Зиночка Кузьминична
Жарким июльским
днем я сидела на скамейке, наслаждалась цветочными запахами сельского дворика.
Розовые кусты под окном посылали свой нежный, чуть «привяленый» жарой, аромат. Куст жасмина соревновался с ними
своими изысками.
- А Вера пошла за водой…
Это Зинаида Кузьминична, Верина мама, проходя мимо меня по дорожке, деликатно намекнула, что мне тоже было бы неплохо сходить в соседний двор и набрать в ведро колодезной воды.
Я любила приезжать к старикам-родителям подруги на станцию в часе езды от Минска и окунаться в сельскую жизнь. По весне мы с Верой заново обшивали теплицу полиэтиленом, на небольшом участке садили картошку «с конем», то есть кидали картофель в борозду, вслед за арендованным конем с плугом. От летних прополок я была освобождена, и до осеннего сбора нехитрого урожая меня задействовали только на мелких разовых работах.
Чуть позже, когда мы с подружкой принесли по ведру воды, меня отрядили на самую легкую работу – собирать жасмин на будущий чай.
Обедали мы «чисто женской» компанией: Зинаида Кузьминична, Вера и я. Верин отчим уехал в город на традиционные субботние спевки хора ветеранов, с ночевкой в городе у сестры.
- Ну и жара,- сказала Зинаида Кузьминична, - помню, такая же была, когда мы уходили в эвакуацию, и тоже в июле.
Я слышала, что Верину маму в войну угоняли в Германию, поэтому удивилась ее словам.
- Вы разве были в эвакуации?
- Была. Два дня. Комсомольские вожаки собрали нас, комсомольцев, и повели по дороге вглубь страны. Вечером мы заночевали «по хатам» в каком-то селении. А утром выяснилось, что наши руководители, не зная, что же с нами делать, просто сбежали. Что делать? Куда идти? Часть молодежи выбрала идти дальше на восток. Ну а мы с подружкой решили вернуться в Ростов. Идем по дороге, вдали ухают взрывы. Нам навстречу военные тащат пушку, разворачивают ее к бою. Говорят: «Куда вы, девочки, в Ростове уже немцы!» А мы им: «Там наши мамы…»
Мы помолчали. Но одна беспокойная мысль крутилась у меня в голове:
- Разве немцы в июле сорок первого уже были в Ростове? Мне казалось, что они тогда застряли еще в Белоруссии и Украине…
Зинаида Кузьминична встрепенулась:
- Ростов оккупировали дважды. Первый раз – в ноябре сорок первого. Но их быстро выбили войска Красной Армии. А второй раз – в июле сорок второго. Вот тогда-то мы и хотели эвакуироваться. Но пришлось вернуться. А уже в ноябре сорок второго меня угнали в Германию…
После обеда мы перешли в прохладную спальню, где стояли две кровати с перинами и пышными подушками. На одной кровати уселись мы с Верой, на другой расположилась Зинаида Кузьминична.
- И как вы жили - там? – я продолжила начатый разговор.
Хозяйка горько улыбнулась.
- Жили трудно. Это страшное дело – неволя. Я попала в Мюнхен. На фабрику, которая изготавливала фары для автомобилей. У меня где-то сохранился пропуск на нее.
Она обратилась к дочери:
- Верочка, принеси коробку с бумагами.
Вера лениво сползла с постели и вытащила из шкафа коробку из-под конфет, в которой хранились документы. Мы с Зинаидой Кузьминичной стали рассматривать диковинный аусвайс на немецком языке. На лицевой стороне пропуска была фотография юной Зиночки, черты которой с трудом угадывались в грузной седой Зинаиде Кузьминичне.
- Сколько вам тут лет?
- Восемнадцать.
- А что здесь написано?
- Сверху: «Фабрика лёгких металлов Баварии». Дальше - имена наших директоров-хозяев: «Эрих Хейманн и Ханс Кайзер». А вот это - адрес: «Мюнхен 23». «NOTEK» - это сокращенное наименование фабрики: «Nova-Technik» и номер пропуска: 25127. И распоряжение: «Владелец пропуска имеет право входа в вышеназванную фабрику для работы в назначенное ему время».
Мы перевернули пропуск на обратную сторону. Там кроме повтора лицевой стороны шли предупреждения и запрещения: «Злоупотребления будут наказываться», «Запрещается передача в другие руки», «При входе и выходе из предприятия показывать пропуск без напоминания; на территории фабрики - только если спросят; вход на фабрику без пропуска не разрешается», «Пропуск необходимо сохранять и не допускать его пропажи». «Тому, кто его найдёт, просьба сдать в канцелярию», «Владелец обязан его заботливо хранить, за халатное отношение, неосторожность или злоупотребления следует…» Тут шла уже «затертость» от времени.
Я с волнением смотрела на это суровое свидетельство истории. Казалось бы, все в нем было написано логично: когда использовать, что запрещено делать. Но это был аусвайс раба для использования на рабской работе. На вечной рабской работе, если бы не пришло освобождение…
С любопытством, смешанным с ужасом, я допытывала Зинаиду Кузьминичну:
- Как вы жили? Где ели-спали? Как работали? Над вами издевались?
Зинаида Кузьминична тяжело вздохнула, продолжая вертеть пропуск в руках.
- Мы жили в Дахау. Не в страшном концлагере, а в рабочем лагере под городом Дахау. Каждый день нас привозили в Мюнхен на работу. Экономные немцы скрупулезно высчитывали, сколько тратить на нашу еду и одежду-робу, ведь были еще затраты на транспортировку, охрану и обслугу в лагере. Есть хотелось постоянно, ну а про одежду и остальное…
- А личные отношения немцев? Какое было обращение?
- Персонал смотрел «сквозь нас». Да им и запрещено было лишний раз говорить с нами. Мы красили детали фар едкой краской, меня от нее постоянно мутило, и я старалась время от времени выбегать на воздух, чтобы отдышаться. Надсмотрщица сразу же кидалась за мной: «Русиш швайн, русиш швайн», и загоняла назад в цех. Но была и одна сердобольная немка, она пару раз приносила мне свои старые носки.
- Как же вы выжили?
- Молодость и жизнелюбие. В какой-то мере нам помогла любовь…
Я чуть не подскочила от этих слов. «Как? Неужели с немцами?!!»
Зинаида Кузьминична рассмеялась, прочитав вопрос у меня на лице.
- Конечно же, не немцы. Для них мы были унтерменши- недочеловеки. Рядом с нами работали вольные французы и бельгийцы, приехавшие не по «рабской», а по трудовой мобилизации. Молодые ребята, получавшие зарплату. Правда, они тоже жили в лагере, и из их заработка вычиталось «за лагерные услуги», но они имели право выхода в город. А еще им из дома иногда присылали продуктовые посылки. Конечно же, мы – русские девчонки, со временем передружились с этими парнями. Они делились едой, иногда покупали чулки и еще какие-то мелочи.
Меня тянуло спросить, насколько тесной была эта дружба, что б парни делали такие подарки. Но Зинаида Кузьминична была матерью моей подруги, и я не рискнула задавать ей интимные вопросы.
- Мне очень нравился один француз, красивый и умный. Его звали Шарли Мозрет. И он вроде относился ко мне с симпатией. Но вот потом, после освобождения, он меня с собой во Францию не позвал. Меня позвал другой – бельгиец Жан Барье. Он был простецким парнем, добрым и простодушным. Зато предлагал мне замуж очень настойчиво. А я рвалась домой, к маме. Хотя с Шарли-французом готова была уехать.
- Вот так вот,- шутя, возмутилась Вера,- согласилась бы ты с Жаном уехать, и я теперь была бельгийкой!
Мы весело рассмеялись, понимая, что в результате это была бы уже не Вера, а совсем другой человек.
- Кстати, вот я с ним на фотографии.
Мы придирчиво осмотрели несостоявшегося «жениха».
- Вид у него совсем не тупой, по-моему, он немного воображалистый, но симпатичный,- вынесла я свой вердикт, и Вера со мной согласилась.
-А вот это Шарли.
На фотографии мы увидели писаного красавца и аж взвизгнули от впечатления.
- Такого красавчика трудно променять на простака Жана…
- Под конец войны наш лагерь разбомбили союзники,- продолжила хозяйка.- Нам пришлось ночевать в цеху фабрики. А первого мая в Мюнхен вошли союзные войска. Мы оказались в зоне оккупации американцев.
Я все продолжала смотреть на фотографию юной Зиночки и Жана. Как неожиданно мог перевернуться калейдоскоп человеческой судьбы!
- И вы о нем больше ничего не слышали?
Зинаида Кузьминична тяжело вздохнула.
- Да, была от него весточка значительно позже после войны. Вместе с нами – угнанными в Германию из Советского Союза, были мать и дочь. В Германию забирали только дочку, но мать вызвалась ее сопровождать, и все годы полона была рядом с дочерью. Когда нас освободили, один вольнонаемный, тоже бельгиец, предложил этой девушке поехать с ним в Бельгию, и мать благословила дочь на отъезд. Сама она вернулась в Союз.
Зинаида Кузьминична призадумалась, вспоминая прошлое. Потом, словно стряхнув наваждение-воспоминание, продолжила:
- Через много лет дочка приехала в Союз в гости к матери. Уже как подданная Бельгии, вместе со своими детьми. И вот она привезла мне письмо от Жана. Он все еще помнил меня, не женился. Писал: «…да, конечно, ты теперь с образованием, а я простой рабочий…» Оказывается, он узнавал обо мне из редкой переписки матери с дочерью. В том числе о том, что я окончила пединститут.
Вера опять пробурчала:
- А могла бы быть бельгийкой!
Но я понимала ее мать, отдавшую сердце красавцу Шарли. На обороте его фотографии оказалась надпись карандашом на русском: «Почему ты скотина». Похоже, юная Зиночка написала ее в гневе в момент расставания…
- И после этого вы поехали домой?
- Не сразу. Сначала нас направили в советскую зону оккупации – по соглашению между союзниками о перемещенных лицах. В Дрезден. Уже наступила долгожданная Победа, можно было возвращаться домой. Но в Дрездене мне предложили работать вольнонаемной при штабе Уполномоченного Министерства Вооружений по ФЗС. Официально - поваром-экономкой. Реально – переводчиком с немецкого языка. Так я еще на год задержалась в Германии, но уже по своей воле.
Зинаида Кузьминична разложила на кровати серию фотографий – памятные снимки с советскими военнослужащими.
- А вот – Пашка Рязанов, мой хороший дрезденский приятель в ту пору. Кстати, он - двоюродный брат известного режиссера Эльдара Рязанова.
Мы с особым интересом стали рассматривать Пашку - друга и родственника - на нечеткой любительской фотографии.
Хозяйка взяла в руки следующую фотографию:
- А здесь – мы с подружкой позируем на фоне автомобиля штаба, при котором служили.
На нас глядели озорные глаза жизнерадостной, уверенной в себе девчонки. Пройдя ужасы неволи, Зиночка сохранила в себе твердый жизненный стержень.
Незаметно за разговорами наступило время ужина. Мы перебрались назад в кухню. Отужинав, Вера и ее мама остались за столом, сидя у окошка, я же пересела на скамеечку к печке. От нее веяло прохладой, а вот зимой мы часто сражались с хозяйским котом за право сидеть на скамеечке у теплой печки.
- Вы так рвались к маме, а остались в Германии еще на год,- напомнила я, приглашая хозяйку к дальнейшим воспоминаниям.
- И правильно сделала, что пробыла в Дрездене еще целый год.За это время основная фильтрация перемещенных лиц, возвращавшихся из Германии, закончилась. По крайней мере, стала не столь жесткой. Я отработала в Ростовской городской больнице еще год санитаркой, а потом поступила в Ростовский педагогический институт. Стала учительницей немецкого языка.
Военные мытарства Зиночки закончились, но отголоски их еще продолжали преследовать девушку.
- Вас наверно дети в школе дразнили «немкой»?
- Пока я жила и училась в Ростове, жители которого пережили оккупацию, я была одна из многих и не чувствовала свою «инаковость». Но после института в пятьдесят первом году меня распределили вглубь страны, в Пензенскую область в Белинскую среднюю школу.
- А город какой?
- Белинский. Переименованный из городка Чембар три года перед этим. В честь того самого «неистового Виссариона», жившего в Чембаре в детстве. Отец его, врач, имел репутацию вольнодумца и атеиста, провинциальное общество им пренебрегало и обращалось к его услугам только в случае крайней необходимости.
Зинаида Кузьминична на несколько секунд замолчала, а потом продолжила.
- Вот и я стала в этом городке совершенно чуждым элементом: была в оккупации, потом - угнанная на принудительные работы в Германию. Учительница - «немка». Шпионка, одним словом. Меня регулярно вызывали в местное отделение МВД, где я вновь и вновь писала автобиографию, а мне предъявляли очередные анонимки на меня от «бдительных» горожан. При том, что уже до этого я «прошла госпроверку, в ходе которой было установлено, что за период пребывания в Германии преступлений против Родины не совершала». В пятьдесят четвертом году вернулась назад в Ростов.
Я понимающе кивнула. Дальнейшая жизнь Зинаиды Кузьминичны мне была примерно знакома: родила Верочку, через много лет переехала к мужу в Белоруссию, работала учительницей немецкого языка в сельской школе, сейчас на пенсии.
Настало время укладываться спать. Вера и ее мама легли на кроватях в спальне, я пошла на свое лежбище в так называемую «рабочую комнату», где помимо постели были стол, ножная швейная машина и книжный шкаф, на боку которого и на стенах висели выкройки для платьев, которые мать с дочерью шили для Веры в период всеобщего советского дефицита.
За окном были слышны смех и крики идущей с дискотеки молодежи. Легкомысленной, как всякая юность. Поколение отцов своим военным подвигом защитило зеленую поросль от тяжкого удела чужеземного рабства. У подрастающего поколения впереди были свои испытания – распад Советского Союза, смена ориентиров и приоритетов в жизни.
Зинаида Кузьминична прожила долгую жизнь. После смерти мужа она переехала к дочери в город. Стойко встретила крушение старой системы в стране. Годы жизни научили ее смотреть на все скептически, а рассуждать с большой долей сарказма.
Она успела получить «компенсацию угнанным на принудительные работы в Германию» – от Объединенной Германии. За два с половиной года рабского труда на немецкой фабрике Зинаиде Кузьминичне начислили два раза по 800 евро.
- А Вера пошла за водой…
Это Зинаида Кузьминична, Верина мама, проходя мимо меня по дорожке, деликатно намекнула, что мне тоже было бы неплохо сходить в соседний двор и набрать в ведро колодезной воды.
Я любила приезжать к старикам-родителям подруги на станцию в часе езды от Минска и окунаться в сельскую жизнь. По весне мы с Верой заново обшивали теплицу полиэтиленом, на небольшом участке садили картошку «с конем», то есть кидали картофель в борозду, вслед за арендованным конем с плугом. От летних прополок я была освобождена, и до осеннего сбора нехитрого урожая меня задействовали только на мелких разовых работах.
Чуть позже, когда мы с подружкой принесли по ведру воды, меня отрядили на самую легкую работу – собирать жасмин на будущий чай.
Обедали мы «чисто женской» компанией: Зинаида Кузьминична, Вера и я. Верин отчим уехал в город на традиционные субботние спевки хора ветеранов, с ночевкой в городе у сестры.
- Ну и жара,- сказала Зинаида Кузьминична, - помню, такая же была, когда мы уходили в эвакуацию, и тоже в июле.
Я слышала, что Верину маму в войну угоняли в Германию, поэтому удивилась ее словам.
- Вы разве были в эвакуации?
- Была. Два дня. Комсомольские вожаки собрали нас, комсомольцев, и повели по дороге вглубь страны. Вечером мы заночевали «по хатам» в каком-то селении. А утром выяснилось, что наши руководители, не зная, что же с нами делать, просто сбежали. Что делать? Куда идти? Часть молодежи выбрала идти дальше на восток. Ну а мы с подружкой решили вернуться в Ростов. Идем по дороге, вдали ухают взрывы. Нам навстречу военные тащат пушку, разворачивают ее к бою. Говорят: «Куда вы, девочки, в Ростове уже немцы!» А мы им: «Там наши мамы…»
Мы помолчали. Но одна беспокойная мысль крутилась у меня в голове:
- Разве немцы в июле сорок первого уже были в Ростове? Мне казалось, что они тогда застряли еще в Белоруссии и Украине…
Зинаида Кузьминична встрепенулась:
- Ростов оккупировали дважды. Первый раз – в ноябре сорок первого. Но их быстро выбили войска Красной Армии. А второй раз – в июле сорок второго. Вот тогда-то мы и хотели эвакуироваться. Но пришлось вернуться. А уже в ноябре сорок второго меня угнали в Германию…
После обеда мы перешли в прохладную спальню, где стояли две кровати с перинами и пышными подушками. На одной кровати уселись мы с Верой, на другой расположилась Зинаида Кузьминична.
- И как вы жили - там? – я продолжила начатый разговор.
Хозяйка горько улыбнулась.
- Жили трудно. Это страшное дело – неволя. Я попала в Мюнхен. На фабрику, которая изготавливала фары для автомобилей. У меня где-то сохранился пропуск на нее.
Она обратилась к дочери:
- Верочка, принеси коробку с бумагами.
Вера лениво сползла с постели и вытащила из шкафа коробку из-под конфет, в которой хранились документы. Мы с Зинаидой Кузьминичной стали рассматривать диковинный аусвайс на немецком языке. На лицевой стороне пропуска была фотография юной Зиночки, черты которой с трудом угадывались в грузной седой Зинаиде Кузьминичне.
- Сколько вам тут лет?
- Восемнадцать.
- А что здесь написано?
- Сверху: «Фабрика лёгких металлов Баварии». Дальше - имена наших директоров-хозяев: «Эрих Хейманн и Ханс Кайзер». А вот это - адрес: «Мюнхен 23». «NOTEK» - это сокращенное наименование фабрики: «Nova-Technik» и номер пропуска: 25127. И распоряжение: «Владелец пропуска имеет право входа в вышеназванную фабрику для работы в назначенное ему время».
Мы перевернули пропуск на обратную сторону. Там кроме повтора лицевой стороны шли предупреждения и запрещения: «Злоупотребления будут наказываться», «Запрещается передача в другие руки», «При входе и выходе из предприятия показывать пропуск без напоминания; на территории фабрики - только если спросят; вход на фабрику без пропуска не разрешается», «Пропуск необходимо сохранять и не допускать его пропажи». «Тому, кто его найдёт, просьба сдать в канцелярию», «Владелец обязан его заботливо хранить, за халатное отношение, неосторожность или злоупотребления следует…» Тут шла уже «затертость» от времени.
Я с волнением смотрела на это суровое свидетельство истории. Казалось бы, все в нем было написано логично: когда использовать, что запрещено делать. Но это был аусвайс раба для использования на рабской работе. На вечной рабской работе, если бы не пришло освобождение…
С любопытством, смешанным с ужасом, я допытывала Зинаиду Кузьминичну:
- Как вы жили? Где ели-спали? Как работали? Над вами издевались?
Зинаида Кузьминична тяжело вздохнула, продолжая вертеть пропуск в руках.
- Мы жили в Дахау. Не в страшном концлагере, а в рабочем лагере под городом Дахау. Каждый день нас привозили в Мюнхен на работу. Экономные немцы скрупулезно высчитывали, сколько тратить на нашу еду и одежду-робу, ведь были еще затраты на транспортировку, охрану и обслугу в лагере. Есть хотелось постоянно, ну а про одежду и остальное…
- А личные отношения немцев? Какое было обращение?
- Персонал смотрел «сквозь нас». Да им и запрещено было лишний раз говорить с нами. Мы красили детали фар едкой краской, меня от нее постоянно мутило, и я старалась время от времени выбегать на воздух, чтобы отдышаться. Надсмотрщица сразу же кидалась за мной: «Русиш швайн, русиш швайн», и загоняла назад в цех. Но была и одна сердобольная немка, она пару раз приносила мне свои старые носки.
- Как же вы выжили?
- Молодость и жизнелюбие. В какой-то мере нам помогла любовь…
Я чуть не подскочила от этих слов. «Как? Неужели с немцами?!!»
Зинаида Кузьминична рассмеялась, прочитав вопрос у меня на лице.
- Конечно же, не немцы. Для них мы были унтерменши- недочеловеки. Рядом с нами работали вольные французы и бельгийцы, приехавшие не по «рабской», а по трудовой мобилизации. Молодые ребята, получавшие зарплату. Правда, они тоже жили в лагере, и из их заработка вычиталось «за лагерные услуги», но они имели право выхода в город. А еще им из дома иногда присылали продуктовые посылки. Конечно же, мы – русские девчонки, со временем передружились с этими парнями. Они делились едой, иногда покупали чулки и еще какие-то мелочи.
Меня тянуло спросить, насколько тесной была эта дружба, что б парни делали такие подарки. Но Зинаида Кузьминична была матерью моей подруги, и я не рискнула задавать ей интимные вопросы.
- Мне очень нравился один француз, красивый и умный. Его звали Шарли Мозрет. И он вроде относился ко мне с симпатией. Но вот потом, после освобождения, он меня с собой во Францию не позвал. Меня позвал другой – бельгиец Жан Барье. Он был простецким парнем, добрым и простодушным. Зато предлагал мне замуж очень настойчиво. А я рвалась домой, к маме. Хотя с Шарли-французом готова была уехать.
- Вот так вот,- шутя, возмутилась Вера,- согласилась бы ты с Жаном уехать, и я теперь была бельгийкой!
Мы весело рассмеялись, понимая, что в результате это была бы уже не Вера, а совсем другой человек.
- Кстати, вот я с ним на фотографии.
Мы придирчиво осмотрели несостоявшегося «жениха».
- Вид у него совсем не тупой, по-моему, он немного воображалистый, но симпатичный,- вынесла я свой вердикт, и Вера со мной согласилась.
-А вот это Шарли.
На фотографии мы увидели писаного красавца и аж взвизгнули от впечатления.
- Такого красавчика трудно променять на простака Жана…
- Под конец войны наш лагерь разбомбили союзники,- продолжила хозяйка.- Нам пришлось ночевать в цеху фабрики. А первого мая в Мюнхен вошли союзные войска. Мы оказались в зоне оккупации американцев.
Я все продолжала смотреть на фотографию юной Зиночки и Жана. Как неожиданно мог перевернуться калейдоскоп человеческой судьбы!
- И вы о нем больше ничего не слышали?
Зинаида Кузьминична тяжело вздохнула.
- Да, была от него весточка значительно позже после войны. Вместе с нами – угнанными в Германию из Советского Союза, были мать и дочь. В Германию забирали только дочку, но мать вызвалась ее сопровождать, и все годы полона была рядом с дочерью. Когда нас освободили, один вольнонаемный, тоже бельгиец, предложил этой девушке поехать с ним в Бельгию, и мать благословила дочь на отъезд. Сама она вернулась в Союз.
Зинаида Кузьминична призадумалась, вспоминая прошлое. Потом, словно стряхнув наваждение-воспоминание, продолжила:
- Через много лет дочка приехала в Союз в гости к матери. Уже как подданная Бельгии, вместе со своими детьми. И вот она привезла мне письмо от Жана. Он все еще помнил меня, не женился. Писал: «…да, конечно, ты теперь с образованием, а я простой рабочий…» Оказывается, он узнавал обо мне из редкой переписки матери с дочерью. В том числе о том, что я окончила пединститут.
Вера опять пробурчала:
- А могла бы быть бельгийкой!
Но я понимала ее мать, отдавшую сердце красавцу Шарли. На обороте его фотографии оказалась надпись карандашом на русском: «Почему ты скотина». Похоже, юная Зиночка написала ее в гневе в момент расставания…
- И после этого вы поехали домой?
- Не сразу. Сначала нас направили в советскую зону оккупации – по соглашению между союзниками о перемещенных лицах. В Дрезден. Уже наступила долгожданная Победа, можно было возвращаться домой. Но в Дрездене мне предложили работать вольнонаемной при штабе Уполномоченного Министерства Вооружений по ФЗС. Официально - поваром-экономкой. Реально – переводчиком с немецкого языка. Так я еще на год задержалась в Германии, но уже по своей воле.
Зинаида Кузьминична разложила на кровати серию фотографий – памятные снимки с советскими военнослужащими.
- А вот – Пашка Рязанов, мой хороший дрезденский приятель в ту пору. Кстати, он - двоюродный брат известного режиссера Эльдара Рязанова.
Мы с особым интересом стали рассматривать Пашку - друга и родственника - на нечеткой любительской фотографии.
Хозяйка взяла в руки следующую фотографию:
- А здесь – мы с подружкой позируем на фоне автомобиля штаба, при котором служили.
На нас глядели озорные глаза жизнерадостной, уверенной в себе девчонки. Пройдя ужасы неволи, Зиночка сохранила в себе твердый жизненный стержень.
Незаметно за разговорами наступило время ужина. Мы перебрались назад в кухню. Отужинав, Вера и ее мама остались за столом, сидя у окошка, я же пересела на скамеечку к печке. От нее веяло прохладой, а вот зимой мы часто сражались с хозяйским котом за право сидеть на скамеечке у теплой печки.
- Вы так рвались к маме, а остались в Германии еще на год,- напомнила я, приглашая хозяйку к дальнейшим воспоминаниям.
- И правильно сделала, что пробыла в Дрездене еще целый год.За это время основная фильтрация перемещенных лиц, возвращавшихся из Германии, закончилась. По крайней мере, стала не столь жесткой. Я отработала в Ростовской городской больнице еще год санитаркой, а потом поступила в Ростовский педагогический институт. Стала учительницей немецкого языка.
Военные мытарства Зиночки закончились, но отголоски их еще продолжали преследовать девушку.
- Вас наверно дети в школе дразнили «немкой»?
- Пока я жила и училась в Ростове, жители которого пережили оккупацию, я была одна из многих и не чувствовала свою «инаковость». Но после института в пятьдесят первом году меня распределили вглубь страны, в Пензенскую область в Белинскую среднюю школу.
- А город какой?
- Белинский. Переименованный из городка Чембар три года перед этим. В честь того самого «неистового Виссариона», жившего в Чембаре в детстве. Отец его, врач, имел репутацию вольнодумца и атеиста, провинциальное общество им пренебрегало и обращалось к его услугам только в случае крайней необходимости.
Зинаида Кузьминична на несколько секунд замолчала, а потом продолжила.
- Вот и я стала в этом городке совершенно чуждым элементом: была в оккупации, потом - угнанная на принудительные работы в Германию. Учительница - «немка». Шпионка, одним словом. Меня регулярно вызывали в местное отделение МВД, где я вновь и вновь писала автобиографию, а мне предъявляли очередные анонимки на меня от «бдительных» горожан. При том, что уже до этого я «прошла госпроверку, в ходе которой было установлено, что за период пребывания в Германии преступлений против Родины не совершала». В пятьдесят четвертом году вернулась назад в Ростов.
Я понимающе кивнула. Дальнейшая жизнь Зинаиды Кузьминичны мне была примерно знакома: родила Верочку, через много лет переехала к мужу в Белоруссию, работала учительницей немецкого языка в сельской школе, сейчас на пенсии.
Настало время укладываться спать. Вера и ее мама легли на кроватях в спальне, я пошла на свое лежбище в так называемую «рабочую комнату», где помимо постели были стол, ножная швейная машина и книжный шкаф, на боку которого и на стенах висели выкройки для платьев, которые мать с дочерью шили для Веры в период всеобщего советского дефицита.
За окном были слышны смех и крики идущей с дискотеки молодежи. Легкомысленной, как всякая юность. Поколение отцов своим военным подвигом защитило зеленую поросль от тяжкого удела чужеземного рабства. У подрастающего поколения впереди были свои испытания – распад Советского Союза, смена ориентиров и приоритетов в жизни.
Зинаида Кузьминична прожила долгую жизнь. После смерти мужа она переехала к дочери в город. Стойко встретила крушение старой системы в стране. Годы жизни научили ее смотреть на все скептически, а рассуждать с большой долей сарказма.
Она успела получить «компенсацию угнанным на принудительные работы в Германию» – от Объединенной Германии. За два с половиной года рабского труда на немецкой фабрике Зинаиде Кузьминичне начислили два раза по 800 евро.
Татьяна Дюльгер 03.07.2020 23:49:23
Отзыв: положительный
Люся, замечательный рассказ! Ломала война судьбы, но не все сломались, и слава Богу! Надо хранить внутренний стержень что бы ни случилось, продолжать верить в добро, дарить людям тепло души и оставаться человеком доброй воли.
Отлично написано!
Отзыв: положительный
Люся, замечательный рассказ! Ломала война судьбы, но не все сломались, и слава Богу! Надо хранить внутренний стержень что бы ни случилось, продолжать верить в добро, дарить людям тепло души и оставаться человеком доброй воли.
Отлично написано!
Людмила Зубарева 04.07.2020 13:48:40
Дорогая Танечка! Большое спасибо за отзыв! Как трудно пройти человеку через испытания и не потерять волю к жизни!
Дорогая Танечка! Большое спасибо за отзыв! Как трудно пройти человеку через испытания и не потерять волю к жизни!
НАТАЛИЯ ПОЛУНИНА 21.06.2020 19:07:07
Отзыв: положительный
Впечатляюще. Учится вере у Зиночки и терпению. Сильное поколение. Бывает не понимают и льется горечь о своих. У близких бабушка была уборщицей в Освенциме. Девчонка. Выжила, чехи помогли. На значимый юбилей от правительства были поздравления. Но были и может есть считающие зажились, да что там за страдания были, истинное горе сожжено да и в земле давно. Рядом с нами улица имени Зои и Александра Космодемьянский и однажды была свидетельницей как женщина нашего поколения объясняла кареглазому пареньку с жарких стран про памятную доску ….. ПОДЖИГАТЕЛЬНИЦА...… была в ужасе, сгорать ужас , но меня это объяснение потрясло, говорят же нет прощения, написала "милая Зоя, сегодня поутру все повторилось опять для тебя...." Вечная память сражавшимся, жизни выжившим. Рассказано хорошо, литературно.
Спасибо.
Отзыв: положительный
Впечатляюще. Учится вере у Зиночки и терпению. Сильное поколение. Бывает не понимают и льется горечь о своих. У близких бабушка была уборщицей в Освенциме. Девчонка. Выжила, чехи помогли. На значимый юбилей от правительства были поздравления. Но были и может есть считающие зажились, да что там за страдания были, истинное горе сожжено да и в земле давно. Рядом с нами улица имени Зои и Александра Космодемьянский и однажды была свидетельницей как женщина нашего поколения объясняла кареглазому пареньку с жарких стран про памятную доску ….. ПОДЖИГАТЕЛЬНИЦА...… была в ужасе, сгорать ужас , но меня это объяснение потрясло, говорят же нет прощения, написала "милая Зоя, сегодня поутру все повторилось опять для тебя...." Вечная память сражавшимся, жизни выжившим. Рассказано хорошо, литературно.
Спасибо.
Людмила Зубарева 21.06.2020 21:23:10
Большое спасибо за Ваш отзыв! Он шире, чем частная история Зиночки. Сколько юных девочек и мальчиков сгубила война, а какая теперь идет грязная игра, чтобы переписать их истории. Я живу в Беларуси, где каждый третий погиб в огне и страданиях. Ничто не должно быть забыто.
Большое спасибо за Ваш отзыв! Он шире, чем частная история Зиночки. Сколько юных девочек и мальчиков сгубила война, а какая теперь идет грязная игра, чтобы переписать их истории. Я живу в Беларуси, где каждый третий погиб в огне и страданиях. Ничто не должно быть забыто.
Галина Агапова 19.06.2020 08:39:59
Отзыв: положительный
Несмотря на на голод, холод и разруху, любовь была и будет вечно!
Спасибо за рассказ, Люся!
Отзыв: положительный
Несмотря на на голод, холод и разруху, любовь была и будет вечно!
Спасибо за рассказ, Люся!
Алексей Балуев 18.06.2020 08:08:35
Отзыв: положительный
Очень интересная история и вам, Людмила, удалось передать её мастерски, с большим уважением и сочувствием к героине. Понравилось, спасибо!!!
С теплом, Алексей
Отзыв: положительный
Очень интересная история и вам, Людмила, удалось передать её мастерски, с большим уважением и сочувствием к героине. Понравилось, спасибо!!!
С теплом, Алексей
Людмила Зубарева 18.06.2020 08:51:20
Большое спасибо за отзыв! Я старалась сохранить темп и увлекательность повествования.
Большое спасибо за отзыв! Я старалась сохранить темп и увлекательность повествования.
Александр Пономарев 17.06.2020 17:16:37
Отзыв: положительный
Спасибо за интересно переданный рассказ
длинной в одну человеческую жизнь.
Просто и емко о человеческой судьбе.
Отзыв: положительный
Спасибо за интересно переданный рассказ
длинной в одну человеческую жизнь.
Просто и емко о человеческой судьбе.
Людмила Зубарева 17.06.2020 19:59:39
Большое спасибо за отзыв! Жизнь испытывает людей на прочность, и никто не знает, сколько может выдержать...
Большое спасибо за отзыв! Жизнь испытывает людей на прочность, и никто не знает, сколько может выдержать...
Графиня 10.06.2020 21:16:03
Отзыв: положительный
Людочка, очень интересный и трогательный рассказ!
С теплом и пожеланием творческого вдохновения, Люба
Отзыв: положительный
Людочка, очень интересный и трогательный рассказ!
С теплом и пожеланием творческого вдохновения, Люба
Людмила Зубарева 10.06.2020 22:33:28
Большое спасибо за отзыв! Это история маленького человека в глобальной военной катастрофе...
Большое спасибо за отзыв! Это история маленького человека в глобальной военной катастрофе...
Долорес 09.06.2020 17:53:58
Отзыв: положительный
Милая Люси!
с большим удовольствием прочитала твой рассказ о жизни Зинаиды Кузьминичны.
Моя мама всю войну проработала вольнонаёмной вна Центральном военном складе в Москве. В конце войны там работало много
пленных немцев, венгров, итальянцев. Вот моя мама и влюбилась в одного совсем молодого немецкого солдатика, которого звали Гансом.
Он был добрым и бесхитростным. Говорил ей, что не хотел идти на войну, не убивал никого, но если бы отказался идти, его бы бросили в концлагерь, как
коммуниста. И Ганс маму полюбил. Она была юной и очень красивой. Он звал её с собой в Лейпциг. Бабушка маму не пустила.
А если бы отпустила, то была бы я фрау...
Отзыв: положительный
Милая Люси!
с большим удовольствием прочитала твой рассказ о жизни Зинаиды Кузьминичны.
Моя мама всю войну проработала вольнонаёмной вна Центральном военном складе в Москве. В конце войны там работало много
пленных немцев, венгров, итальянцев. Вот моя мама и влюбилась в одного совсем молодого немецкого солдатика, которого звали Гансом.
Он был добрым и бесхитростным. Говорил ей, что не хотел идти на войну, не убивал никого, но если бы отказался идти, его бы бросили в концлагерь, как
коммуниста. И Ганс маму полюбил. Она была юной и очень красивой. Он звал её с собой в Лейпциг. Бабушка маму не пустила.
А если бы отпустила, то была бы я фрау...
Людмила Зубарева 09.06.2020 18:27:49
Дорогая До! Действительно, каждая такая история похожа на "Ромео и Джульетту", когда против влюбленных встают такие силы, что счастье просто невозможно...
Дорогая До! Действительно, каждая такая история похожа на "Ромео и Джульетту", когда против влюбленных встают такие силы, что счастье просто невозможно...
Владимир Селицкий 
09.06.2020 13:40:42
Отзыв: положительный
Замечательный рассказ, Люда!
Ставлю его в ред.анонс.
Один раз мы ехали в Харьков с мамой, в 75-м году, и нам в купе попала вот такая же Зинаида, угнанная в 41 году из Мерефы (городишка под Харьковом). Только она всё же вышла замуж за бельгийца и осталась там жить. Её "простак Жан" оказался верным мужем и у них родилось трое детей. Спустя тридцать лет после войны, ей разрешили первый раз встретиться с родственниками. Моя мама умела раскрутить людей на разговоры. Они проговорили всю ночь. А я лежал на верхней полке и объедался бельгийским шоколадом. Я тогда первый раз в жизни ел белый шоколад. Но уши у меня были вострые, много чего запомнил из её рассказа. Мы еще были свидетелями её встречи с родной сестрой на вокзале в Харькове. Там было просто кино... С 12 лет я уже хорошо знал, никакой бельгийской нации нет, и что в Бельгии говорят на фламанском, голландском и французском языках. Тётя из поезда меня просветила. Причем помню, что она говорила правильно звучит - фламянский, а не фламанский...
09.06.2020 13:40:42Отзыв: положительный
Замечательный рассказ, Люда!
Ставлю его в ред.анонс.
Один раз мы ехали в Харьков с мамой, в 75-м году, и нам в купе попала вот такая же Зинаида, угнанная в 41 году из Мерефы (городишка под Харьковом). Только она всё же вышла замуж за бельгийца и осталась там жить. Её "простак Жан" оказался верным мужем и у них родилось трое детей. Спустя тридцать лет после войны, ей разрешили первый раз встретиться с родственниками. Моя мама умела раскрутить людей на разговоры. Они проговорили всю ночь. А я лежал на верхней полке и объедался бельгийским шоколадом. Я тогда первый раз в жизни ел белый шоколад. Но уши у меня были вострые, много чего запомнил из её рассказа. Мы еще были свидетелями её встречи с родной сестрой на вокзале в Харькове. Там было просто кино... С 12 лет я уже хорошо знал, никакой бельгийской нации нет, и что в Бельгии говорят на фламанском, голландском и французском языках. Тётя из поезда меня просветила. Причем помню, что она говорила правильно звучит - фламянский, а не фламанский...
Людмила Зубарева 09.06.2020 14:31:03
Володюшка, большое спасибо за обстоятельный отзыв и за ред.анонс! У меня тоже с детства создалось впечатление, что бельгийцы создают крепкие семьи. Моя тетя (которая жила на Украине и не имела ни малейшего отношения к описанной выше истории) тоже рассказывала про одну знакомую, так же в войну вышедшую замуж за бельгийца и родившую ему детей. Она хоть и жила там, но вроде даже гражданство оставила советское и активно участвовала в обществе советско-бельгийской дружбы.
Да, у Бельгии насчет языков иногда бывают "заварушки", т.к. слепили ее из кусков. А теперь еще - арабский мир туда понаехал - лепота...
Володюшка, большое спасибо за обстоятельный отзыв и за ред.анонс! У меня тоже с детства создалось впечатление, что бельгийцы создают крепкие семьи. Моя тетя (которая жила на Украине и не имела ни малейшего отношения к описанной выше истории) тоже рассказывала про одну знакомую, так же в войну вышедшую замуж за бельгийца и родившую ему детей. Она хоть и жила там, но вроде даже гражданство оставила советское и активно участвовала в обществе советско-бельгийской дружбы.
Да, у Бельгии насчет языков иногда бывают "заварушки", т.к. слепили ее из кусков. А теперь еще - арабский мир туда понаехал - лепота...
Елена Чуприкова 07.06.2020 23:53:10
Отзыв: положительный
Трогательный рассказ, дорогая Людмила!
Мне в начале семидесятых годов нужно было взять интервью у человека, побывавшего в концлагере фашистском,
а следом в русском лагере. Мужчина ничего не мог сказать. Слишком много тяжких испытаний перенёс.
Как выжил, только Богу ведомо.
Слава Богу, что вернулся и создал, хоть и не сразу, семью.
Спасибо!
Отзыв: положительный
Трогательный рассказ, дорогая Людмила!
Мне в начале семидесятых годов нужно было взять интервью у человека, побывавшего в концлагере фашистском,
а следом в русском лагере. Мужчина ничего не мог сказать. Слишком много тяжких испытаний перенёс.
Как выжил, только Богу ведомо.
Слава Богу, что вернулся и создал, хоть и не сразу, семью.
Спасибо!
Людмила Зубарева 08.06.2020 11:35:22
Большое спасибо за отзыв! Вы правы, столько искалеченных судеб принесла война... И сил вспоминать у большинства не было...
Большое спасибо за отзыв! Вы правы, столько искалеченных судеб принесла война... И сил вспоминать у большинства не было...
Ольга Александрова 07.06.2020 15:15:23
Отзыв: положительный
Люсенька, прочитала твой новый рассказ, к которому и я приложила руку. Молодец! Интересное повествование. Жаль, что немного опоздала с ним, а то бы к юбилею Победы тоже очень даже подошёл бы. Но история, она и всегда история. Мне понравилось!
Новых творческих успехов и хорошего дня! Ольга
Отзыв: положительный
Люсенька, прочитала твой новый рассказ, к которому и я приложила руку. Молодец! Интересное повествование. Жаль, что немного опоздала с ним, а то бы к юбилею Победы тоже очень даже подошёл бы. Но история, она и всегда история. Мне понравилось!
Новых творческих успехов и хорошего дня! Ольга
Людмила Зубарева 07.06.2020 16:17:10
Оленька, большое спасибо за отзыв! И -отдельное спасибо - за перевод!
Оленька, большое спасибо за отзыв! И -отдельное спасибо - за перевод!
Ди.Вано 06.06.2020 12:35:10
Отзыв: положительный
Интересный рассказ..
Да, жизнь...трудная субстанция..
Горе и радость всегда ходят в обнимку.
Объемные образы... убедительны все оттенки пройденного пути ЛГ
Спасибо!!!
Отзыв: положительный
Интересный рассказ..
Да, жизнь...трудная субстанция..
Горе и радость всегда ходят в обнимку.
Объемные образы... убедительны все оттенки пройденного пути ЛГ
Спасибо!!!
Людмила Зубарева 06.06.2020 15:26:42
Большое спасибо за отзыв! Да, из частных историй отдельного маленького человека собирается история поколения.
Большое спасибо за отзыв! Да, из частных историй отдельного маленького человека собирается история поколения.
Андриан Елий 05.06.2020 17:19:30
Отзыв: положительный
Хорошая работа! Главное исторически былинная! Прекрасно описаны воспоминания и чувства юности, военного, тяжёлого времени. Фото пропуска - печать пережитой, суровой неволи, как факт исторического жуткого события. Спасибо за переданные чувства!
Отзыв: положительный
Хорошая работа! Главное исторически былинная! Прекрасно описаны воспоминания и чувства юности, военного, тяжёлого времени. Фото пропуска - печать пережитой, суровой неволи, как факт исторического жуткого события. Спасибо за переданные чувства!
Людмила Зубарева 05.06.2020 17:27:46
Большое спасибо за отзыв! Я хотела передать всю тяжесть тех лет не простым перечислением фактов, а в непосредственной беседе.
Большое спасибо за отзыв! Я хотела передать всю тяжесть тех лет не простым перечислением фактов, а в непосредственной беседе.