День толерантности
Он проходил каждый день по отделению в сторону «курилки». Я
вспомнила его ещё мальчиком-студентом, когда устроилась работать в
клинику. Кажется, он так и остался тем же безусым стройным, с красиво
уложенными волнистыми волосами, причёской, которой может позавидовать
даже женщина.
Почему-то он не седел, хотя ему должно быть не меньше сорока. Тонкие пальцы как у пианиста. А лицо всегда красноватое и без морщин. Вдруг понимаю, что это псориаз. Лицо-маска. Интересно, он когда-нибудь говорит? Оказалось, что у него женский голос. Может, поэтому я его услышала только однажды.
Когда он появлялся в нашем крыле, откинув благородную голову назад, мне вспоминался ещё один знакомый из юности. Он поправлял крашеные в махагоновый цвет волосы кончиками изящных пальцев. Потом его уволили из школы за несоответствие профессии. Уволили тихо, без статьи, но предупредили, чтобы не устраивался работать с детьми. Ему нравились мальчики-подростки, и он даже стал проводить с ними просветительскую работу по половому воспитанию. Правда, почему-то в индивидуальном порядке.
У одного из учеников нашли карты с порно-картинками... Потом выяснилось, что такие карты есть ещё у троих. Они не поддались на дальнейшее содействие с учителем. Тогда, в советское время, это было от любопытства, поскольку закон придерживался коммунистической морали, а она не одобряет «грязную свободу».
Сейчас я смотрю на этого будущего кандидата или доктора наук как на инопланетянина. С удивлением. Откуда он тут взялся в нормальном женском коллективе? Но, наверное, только здесь он может чувствовать себя уютно. Каждый день он приходит на женскую операцию и что-то там для себя записывает, созерцая «весёлые картинки». Под наркозом не до него. Хотя все спрашивают: «А этот у тебя был?» Я помню, что он и ко мне пришёл в палату после операции. Я еле выкарабкалась из наркоза, надо мной колдовали врачи и сестры, когда я размораживалась. А он стоял позади них как свидетель... Тут уж не до записей.
Возможно, у него есть какой-то талант. Ведь Чайковского, например, мы не вспоминаем, как человека с отклонениями, но ломимся на «Лебединое озеро» и слушаем «К Элизе». Возможно, он сделает открытие века в области гинекологии, потому что поглощён этой сферой в своём особом одиночестве. Даже некоторых молодых женщин он привлекает. Одна наивно спрашивает: «У него кто-нибудь есть? Он такой необычный...»
Когда на отделении единственный молодой мужчина в женском коллективе, все взоры обращены на него. Тем более, если он – инопланетянин. Дай Ему Бог погрузиться в науку целиком и полностью, но и тогда от страстей это не спасёт. Ведь каждый день на работе – «весёлые картинки». Как после похода за грибами, закроешь глаза, а перед взором – грибы, грибы... А тут после напряжённого рабочего дня – всё работа, работа...
Определённо, что легче всего журналистам. У них темы меняются. Напишут что-нибудь с «изюминкой» и срывают куш, иначе не проживёшь, просто не опубликуют. Кажется, я становлюсь толерантной к необычным людям. Тогда зачем пишу, спросит кто-нибудь обиженно... Выкарабкиваюсь из прошлого осуждения. За них надо много и усиленно молиться, не повернёт ли их Бог от греха к праведности. Он – Творец, и Ему всё возможно, но не без нашего участия.
Почему-то он не седел, хотя ему должно быть не меньше сорока. Тонкие пальцы как у пианиста. А лицо всегда красноватое и без морщин. Вдруг понимаю, что это псориаз. Лицо-маска. Интересно, он когда-нибудь говорит? Оказалось, что у него женский голос. Может, поэтому я его услышала только однажды.
Когда он появлялся в нашем крыле, откинув благородную голову назад, мне вспоминался ещё один знакомый из юности. Он поправлял крашеные в махагоновый цвет волосы кончиками изящных пальцев. Потом его уволили из школы за несоответствие профессии. Уволили тихо, без статьи, но предупредили, чтобы не устраивался работать с детьми. Ему нравились мальчики-подростки, и он даже стал проводить с ними просветительскую работу по половому воспитанию. Правда, почему-то в индивидуальном порядке.
У одного из учеников нашли карты с порно-картинками... Потом выяснилось, что такие карты есть ещё у троих. Они не поддались на дальнейшее содействие с учителем. Тогда, в советское время, это было от любопытства, поскольку закон придерживался коммунистической морали, а она не одобряет «грязную свободу».
Сейчас я смотрю на этого будущего кандидата или доктора наук как на инопланетянина. С удивлением. Откуда он тут взялся в нормальном женском коллективе? Но, наверное, только здесь он может чувствовать себя уютно. Каждый день он приходит на женскую операцию и что-то там для себя записывает, созерцая «весёлые картинки». Под наркозом не до него. Хотя все спрашивают: «А этот у тебя был?» Я помню, что он и ко мне пришёл в палату после операции. Я еле выкарабкалась из наркоза, надо мной колдовали врачи и сестры, когда я размораживалась. А он стоял позади них как свидетель... Тут уж не до записей.
Возможно, у него есть какой-то талант. Ведь Чайковского, например, мы не вспоминаем, как человека с отклонениями, но ломимся на «Лебединое озеро» и слушаем «К Элизе». Возможно, он сделает открытие века в области гинекологии, потому что поглощён этой сферой в своём особом одиночестве. Даже некоторых молодых женщин он привлекает. Одна наивно спрашивает: «У него кто-нибудь есть? Он такой необычный...»
Когда на отделении единственный молодой мужчина в женском коллективе, все взоры обращены на него. Тем более, если он – инопланетянин. Дай Ему Бог погрузиться в науку целиком и полностью, но и тогда от страстей это не спасёт. Ведь каждый день на работе – «весёлые картинки». Как после похода за грибами, закроешь глаза, а перед взором – грибы, грибы... А тут после напряжённого рабочего дня – всё работа, работа...
Определённо, что легче всего журналистам. У них темы меняются. Напишут что-нибудь с «изюминкой» и срывают куш, иначе не проживёшь, просто не опубликуют. Кажется, я становлюсь толерантной к необычным людям. Тогда зачем пишу, спросит кто-нибудь обиженно... Выкарабкиваюсь из прошлого осуждения. За них надо много и усиленно молиться, не повернёт ли их Бог от греха к праведности. Он – Творец, и Ему всё возможно, но не без нашего участия.