САМСОН

Через полчаса Самсон вылез на небольшой станции. Два ряда рельс бежали в разные стороны. Неловко перескочив через широкую колдобину, заполненную масляной жижей, Самсон по деревянным ступенькам подобрался к деревянному же кассовому окошечку. Кассирша сонно приняла от него деньги, просунув взамен в отверстие билет, предупредив зачем-то: «Вы, папаша, не суйтесь в дорогие вагоны. Поинтересуйтесь, где общий, и туда». Самсон пробормотал обиженно: «Без тебя разберусь, квочка». И присел в ожидании на ящик, похожий на рундук.


В город Самсон приехал через три дня. Он был здесь давно и сейчас заново воспринимал и широкие улицы, и потоки машин, и людское верчение. В расщелинах тротуарной кладки лежали, похожие на грязную вату, остатки снега. Самсон присел на корточки и коротким толстым пальцем стал выковыривать снег из расщелины. Запаха у снега не было. Он тут же таял, оставляя на пальцах грязную строчку. Самсон вытер руки о полушубок и отправился искать по памяти дом сына. В последний раз он искал его, когда Мария ещё не помышляла о смерти.


Ему открыла скорая синеглазая девчушка и, переждав оторопь, закричала: «Деда Самсон приехал! Деда Самсон»! Из кухни выглянула невестка Дина. Удивилась: «Какими судьбами? Почему не предупредили»? И, не дожидаясь ответа, скрылась. Самсон поцеловал внучку, подбросив высоко над собой, опустил на пол и, держа руку на белокурой головке, прошёл в комнаты.


– Где папа? – спросил Самсон.

– На работе. Скоро придёт. Он защитил диссертацию. У нас сегодня сабантуй.

– А ты откуда про сабантуй узнала?

– От мамы.

– Лена, – донеслось из кухни, – займи дедушку. Я скоро освобожусь.


Самсон сел в кресло, кряхтя и постанывая, вытянул ноги. Лена взобралась к нему на колени, обхватила руками шею и прижалась носиком к небритой щеке.


– Деда, а почему ты к нам приехал? Не мог дождаться, когда я приеду к тебе?

– Умница, в самую точку, – подтвердил Самсон и неожиданно для самого себя добавил: – Горе у меня.

Лена поглядела на него внимательно.


– Не переживай, дед, – сказала она. – Ладно?

– Ладно.

– Здравствуй, отец! – Самсон поднял глаза. Неслышно вошедший сын стоял у входа в комнату.

– Здравствуй, Андрюша, сынок!


Обнялись. Расцеловались.


– У меня радость, отец, – сказал сын.

– Слыхал.

– От Дины?

– Зачем? От Лены.

– Вот сорванец, – он дёрнул дочь за ухо.

– Поздравляю.

– Спасибо. У нас сегодня гости. Располагайся, а я помогу Дине по хозяйству. Потом поговорим.


Гости ввалились шумной гурьбой и сразу потянулись к столу, поражавшему изобилием продуктов и роскошеством сервировки. Тосты провозглашались величальные, но неопределённые, как будто застолье было не следствием удачного научного усилия, а наоборот, удача была лишь поводом для застолья.


Рядом с Самсоном сидела молодая пышноволосая женщина. Глаза у неё были хитрые, далёкие, а руки красивые и ловкие, как у Марии.

– Вы отец Андрея?

– Отец.

– А почему мы не встречались раньше?

- Видимо, не совпадали.

– Не совпадали? Странно. Не совпадали... Андрюша, – крикнула она через стол, – у тебя интересный отец. Интересней, чем ты.

– Только не соврати. У него жена...

– ... и дети, – добавил кто-то под общий хохот.

Женщина, однако, не забывала о собеседнике.


– Где вы живёте?

– Далеко. В селе.

– Значит, сельский труженик. Кормилец наш.

– Люди не кормят друг друга. Всех кормит земля.

– О, это уже философия. Отчего вы такой печальный?

– Горе у меня.

– Что вы, радость! Вот уже Андрюха диссертацию пробил. Он у вас активный. Далеко метит. За горизонт своих возможностей. Может быть, я сложно выражаюсь, и вы не знаете, что это такое?

– Не знаю.

– В селе на это смотрят проще.

– Проще, – согласился Самсон, не понимая, что говорит. Он потерял нить разговора и чувствовал себя, как в лесу, когда слышишь голоса и сквозь деревья видишь свет, но всё это отдаляется по мере того, как пытаешься подойти поближе.


Когда гости ушли, сын сказал:

– Иди спать, папа, Дина постелила тебе на диване. Устал? Я тоже. Поверишь, выматываюсь до такой степени, что нет возможности подумать о перспективе. Вижу только то, что перед носом. Не о такой жизни я мечтал. А менять поздно и, думаю, не стоит. Какая ни есть, а это моя жизнь.


Сын зевнул и ушел в спальню, прикрыв за собой дверь.


Утром, после завтрака, сын и невестка умчались на работу, доверив Самсону проводить внучку в школу.

– Дед, когда я снова к тебе поеду?

– Когда захочешь.

– А я знаю, когда.

– Тогда скажи.

– Когда мы не сможем поехать отдыхать в санаторий, тогда меня отправят к тебе уставать.

– Согласен. Тебе у нас нравится?

– Особенно речка Воркслуша, кот Елисей и Витька Куприянов. Дед, а Витька обо мне вспоминает?

– Витька-то? Всякий раз, когда видит меня. Здорово, говорит, за Ленкой соскучился.

– Я тоже.

– А за Марией?

– Мама её не любит. Она нам не родная бабушка. Она хочет твои богатства к рукам прибрать.

– Какие у меня богатства... Грех один.

– Мама её не любит, – упрямо повторила девочка.


Вечером Андрей спросил:

– Пап, на когда тебе билет брать?

– На самое ближнее, на какое сможешь, время.

– Я всё могу. Хоть на завтра.

– На завтра и бери.

Андрей и Дина проводили его на вокзал. Пока отец и сын прощались, Дина сбегала в станционный буфет и набрала всякой снеди старику в дорогу.


– Мы пойдём, отец, – сказал Андрей, поглядев на часы.

– Идите, идите.


Они ушли. Самсон вошёл в вагон, примостился у окна и стал глядеть на вокзальную суету. Напротив расположился мужчина в очках. Перед ним лежала кипа газет и журналов. Уловив взгляд Самсона, сказал:


– Купил, чтоб скоротать время. Пользуйтесь.

– Спасибо, – отказался Самсон. – Худ я глазами.

– Поезд дёрнулся, скрипя тормозами, и медленно выкатился за пределы вокзала, постепенно набирая скорость.

– К детям приезжали? – поинтересовался мужчина.

– К ним.

– Симпатичные ребята и вас, по всему, любят.

Самсон попытался улыбнуться.


– Да вы не печальтесь, – сказал мужчина. Видимо, что-то в поведении попутчика его смутило. – С детьми приходится расставаться. Делать нечего.


– Горе у меня, – сказал Самсон.

– Горе?

– Мария померла.

– Мария?

– Моя жена.

– Стало быть, их мать?

– Нет, моя жена.

– М-да, – произнес мужчина, сняв очки и снова надев их. – Обычное дело, люди всегда умирают в самое неподходящее время.


И закрылся газетой.

Борис Иоселевич