
Моя мать не была верующей, но от неё мне
досталась в наследство одна старая икона. Маленькая домовая икона из глухой
деревни в Новгородской области. Мне трудно определить возраст этой иконы. Знаю
лишь, что написана она была задолго до революции. Хозяйкой этой иконы в
двадцатые годы прошлого века была девушка из крестьянской семьи по имени Анна.
Отец её погиб ещё в Первую мировую, а братья и многие родственники — в
Гражданскую. Один из братьев воевал на стороне красных, а трое других – на
стороне белых. Домой не вернулся никто. Дом её в Гражданскую войну сгорел, и
она с уцелевшими вещами перебралась в маленькую избу к своему соседу,
девяностолетнему слепому старику. Среди уцелевших при пожаре вещей была и эта
иконка.
Анна со стариком постоянно подвергались
грабежам большевистских продотрядов и каких-то неизвестных бандитов. Каждый раз
у Анны отбирали всё, что имело хоть какую-то цену. Наконец бандитам попалась на
глаза и эта икона. Один из них повертел икону в руках, затем оторвал от неё
серебряный оклад и размахнулся, чтобы бросить саму икону в горящую печь. Анна
упала перед бандитом на колени и стала умолять оставить ей икону, как
единственную память о матери. Чья-то неведомая рука остановила бандита. Он
сжалился. Икона осталась невредима.
Потом
была коллективизация. Анна работала в колхозе, вышла замуж, родила дочь Галину.
Потом опять война. Немецкая оккупация, голод. Всё это время Анна берегла икону.
Менялось место жительства Анны. После войны — тяжёлый труд в Казахстане, потом
Иркутск, потом Ленинград. В конце шестидесятых у Анны обнаружили онкологию. В
последние дни своей жизни Анна отдала икону своей дочери Галине. Завещала
беречь. Не только, как семейную реликвию, но и как память о матери и бабушке.
Молитва этой иконе не раз спасала Анну, приносила успокоение, отгоняла страх и
тоску.
Галина знала о набожности своей матери,
но воспитана была в комсомольской ячейке и воспринимала это как суеверие.
Однако, слова матери о чудодейственной силе иконы она запомнила. Спустя годы в
семье уже взрослой Галины случилась какая-то очень тяжёлая ситуация. Что
конкретно произошло, я не знаю, но, видимо, все доступные способы разрешения
проблемы были исчерпаны. Тогда Галина вспомнила про икону и стала просить у неё
помощи. Мне неизвестны подробности, но, немедленной помощи не последовало. В
какой-то момент это привело Галину в отчаянье. В бешенстве она швырнула икону
на пол. Икона раскололась на две части. В припадке гнева Галина хотела
выбросить оставшиеся от иконы половинки, но и в этот раз какая-то сила
остановила её. Убрав обломки, она несколько лет хранила их, а потом принесла к
своей давней подруге Татьяне (моей матери), которая работала
художником-оформителем. Галина попросила по возможности отреставрировать икону,
но Татьяна, понимая всю сложность такой работы, взяться за реставрацию не
решалась. Долго обломки иконы так и лежали у Татьяны в мастерской. Потом и
Галины не стало. Татьяна вышла на пенсию и забрала кусочки иконы домой.
Настали трудные перестроечные годы. В
нашей семье, как и у многих других, стало тяжело с деньгами. Я
шестнадцатилетним подростком нанялся работать дворником, чтобы немного
облегчить наше положение, но денег всё равно не хватало. Потихоньку продавали
из дома всё, без чего можно обойтись. Когда продавать стало нечего, я
приспособился находить на помойке старые выброшенные вещи и, подвергнув их
лёгкой реставрации, тащить на барахолку возле станции Удельная. Однажды я нашёл
старую треснувшую балалайку. Мне удалось её удачно склеить, покрыть лаком и
продать за приличные деньги. Тут-то мне и вспомнилась икона. Приклеив две
половинки иконы на заранее подготовленную основу, я уже предвкушал, как с
гордостью продам её на рынке. Но на этот раз неведомая рука остановила меня.
Теперь эта икона стоит у меня на полке,
рядом с любимыми книгами. Она называется «Нечаянная радость». Я лишь недавно
заметил, сколько спокойствия и мудрости в глазах Божьей Матери. Каким суровым
напоминанием выглядят ржавые гвозди, оставшиеся вокруг Её головы от сорванного
когда-то большевиками серебряного оклада. Сколько людских страданий видел этот
потемневший лик. А что он увидит завтра?