Фото: ru.kolo.poltava.ua
Давным-давно в белорусской
деревне Берёзки, по соседству с моей тетей, у которой я проводила школьные
каникулы, жила баба Катерина, но в деревне все: и стар и млад, звали её
Катёхой. Так уж повелось.
Это была высока крепкая
старая женщина. От рождения она была чернавкой*, но с годами волосы побелели, а
смуглое лицо, покрытое глубокими морщинами,
напоминало потрескавшуюся от многолетнего зноя землю.
Одевалась
летом бабушка в домотканые сорочки, с затейливыми цветами на рукавах и по
горловине, собственноручно ею расшитыми; юбку с саяном**, по подолу юбки были параллельно
пришиты разноцветные ленты и тесьма; поверх юбки черный передник - для
работы или белый вышитый передник - для безделья или праздника. Голову всегда покрывал цветастый платок.
В молодости, будучи
мужней женой, Катёха рожала много детей, но они умирали кто от голода, кто от
хвори. Только единственную дочь удалось уберечь. В Отечественную войну баба овдовела и
поднимала дочку одна; вырастила, выучила, замуж отдала за хорошего человека в
большой город. И с тех пор жила одна в хате пятистенке.
Знаменита Катёха была
своим знахарством: долгое время, с 1930 по1960 годы, пока не было в деревне
врача, лечила людей травами и заговорами от болезней и ран, принимала роды, а
бывало такое, что тайно регулировала
рождаемость в окрестных деревнях.
Ещё славилась Катёха своей сварливостью; перекричать
ей в ссоре было делом бесполезным и опасным. Если чья-либо свинья, не приведи
Господи, прогулялась по огороду Катёхи, то несчастная хозяйка свиньи могла
узнать о себе, о своих близких и дальних родственниках, вплоть до третьего колена, очень много
нового, казалось бы, скрытого за завесой ушедших лет. Последнее слово всегда
оставалось за Катёхой, а у поверженной противницы на следующий день после
словесного поединка вскакивал, по непроверенным данным, чирей на месте, где ни
самой посмотреть, ни людям показать. А потому скорая на выводы деревенская
молва гласила, что Катёха может де
наслать порчу, а так как других знахарок в округе не было, то прихватив курицу,
сметану или кусок сала приходили снимать порчу к ней же. Возвращались домой
повеселевшие с подареным домотканым рушником, служившим знаком примирения. В те
времена Катёха была мастерицей ткать красивейшие рушники, и заполучить ее рушник было большой
удачей.
У Катехи почти половину
горницы занимал сборной ткацкий станок; всю осень и зиму Катёха ткала полотно,
а с приходом лета разрезала полотно на отдельные рушники, выстирывала их в
реке, вывешивала на плетне, а ветер и солнце сушили добела. Мы с сестрой
частенько бегали посмотреть, поохать над каждым рушником, похвалить за талант и
получить конфеты подушечки или квас из вишни «катеринки».
Вишни «катеринки» маленькие с зернышками
вместо косточек; для варенья их не используют, а квас получается отменный,
ядреный. Как-то из-за этого кваса случилась у Катёхи памятная в народе
неприятность, вошедшая в историю деревни. Обычно, когда квас заканчивается,
оставшуюся вишню добавляют в корм свиньям, но в то лето свиней не было, и Катёха выбросила вишни в
огород. Было это рано поутру; дел хозяйских невпроворот, то да сё; управилась.
Пора курей покормить: цыпа-цыпа-цыпа… Ан, нет курей. Звать-позвать – не бегут.
Начала искать, а они, все десять и петух, лежат в огороде возле недоклёванных вишен.
- Аяё-яё-яё-о, -
заголосила Катёха на высокой ноте, - Ай да, люди добрыя-а-а! Ай да бедныя моя
головушка-а-а-а!
На бабий крик сбежались
односельчане. Бежали как на беду, как на пожар: с ведрами, граблями и что руки
в спешке ухватили. С криком и плачем Катёха рассказала людям свою беду. Мужики,
в сердцах, сплюнули себе под ноги, обругали дуру-бабу и ушли восвояси; сердобольные
соседки пожурили за неосторожность; сочувственно покивали головами в такт
Катёхиным причитаниям и разошлись. Поплакала-поплакала Катёха и, умываясь
горючими слезами, особо не усердствуя ощипала кур, чтоб добро зря не пропадало
- перо на подушку сгодится. Потом
сложила тушки в мешок, почём зря кляня себя за нерадивость; отнесла
в конец огорода к реке, чтоб закопать; вывалила курей возле зарослей
ивняка. Ах, ты ж, недотёпа, лопату-то забыла! Вернулась во двор, а тут
почтальон пенсию принесла; а потом кума с сочувствием пришла, курицу-несушку
принесла. Вспомнишь тут про лопату?!
Целый день слышались
Катёхины плачь и сетования:
- И рученьки мои не
отсохли когда я эти вишни на землю кидала-а-а-а! Ой, да башка моя из
чугуна, когда вставала голову в печи оставляла-а-а-а!
А к вечеру, едва солнце
начало садиться, вновь раздался Катёхин вопль:
- Ай-яй-ёй-яёй! Люди
добрые, чем же Господа я прогневила-а-а-а?
Сбежавшиеся
односельчане увидели во дворе такую
сцену: протрезвевшие, ощипанные почти под ноль петух и куры жадно пьют
воду из поилки. Понять их можно, чего уж не понять, если у бедных птиц с
жуткого похмелья нутро горит.
Ох, что тут началось! И
смех до икоты, и подначки:
- Катеха, ты им узвару
дай.
- Да не-е-е, Катёха,
сыворотка - в самый раз.
- От дрить твою,
Катёха, теперича табе этих бедолаг только в баньке парить.
- А-а-а-, - протяжно
выла горемыка то вскидывая руки к небу, то промокая уголком платка горючие
слезы.
- Катёха, не голоси ты
так - горе не беда! Пусти их всех на
тушенку. Будет чем зятя потчевать, когда погостить приедет.
Катехин зять – Степан –
был человеком степенным, хорошим семьянином, уважительным к теще. Катеха к зятю
относилась с большим почтением. К его приезду баба разбирала ткацкий станок;
скоблила не крашенные половицы в хате до блеска; известью белила печь, а чело
печи вокруг устья разрисовывала затейливым орнаментом.
В каждый приезд Степана, деревенские мужчины приходили в дом Катёхи,
чтоб выказать уважение городскому гостю. Собирались за столом с нехитрой
деревенской снедью, с любовью приготовленной Катёхой, и бутылкой нового, ещё не
виданного в здешних местах спиртного, привезенного Степаном, который работал
инженером на ликеро-водочном заводе. Долго и обстоятельно беседовали мужчины за жизнь, а тёща, чтоб не мешать, тихонько
сидела в сторонке, любуясь своим умным зятем, что был ей за сына. Деревенской
работы Степан не чурался: крышу ремонтировал, огород помогал засадить, урожай
собрать, дрова заготовить. Всё его руками делалось. А потому при упоминании
имени зятя – радости её ненаглядной, свете очей её – Катёха встрепенулась,
засуетилась, и не прошло и часа, как она, будто молодуха, суетилась возле печи,
чтобы приготовить тушенку.
* Чернавка - разг. устар. Женщина, девушка со смуглой кожей и черными волосами.
** Саян - безрукавка с глубоким вырезом и потайными крючками впереди, пришивался к юбке.