в непроходимой тупости? Думайте!
― Одного знаем и предложить умеем: изгоните дедов из дома.
Сiя убо мысль зело се сподоби князеви, и повеле той: да изженут дедов ветхих из дома насиженного и обсиженного.(1715) «А что, в этом есть своя доля мудрости и некое подобие смысла; отчего нам, повелителю, не опробовать бы такое изгнание дедов из Академии? Пользы от дедов ровно никакой, сидят себе в зале при камине, вот разве что бока себе греют у камелька, а что с них возьмёшь? этак с книжицей и я мастак у камина целые сутки просиживать, для этого никакой учёности не надобно», посмеялся князь. «И то верно: чтоб сидеть и отогревать бока у камина, совсем не надо быть умными и начитанными, любой клоп, независимо от чина и звания, способен греть бока у камелька, ваше величество», поддакнули подданные и повалились князю в ножки из боязни быть уличённые в шутовстве.
― Повелеваю: немедля дедов из занимаемого здания изгнать! ― гневно распорядился его величество клопиный князь, сверкая при этом зенками, запахнувшись в княжеский шлейф, отставив ножку, запрокинув к потолку хоботок, сделав лапки буквой «ф» и пыхтя с важностью: каков молодец! каково массами повелевает! ― деды у меня давно уж костью в горле сидят, давно мечтаю расправиться с этими нечестивцами, гуляками и бездельниками. Значит, так, деды должны быть уволены от занимаемых ими должностей сей же день и сей же час. Здоровых и крепеньких запереть по домам, чтоб они, чего доброго, не ускользнули обратно на кафедры; а больных всех, дабы не являлись разносчиками срамных болячек, запереть в этих самых флигелях для сифилитиков, что при их гнилой Академии.
И почася дело великое: поидоша чиновницы по души дедов тех и изгоняху дедов ветхих из дома учёности. (1715) Изгоняли дедов без объявления причин, просто хватали за воротнички засаленные да с порога вон вышвыривали, с крылечка выталкивали на улицу: «что, съели? ― глумились над дедами чиновники, коим княжеский указ полностью развязал лапки в отношении академиков, ― попробуйте только заново втиснуться и пролезть в вашу каминную залу, уж мы вас не помилуем!» Академические деды стоном стонали: никто из них даже припомнить не мог подобного лихого обхождения при покойных владыках с учёными особами! Они ведь возомнили себя неподсудными, а тут какие-то государевы служки хватали их живо за грудки́, трясли их, вышибали вон за огорожу, непочтительно так с ними обходились, как никогда не обходились с их отцами, дедами и иными древнейшими прадедами. «Ни даже при князьях, коих на свете уже давно нет, не бывало такого сорому, да нам вообще в должности нашей житья не дают, мало что земных благ нас лишили, так ещё изгаляются над нами, заслуг наших помнить не хотят и предают всю нашу шатию глумливому осмеянию!», возмущались, негодовали академики с потухшими зенками и кислыми мозгами.