Под черным крылом Горюна. Глава 8
Утром в ожидании завтрака, который изрядно запаздывал, Новицкий заглянул на кухню. Лукерьи там не было. Вместо нее варил кофе Гордей, злой и хмурый.
—Где Лукерья? — грозно спросил его Новицкий.
— Я что, обязан приглядывать за ней? С утра не видел, возможно, Аленка знает, где ее бабку черти носят. Прости, господи!
Новицкий вышел с кухни и громко позвал Аленку. Девочка появилась с полным ведром воды. Подол ее широкой юбки был подоткнут и обнажал довольно стройные ноги. Новицкий смутился, бледные щеки его залил предательский румянец. Возникли непристойные мысли, которые назойливо полезли ему в голову. Смутилась и Аленка, быстро одернула юбку.
— Где Лукерья? — голос Новицкого дрогнул.
— Бабушке всю ночь было плохо, и с раннего утра она в деревню к колдовке Олфеме пошла. Она докторам не доверяет, говорит, что все их знания от лукавого.
— Господи! Сколь темен наш народ! Я к ней доктора предлагаю позвать, а она по колдуньям бегает. Придет, шкуру с нее сдеру, так ей и передай. Выгоню ко всем чертям. Распустила всех вас барыня.
— Олфема добрая колдовка, она травами лечит, — Аленка шмыгнула носом, выжидая момент, когда можно будет скрыться от хозяина. — Барин, я пойду, у меня дел навалом, сами же приказали весь дом прибрать.
— Иди, — прохрипел Новицкий. — Гордей, мне завтрак наконец-то подадут, или нет?
После скромного, наспех приготовленного завтрака, Новицкий вновь занялся просмотром бумаг. Бесконечные векселя и долговые расписки вконец расстроили его. Он уже плохо понимал, сколько и кому задолжала покойная помещица. В висках постоянно пульсировала нудная, из глубины мозга поднимающаяся боль. К тому же перед глазами постоянно возникали обнаженные ноги девчонки. «Верно, прав Гордей, — думал Новицкий, — мне жениться пора. Одним махом решишь сразу несколько проблем». Размышления его были недолгими. Вскоре Гордей торжественно сообщил хозяину, что званный накануне мужик Лодыгин Свирид Илларионович собственной персоной ждет его в гостиной.
Лодыгин был человеком не молодым, скорее даже его можно было назвать стариком. Но, несмотря на почтенный возраст, казался высоким и кряжистым, точь-в-точь – многовековой дуб. В барском доме он чувствовал себя непринужденно и, как показалось Новицкому, был преисполнен чувства собственного достоинства, качества редко встречающегося в русской крестьянской среде. Столетия неволи не прошли даром для русского землепашца. Он был зависим от всего: от капризов неустойчивой погоды, от воли крестьянского мира и произвола государственных чиновников, от деспотизма и дури своих господ. Русский крестьянин жил, опустив глаза долу, лишь в своих просьбах к богу иногда поднимал их в горние выси, да еще тогда, когда должен был знать наперед, что приготовило ему небо: ведро или ненастье. Не таков, судя по всему, был крестьянин Свирид, сын Илларионов. Мужик знал себе цену, и это сразу отметил про себя Новицкий.
—Доброе утро, Свирид Илларионович, если не ошибаюсь!
—Доброе, коль не шутишь, — Лодыгин слегка поклонился, но тут же выпрямил спину и выжидающе посмотрел на Новицкого. — Зачем звал, барин?
Новицкий подошел к мужику и подал ему стул.
—Садитесь, не стесняйтесь.
Лодыгин сел. Новицкий кашлянул в кулак, собираясь с мыслями.
—Я вот для чего просил вас придти. Мне нужен верный и грамотный помощник для поправки своих дел. Я совершенно не разбираюсь в вопросах землепользования, не понимаю сути аренды. Совершенно не знаком с характером взаимоотношений с крестьянским миром. В общем, я далек от всего, что является частью моего сегодняшнего положения. И мне бы хотелось, чтобы этим помощником стали вы, Свирид Илларионович.
Лодыгин удивленно посмотрел на Новицкого. Покачал седой головой.
— Стар я для этого. — Он погладил отливающую серебром коротко стриженую бороду. — Годочков десять назад, возможно бы, и согласился, сейчас – нет. Так что, не обессудь, барин, но предложения твоего принять не могу.
Он поднялся со стула, одернул синюю рубаху, подпоясанную черным шнурком.
— Подождите, — Новицкий испугался, что мужик сейчас уйдет. — Может, кого посоветуете, вы же крестьян знаете лучше меня.
— Посоветовать, это можно. Ведь, как говорится: и мудрецу совет не помеха. Есть у меня на примете такой человек, — сказал он уверенно.
— Кто же он? — нетерпеливо спросил Новицкий и полез в карман за папиросами. — Курите?
—Не увлекаюсь.
Лодыгин продолжал стоять, и Новицкий снова указал ему на стул.
— Вы присядьте. Так кого бы вы мне посоветовали?
Лодыгин сел.
—Сына моего, Ваньку.
—Согласится? — в голосе Новицкого промелькнуло сомнение.
—Прикажу – согласится, — Лодыгин сжал пальцы правой руки в кулак и стукнул себя по колену. — Куды ему деваться.
—Сколько лет вашему сыну? Я имею в виду, грамотен ли он в вопросах сельского хозяйства?
Мужик насмешливо посмотрел на Новицкого. Новицкий понял, что спросил глупость. Ему стало неловко.
—Наши дети сызмальства на пашне, так что им университеты ни к чему. Это бар там всяким премудростям обучают, а что касаемо Ваньки, сына моего, то науку эту он, почитай, уже годков двадцать пять как собственным горбом освоил.
—Хорошо, — Новицкий одобрительно кивнул. — Ваш сын женат?
— Вдовый он, — Лодыгин нахмурился. — Позапрошлый год женка родами умерла. Троих мальцов оставила, четвертого бог прибрал.
— Договорились, Свирид Илларионович, я согласен взять вашего сына к себе в помощники. Пусть завтра придет, мы с ним потолкуем. Надеюсь, что поладим.
—Ну, коли так, бывай, барин, — Лодыгин встал, поклонился и направился к выходу.
Новицкий окликнул Гордея, тот появился незамедлительно, верно, подслушивал за дверью.
—Проводи, — приказал Новицкий слуге.
Минут через десять он снова позвал Гордея.
— Звали, Митрий Федорович?
— Проводил?
— Как и было приказано, все честь по чести.
— Ты знаешь Ивана, сына Лодыгина? Что он за человек?
— Лично с ним не знаком, но могу вас заверить, что выбор сделали правильный. Семья эта трезвая, богобоязненная, сыновья родителей почитают.
—Знаешь, Гордей, — тихо сказал Новицкий, при этом слуга заметил, что вид у хозяина был какой-то потерянный, бледные щеки стали еще бледней, под глазами проступили темные круги. — Я как приехал, еще на кладбище не был. Надо бы сходить.
Новицкий потер ноющие виски.
—Чего вам там сегодня делать, завтра, аккурат, девятый день, вот и сходите.
—Чуть не забыл! — хлопнул себя Новицкий по лбу. — Службу надо заказать. Скажи-ка Аленке, чтобы к попу сбегала. Пусть тот постарается ради усопшей рабы божьей Юлии.
— Будет сделано, Митрий Федорович. К попу девчонка сбегает, а вот что делать с Лукерьей?
— Причем тут Лукерья? — недоуменно спросил слугу Новицкий.
—Так ведь ждет наказания дурная баба, сидит на кухне и ревет, боится, что вы ее прогоните.
— Скажи Лукерье, что я гнев сменил на милость, но впредь без спросу из дома ни ногой. И пусть она на завтра пирогов напечет с изюмом, их еще матушка любила, ну, и все прочее, что требуется на помин души.
— Непременно скажу! — обрадовано воскликнул Гордей.
—Что же так болит голова, — поморщился Новицкий. — Пойду, пройдусь к реке, может от свежего воздуха боль пройдет.
Когда он вышел, Гордей облегченно выдохнул, размашисто перекрестился и, ковыляя, поспешил на кухню успокоить перепуганную гневом хозяина Лукерью.
—Где Лукерья? — грозно спросил его Новицкий.
— Я что, обязан приглядывать за ней? С утра не видел, возможно, Аленка знает, где ее бабку черти носят. Прости, господи!
Новицкий вышел с кухни и громко позвал Аленку. Девочка появилась с полным ведром воды. Подол ее широкой юбки был подоткнут и обнажал довольно стройные ноги. Новицкий смутился, бледные щеки его залил предательский румянец. Возникли непристойные мысли, которые назойливо полезли ему в голову. Смутилась и Аленка, быстро одернула юбку.
— Где Лукерья? — голос Новицкого дрогнул.
— Бабушке всю ночь было плохо, и с раннего утра она в деревню к колдовке Олфеме пошла. Она докторам не доверяет, говорит, что все их знания от лукавого.
— Господи! Сколь темен наш народ! Я к ней доктора предлагаю позвать, а она по колдуньям бегает. Придет, шкуру с нее сдеру, так ей и передай. Выгоню ко всем чертям. Распустила всех вас барыня.
— Олфема добрая колдовка, она травами лечит, — Аленка шмыгнула носом, выжидая момент, когда можно будет скрыться от хозяина. — Барин, я пойду, у меня дел навалом, сами же приказали весь дом прибрать.
— Иди, — прохрипел Новицкий. — Гордей, мне завтрак наконец-то подадут, или нет?
После скромного, наспех приготовленного завтрака, Новицкий вновь занялся просмотром бумаг. Бесконечные векселя и долговые расписки вконец расстроили его. Он уже плохо понимал, сколько и кому задолжала покойная помещица. В висках постоянно пульсировала нудная, из глубины мозга поднимающаяся боль. К тому же перед глазами постоянно возникали обнаженные ноги девчонки. «Верно, прав Гордей, — думал Новицкий, — мне жениться пора. Одним махом решишь сразу несколько проблем». Размышления его были недолгими. Вскоре Гордей торжественно сообщил хозяину, что званный накануне мужик Лодыгин Свирид Илларионович собственной персоной ждет его в гостиной.
Лодыгин был человеком не молодым, скорее даже его можно было назвать стариком. Но, несмотря на почтенный возраст, казался высоким и кряжистым, точь-в-точь – многовековой дуб. В барском доме он чувствовал себя непринужденно и, как показалось Новицкому, был преисполнен чувства собственного достоинства, качества редко встречающегося в русской крестьянской среде. Столетия неволи не прошли даром для русского землепашца. Он был зависим от всего: от капризов неустойчивой погоды, от воли крестьянского мира и произвола государственных чиновников, от деспотизма и дури своих господ. Русский крестьянин жил, опустив глаза долу, лишь в своих просьбах к богу иногда поднимал их в горние выси, да еще тогда, когда должен был знать наперед, что приготовило ему небо: ведро или ненастье. Не таков, судя по всему, был крестьянин Свирид, сын Илларионов. Мужик знал себе цену, и это сразу отметил про себя Новицкий.
—Доброе утро, Свирид Илларионович, если не ошибаюсь!
—Доброе, коль не шутишь, — Лодыгин слегка поклонился, но тут же выпрямил спину и выжидающе посмотрел на Новицкого. — Зачем звал, барин?
Новицкий подошел к мужику и подал ему стул.
—Садитесь, не стесняйтесь.
Лодыгин сел. Новицкий кашлянул в кулак, собираясь с мыслями.
—Я вот для чего просил вас придти. Мне нужен верный и грамотный помощник для поправки своих дел. Я совершенно не разбираюсь в вопросах землепользования, не понимаю сути аренды. Совершенно не знаком с характером взаимоотношений с крестьянским миром. В общем, я далек от всего, что является частью моего сегодняшнего положения. И мне бы хотелось, чтобы этим помощником стали вы, Свирид Илларионович.
Лодыгин удивленно посмотрел на Новицкого. Покачал седой головой.
— Стар я для этого. — Он погладил отливающую серебром коротко стриженую бороду. — Годочков десять назад, возможно бы, и согласился, сейчас – нет. Так что, не обессудь, барин, но предложения твоего принять не могу.
Он поднялся со стула, одернул синюю рубаху, подпоясанную черным шнурком.
— Подождите, — Новицкий испугался, что мужик сейчас уйдет. — Может, кого посоветуете, вы же крестьян знаете лучше меня.
— Посоветовать, это можно. Ведь, как говорится: и мудрецу совет не помеха. Есть у меня на примете такой человек, — сказал он уверенно.
— Кто же он? — нетерпеливо спросил Новицкий и полез в карман за папиросами. — Курите?
—Не увлекаюсь.
Лодыгин продолжал стоять, и Новицкий снова указал ему на стул.
— Вы присядьте. Так кого бы вы мне посоветовали?
Лодыгин сел.
—Сына моего, Ваньку.
—Согласится? — в голосе Новицкого промелькнуло сомнение.
—Прикажу – согласится, — Лодыгин сжал пальцы правой руки в кулак и стукнул себя по колену. — Куды ему деваться.
—Сколько лет вашему сыну? Я имею в виду, грамотен ли он в вопросах сельского хозяйства?
Мужик насмешливо посмотрел на Новицкого. Новицкий понял, что спросил глупость. Ему стало неловко.
—Наши дети сызмальства на пашне, так что им университеты ни к чему. Это бар там всяким премудростям обучают, а что касаемо Ваньки, сына моего, то науку эту он, почитай, уже годков двадцать пять как собственным горбом освоил.
—Хорошо, — Новицкий одобрительно кивнул. — Ваш сын женат?
— Вдовый он, — Лодыгин нахмурился. — Позапрошлый год женка родами умерла. Троих мальцов оставила, четвертого бог прибрал.
— Договорились, Свирид Илларионович, я согласен взять вашего сына к себе в помощники. Пусть завтра придет, мы с ним потолкуем. Надеюсь, что поладим.
—Ну, коли так, бывай, барин, — Лодыгин встал, поклонился и направился к выходу.
Новицкий окликнул Гордея, тот появился незамедлительно, верно, подслушивал за дверью.
—Проводи, — приказал Новицкий слуге.
Минут через десять он снова позвал Гордея.
— Звали, Митрий Федорович?
— Проводил?
— Как и было приказано, все честь по чести.
— Ты знаешь Ивана, сына Лодыгина? Что он за человек?
— Лично с ним не знаком, но могу вас заверить, что выбор сделали правильный. Семья эта трезвая, богобоязненная, сыновья родителей почитают.
—Знаешь, Гордей, — тихо сказал Новицкий, при этом слуга заметил, что вид у хозяина был какой-то потерянный, бледные щеки стали еще бледней, под глазами проступили темные круги. — Я как приехал, еще на кладбище не был. Надо бы сходить.
Новицкий потер ноющие виски.
—Чего вам там сегодня делать, завтра, аккурат, девятый день, вот и сходите.
—Чуть не забыл! — хлопнул себя Новицкий по лбу. — Службу надо заказать. Скажи-ка Аленке, чтобы к попу сбегала. Пусть тот постарается ради усопшей рабы божьей Юлии.
— Будет сделано, Митрий Федорович. К попу девчонка сбегает, а вот что делать с Лукерьей?
— Причем тут Лукерья? — недоуменно спросил слугу Новицкий.
—Так ведь ждет наказания дурная баба, сидит на кухне и ревет, боится, что вы ее прогоните.
— Скажи Лукерье, что я гнев сменил на милость, но впредь без спросу из дома ни ногой. И пусть она на завтра пирогов напечет с изюмом, их еще матушка любила, ну, и все прочее, что требуется на помин души.
— Непременно скажу! — обрадовано воскликнул Гордей.
—Что же так болит голова, — поморщился Новицкий. — Пойду, пройдусь к реке, может от свежего воздуха боль пройдет.
Когда он вышел, Гордей облегченно выдохнул, размашисто перекрестился и, ковыляя, поспешил на кухню успокоить перепуганную гневом хозяина Лукерью.