Жизнь после жизни.
Жизнь после жизни.
В середине осени прошлого года в деревню, на перекрёстке, выбросили собаку. Была она круглая как бревно – беременная. Палевый окрас, короткошёрстная, маленькие свисающие уши выше уровня глаз, обведённых чёрными кругами, метис лабрадора, в холке не менее 55 см. Собака затравленно озиралась, рычала, лаяла, но к себе никого не подпускала, как и не уходила в поля. Видимо, осознавала, что скорые холода могут погубить её потомство вдали от людей.
Не подпускала, но еду принимала. Мужики соорудили ей большую будку и поставили на малом перекрестье дорог. Так появился заградительный собачий барьер на самую маленькую улочку.
Кормили её все, кто жил окрест, кто чем был богат и горазд, а собака благодарно виляла своим полу-хвостом: то ли обрубком, то ли с таким родилась.
Более трёх недель она сторожила улицу, не пропуская посторонних, а потом вдруг исчезла.
В середине октября Ульяна въехала в приобретённый дом. С собакой, носившейся по улице и пугающей прохожих, она подружилась сразу. В соседнем дворе, под большим сараем “хозяйка улицы” принесла щенков, как оказалось позже – одиннадцать малышей, один из которых был то ли ею задавлен, то ли умер сам. Пять белых с хвостами сантиметров по десять, пять трёхцветных: чёрный, рыжий, белый, с преобладанием чёрного на головах и спине, мордочки расписаны рыжим и чёрным, как у овчарки или ротвейлера, на груди рыже-белые манишки, белые носочки и рыжая “королевская лилия” под хвостами… которые определялись чисто символически, ибо были куцыми. Словом, миниатюрные зеехунды (швейцарская пастушья овчарка), но с короткой шерстью и без хвоста.
Какой деревенский дом обойдётся без собаки? И направилась Ульяна к соседям, чтобы познакомиться со щенками и, в перспективе, взять одного себе и второго своей подруге.
Шло время, щенки подрастали. И писк их за сетчатым забором давал Ульяне понять, что они голодны. Дважды в день она варила по три литра каши на куриных головах и лапах для кормящей мамаши, слоняющейся по деревне в поисках еды. Стоило Ульяне звякнуть запором калитки, как Пальма просачивалась под сетчатым забором на её территорию, проползала под калиткой на улицу, где её ждала тёплая и сытная еда. Пальма понемногу оттаивала от людского жестокосердия, но особое недоверие и ожесточение к мужчинам сохранялось. При всей своей обиженности, она была очень благодарной собакой: становилась передними лапами на грудь кормящей её, облизывали руки и радостно виляла хвостом.
Приближался месяц щенячьего возраста. Сосед просил забрать своих как можно скорее, а потому в одно прекрасное воскресенье она отправилась выбирать тех самых своих. Поскольку подруга заказала кобелька, таковой был взят первым – белый, самый крупный, но недоверчивый: на смотринах он спрятался в будку, пришлось вынимать принудительно.
На веранде Ульяна приготовила место для двоих собачьих малышей, поставила тарелку с едой. Когда принесла белого мальчика, он норовил спрятаться подальше. Ульяна же отправилась за собачкой для себя. За низким условным забором подле её рук крутились трое – мальчик-черныш, которого оставили соседи для себя, и две девочки: беленькая покрупнее и чернушечка – махонькая, тычущаяся ей в руки. Взяла на руки беленькую, а чернушечка заплакала, пришлось взять на руки обеих.
- Двоих мне многовато, - размышляла Ульяна молча, - одну из нужно оставить.
И, словно прочитав её мысли, чернушечка заплакала, вжалась ей в руку, подняла мордочку, а из глаз показались слёзы и раздались всхлипы. Ульяна бережно опустила белого щенка на землю, отдала новому хозяину Пальмы монетки за здоровье малышей, которых выбрала, и унесла её к себе.
К этому времени на веранде оставался белый малыш с чёрными пятнами и чёрными очками вокруг глаз. – Пятнышко, - подумала Ульяна, и до времени переезда в новый дом он так и остался Пятнышком. Аврора, так назвала Ульяна свою малышку, была в полтора раза меньше белого брата. Ела она жадно и быстро, как говорится, в большой семье клювом не щёлкай, а недостаток еды у соседа явно научил её бороться за свою жизнь. Неохотно евший Пятнышко, глядя на сестрёнку, тоже понял, что есть необходимо с аппетитом и быстро. Вскоре малыши уже ели из разных тарелок, но так и норовили сунуть свои любопытные мордашки в тарелку рядом.
Аврора чувствовала себя хозяйкой, а потому периодически застраивала Пятнышко, если он шалил без меры и кусался – сама она практически не кусалась, но совершала захват сверху и держала крепко, порыкивая, пока противник не сдавался. Впервые она залаяла, когда Пятнышко попал в беду: застрял между коробками, которые ещё не были разобраны по факту переезда Ульяны в новый старый дом. Так и повелось, что чернушка вызволяла своего белого братца из неприятностей, в которых тот оказывался весьма часто.
Через 3 недели жизни в доме Ульяны, мальчика увезли в новый, уже его дом. Во время поездки на первую прививку к ветеринару, Аврора разволновалась, полагая, что хозяйка решила от неё избавиться, и расплакалась в машине. Только добрые слова, уверения, что её никому не отдадут, что её любят и берегут, успокоили малышку.
По мере взросления всё чаще Аврору выводили за двор, на улицу. Ранними утрами, когда деревня ещё спала, она, а затем и Пятнышко-Феликс, приехавший погостить по необходимости, ходили в поля. Снега нынче выпало видимо-невидимо, а потому щенки, нарезвившись на воздухе и после завтрака, набирались сил во сне. Феликса вновь забрали, поскучав друг за другом несколько дней, у брата и сестры продолжилась своя жизнь в их собственных домах.
Дело близилось к весне. Ночные морозы удерживали наст на, днём подтаявшем, снегу, а днями всё больше появлялось проталин и чёрной, но ещё замерзшей, земли. Освобождение земли от снега принесло неожиданные неприятности: мусор, бережно укрытый снегом, обнажался и становился доступным для всё желавшего попробовать на зуб, щенка. Ульяна заметила, что особое пристрастие Аврора почему-то питала к окуркам, тщательно разжёвывая их, когда Ульяна не успевала заметить в пасти у собаки посторонний предмет.
Запустовала мамаша в соседнем дворе и, будучи совершенно свободной и неконтролируемой своими хозяевами, носилась по окрестностям, собирая местных и пришлых кобелей вокруг себя. Некоторых она приводила сама, показывая им дорогу к собственной будке через территорию Ульяны, а затем подкоп под сетчатым забором; некоторые, а конкретно два пса, тащились за ней верными пажами повсеместно в надежде оставить ей своё потомство. Кто-то из этих двоих (а, может, и оба), вероятнее всего, были больны, ибо оставляли на снегу свои жидкие экскременты. По мере таяния снега, заразные экскременты оказались в лужах. Словом, Аврора заболела, будучи привитой. Чумка – вирусное заболевание, собаки погибают от обезвоживания. Имея большой, а поначалу и горький опыт, унесший жизнь её первой собаки, Ульяна начала лечить Аврору незамедлительно: прежде всего, нужно было прекратить профузные поносы, выносившие из организма собаки жидкость. В подкожный карман на холке она сразу же ввела 40 мл физраствора и начала поить собаку водкой с солью по 2 столовые ложки четырежды в сутки – щенок весил уже более пятнадцати килограммов. Первые двое суток собака ничего не ела, но горькое лекарство, вливаемое ей в пасть, вынуждена была глотать. Стула не было семь часов, профузные поносы прекратились. На вторые сутки к вечеру она съела сухой корм, воротя морду от натурального. А на третьи сутки дала понять, что хочет мяса.
С каждым повторным приёмом горького лекарства, Аврора всё больше показывала к нему расположение, виляя хвостом. Сопоставив рвение щенка к табаку и алкоголю, Ульяне вдруг увиделась на морде собаки кривая улыбка пьяненького мужа, перешедшего в иную мерность два года назад. Она застыла от неожиданности собственного откровения. В это время собака повернулась к ней хвостом, направившись за мячиком.
- Фёдор! – вырвалось из Ульяны. Собака мгновенно обернулась и загадочно улыбнулась.
01.04.21
15:11