Профессионал (О легендарном атомщике, спасшем Центральную Россию от участи Чернобыля) ПРЕМИЯ Им.ПИСАТЕЛЯ В.ОВЕЧКИНА-2020

ПРОФЕССИОНАЛ
Глава 1.

ГОРОД ПОМНИТ
«Наконец-то я понял, почему Господь
в Своей любви сотворил людей
ответственными друг за друга
и одарил их добродетелью надежды.
Ибо так все люди стали посланниками единого Бога,
и в руках каждого человека – спасение всех».

(Антуан де Сент-Экзюпери)



На дворе – весна, 4 апреля. Солнце, выглядывая из-за дома под номером 25 на Коммунистическом проспекте, где он жил в Курчатове, освещает фигуру человека на площади, окружённую людьми с нежными весенними цветами в руках.
4 апреля для атомного Курчатова особый день. 4 апреля 1926 года родился Том Петрович Николаев.
…Только что закончился традиционный митинг Памяти в честь выдающегося атомщика, учёного и практика в одном лице, ученика академика Игоря Васильевича Курчатова – Тома Петровича Николаева. Постепенно пустеет площадь Николаева, названная благодарными жителями Курчатова в честь Тома Петровича. От памятника Николаеву люди расходятся по своим будничным делам. А он, отлитый в металле, как вечный часовой мирного атома, остаётся на своей площади, своём боевом посту №1. И только гора живых цветов напоминает о благодарной Памяти города. Весенние цветы - Профессионалу с большой буквы, легендарному человеку, спасшего город, Курскую область да и всю Центральную Россию от опасного эксперимента с реактором, уберёгшего всех нас от судьбы Чернобыля.
- А кем лично для вас Том Петрович Николаев? – спрашиваю я главу города Курчатова Игоря Корпункова, нарочито опуская глагол «быть» в прошедшем времени.
Атомный мэр на минуту задумывается, собираясь с мыслями. Он, выпускник Курского политехнического института, получивший диплом по специальности электроснабжение промышленных предприятий и городов, ещё на преддипломной практике, за год до кончины Тома Петровича, впервые попал на Курскую АЭС.
- Шёл 1988 год, - вспоминает Игорь Владимирович, - год не простой для атомной энергетики. Два года назад произошла катастрофа на Чернобыльской АЭС, и курским атомщикам приходилось словом и делом доказывать эффективность, а главное – безопасность мирного атома. Но всё-таки это было время надежд. Надежд на лучшие для атомных электростанций времена. И эту надежду вселял он, Том Петрович Николаев, тогда заместитель директора Курской АЭС по науке.
Игорь Владимирович управленец нового поколения, которых падкая до иностранных слов нынешняя пресса называет «менеджерами» или «топ-менеджерами». Ох, не терплю я эти новомодные словечки, но никуда не деться от них, уже осевших в российской действительности. Полагаю, что далеко не все знают этимологию этого заморского слова. «Топ-менеджер», объяснили мне знающие английский люди, это от «топ-менеджмента», английского слова «Topmanagement», то есть группы руководителей высокого уровня, которые ежедневно несут ответственность за эффективное управление и принятые ими решения. Что тут скажешь – глава города, современный топ-менеджер, обязан нести ответственность и за эффективное управление, и за принятые им решения. Тем более, что ему было, у кого этому поучиться.
- Николаев, - продолжает Корпунков, - и это я понял с первого дня своего пребывания на станции, был непререкаемым авторитетом для персонала. Что и говорить, высокий профессионал. А чем больше профессионал, тем обострённее у него чувство ответственности.
Игорь Владимирович делает паузу и продолжает:
- Этой ответственности у него учились все. И я, тогда молодой и неопытный атомщик, в том числе. Школа Николаева – это ведь на всю жизнь. И не только в атомной сфере деятельности человека. Кто-то хорошо сказал, что цена величия человека – это его ответственность. В полной мере эти слова можно отнести к личности Тома Петровича.
Корпунков считает, что школа ответственности Николаева, та культура безопасности, которую он всегда прививал своему окружению ещё задолго до сформулированного после Чернобыля термина, - «культура безопасности», - можно и нужно внедрять не только в атомную отрасль. Игорь Владимирович, проработавший на Курской АЭС более 20 лет, прошедший многие ступеньки карьерного роста, – начиная от старшего дежурного электромонтёра до начальника смены и руководителя группы электроустановок, - со знанием дела, аргументировано говорит о современной производственной системе «Росатома» (ПСР), которая, по существу, берёт своё начало из принципов, которые исповедовал Том Петрович Николаев.
- Вот в этом я вижу преемственность поколений, - добавляет мэр. - Том Петрович добивался, чтобы безопасность производственного процесса на всех уровнях была не просто в приоритете у сотрудника, а чтобы она, как говорится, вошла в плоть и кровь. Стала определяющей на уровне подсознания работника. Это и есть ответственность всех и каждого за всех. Разве это не относится, например, к металлургии или же к муниципальному управлению? Знаю, что систему ПСР уже активно внедряет во многих сферах производственной и общественной жизни в Белгородской области. С приходом губернатора новой формации Романа Владимировича Старовойта к управлению Курской областью пришла надежда, что эта система будет широко претворяться в жизнь и у нас, в Курской области.
Чтобы понять и оценить важность этой системы, которая, по убеждению атомного мэра, берёт своё начало от «Николаевской производственной системы», родившейся в словном городе Курчатове, несколькими предложениями поясню, что такое ПСР. Это нынешняя производственная система «Росатома», сердцевиной которой является культура бережливого производства и система непрерывного совершенствования процессов для обеспечения преимуществ на мировом уровне. В основе ПСР действительно лежат пять николаевских принципов, которые призывают сотрудников быть предельно внимательными, решать проблемы на месте их возникновения, встраивать качество в процесс, не производить брак, устранять любые потери и быть примером для коллег.
Разве эти принципы не подойдут для руководства к действию, скажем, в агрохолдинге, на предприятиях КМА, в школьной и вузовской жизни, в муниципальном управлении? Вопрос из разряда риторических.
- А каким он был человеком? – спрашиваю я Игоря Владимировича. – Профессионализм, ответственность, прозорливость учёного и умудренного личным опытом практика – это всё вне сомнений. А что можно сказать о человеческих качествах Николаева?
Глава города вновь в разговоре возвращается к памятнику Тому Петровичу на площади Николаева.
- Как вы думаете, похож памятник на своего прототипа? – спрашивает мэр.
- Родственники утверждают, что похож.
- А вот вам маленькая предыстория создания памятника этой легендарной личности, с которой, я уверен, и ваши ребятишки из Курчатовской школы юного журналиста, и всё подрастающее поколение, только решающее, «с кого делать жизнь», должны брать пример.
И глава рассказал мне, как зарождалась идея поставить в Курчатове памятник Николавеу на площади, названной в его честь. Ветераны станции, работавшие с Томом Петровичем локоть к локтю, в одной команде единомышленников, добровольно собрали энную сумму для создания памятника. Главный архитектор города Виктор Мостовых нашёл талантливого курского скульптора, заслуженного художника РФ Владимира Бартенева. Были официальные письма в инстанции, утверждение эскиза памятника, обсуждение и споры… И всё-таки точкой опоры инициаторам была благодарная память курчатовцев. Пройдя путь сквозь тернии к звёздам, народная инициатива воплотилась в памятнике. Теперь он, не великан, как монументальный Медный всадник, давящий человека своим величием и тяжёлой поступью, а земной, простой и доступный людям, каким и был в жизни. Каким его запомнили курчатовцы. Памятник и человек. Как бы сказали телевизионщики, «один в один». Потому, думается, он и стал одной из главных достопримечательностей атомного города.
- Но сначала был эскиз скульптора, выполненный в глине или пластилине, я уже точно и не помню, - говорит Игорь Владимирович.
- И какое отношение это имеет к моему вопросу о человеческих качествах Николаева?
- Самое прямое, - ответил глава города. – Смотрим мы на эскиз, статуэтку будущего памятника, и видим, что в руке у Тома Петровича зажата сигарета. Члены комиссии засомневались: нужна ли она, когда в ХХIвеке идёт такая непримиримая борьба с курением? Кто-то говорит: надо бы откусить сигарету! Опросили ветеранов станции, родственников Николаева. Те в один голос: уберёте сигарету, это уже будет не Николаев. Что-то уйдёт из образа, а значит, «один в один» уже не получится… Да, курить, действительно, вредно. Но он был таким, сигаретой. Как писатель Хемингуэй с трубкой. Не будем же снобами. Таким его и запомнили люди – доброжелательным, открытым для людей, интеллигентным, волевым и требовательным ко всему, что касалось профессии, но – с неизменной сигаретой…Такова правда жизни. Значит, такой же должна быть и правда искусства, как у вас, журналистов и писателей, говорится. И отступать от неё не стали.
Я перевожу разговор в другое русло. Спрашиваю об отношении Николаева к молодёжи. Сегодня, чего греха таить, выпускникам вузов не так-то просто устроиться на работу по специальности – требуют стаж работы. А откуда у вчерашнего студента этот стаж возьмётся? Стаж ведь дело наживное…
- Я пришёл на станцию по распределению комиссии политехнического института, - говорит Игорь Корпунков. – Николаев всегда ратовал за то, чтобы первое время молодой человек даже с дипломом о высшем образовании поработал на рабочей специальности. Поэтому я не удивился, когда и меня зачислили в штат старшим дежурным электромонтёром. Практика, как известно, критерий истины. Любой – научной ли, производственной… Из грязи в князи – это в атомной отрасли дело невозможное. Тут учёба, учёба и ещё раз учёба нужна. Всю жизнь профессионал, если человек хочет им стать, обязан постоянно учиться. И у каждого настоящего профессионала есть свой учитель, тоже профессионал. Так в Отечестве нашем принято передавать опыт и знания, что и называется преемственностью поколений. Например, у Николаева учителем был сам Игорь Васильевич Курчатов. Том Петрович многому у гениального академика научился. В том числе и тому, как нужно учить молодёжь. К слову, когда в своё время я был на экскурсии на атомном ледоколе «Ленин», то нам, студентам, рассказывали, что Курчатов лично обучал всех реакторщиков ледокола. Дело было новым, в вузах специалистов такого профиля не готовили. Вот и заслуженный академик стал учителем для тех, кому предстояло эксплуатировать на корабле ядерную энергетическую установку. Так же поступал и профессионал Николаев, готовя достойную смену себе и своим коллегам.
- Хорошо, а скажите, подходит ли, по вашему, заголовок «ВРЕМЯ НАДЕЖД» ко второй части моего повествования, когда давно успокоились «зелёные», ушла в прошлое авария на Чернобыльской АЭС? Российские атомостроители возводят АЭС далеко за пределами России, в развивающихся странах…Всё, мирный атом утвердился. Чего, казалось бы, ещё желать атомной отрасли?
Игорь Владимирович улыбается, понимая, что я его своим вопросом провоцирую на утвердительный ответ.
- Знаете, - говорит он, - надежда нужна во все времена. Том Петрович ведь тоже жил во время надежд. Прежде всего – надежд на использование мирного атома для человека и человеческой цивилизации. Тогда страна делала первые шаги в освоении мирного атома. И шаги эти делали первопроходцы, свято верившие, что атом можно укротить и поставить на службу человеку. Николаев посвятил свою жизнь этому. И всегда верил, что невозможное сегодня, будет возможным завтра. Наука ведь не стоит на месте. И это невозможное сегодня становится возможным.
- Значит, снова пришло время надежд?
- А оно и не заканчивалось… Взять хотя бы новую грандиозную стройку – Курскую АЭС -2 с реактором ВВЭР ТОИ. Мы переходим к новым информационным технологиям. Это прорыв в технологиях и культуре безопасности, той самой культуре, которую создавал и создал наш Николаев. Что такое реактор ТОИ, которые впервые в мире (!) будет установлен на Курской АЭС-2? Расшифровывается аббревиатура так: типовой, оптимизированный, информатизированный. Видели, как под плиту фундамента закладывали датчики? Такие датчики будут везде – в стенах корпусов станции, в цехах, на установках. Везде. Они постоянно будут передавать температуру, вибрацию, смещение… Все необходимые для поддержания безопасности параметры. Более того, современные информационные и цифровые технологии позволят современным проектировщикам, атомщикам и атомостроителям создать виртуальный двойник атомной станции. Именно этот двойник АЭС, его виртуальная «тень» опробует любую технологию прежде всего на «себе», информационном «клоне» АЭС, созданном при помощи цифровых технологий. Оператор увидит воочию, как поведёт себя на реальной атомной станции тот или иной режим, любой эксперимент, изменение технологии, как повлияет на ситуацию износ какого-то оборудования. Это поможет практически полностью исключить возможность аварийной ситуации на реальной станции. А проектировщики, исходя из опыта современного прооектирования, смогут создать цифровую модель станции с реактором ТОИ, по которой в будущем смогут возводить аналогичные атомные станции на площадках нашей страны и за рубежом, избавившись от центнеров (если не тонн) бумажной технической документации.
И это не фантастика. Эта реалии сегодняшнего дня, нового этапа в развитии атомной отрасли России, о которой мечтал великий атомщик, легендарный Профессионал с большой буквы - Том Петрович Николаев.



Глава 2.

26 МАРТА 1986 ГОДА. ЗА МЕСЯЦ ДО АВАРИИ
НА ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС


В тот день к Тому Петровичу Николаеву приехал первый секретарь Курчатовского горкома партии Николай Киселёв. Руководитель города и района хотел поговорить с заместителем директора по науке об установке в Курчатове табло, которое бы показывало уровень радиации в 30-километровой зоне. Киселёв знал, что Николаев, несмотря на занятость, никогда не откажет в своей поддержке, если речь идёт о безопасности людей. Так уж повелось, что руководители Курской АЭС жили и работали по принципу: хорошо станции – хорошо и городу. И станция делала всё, чтобы была и обратная связь: когда хорошо городу, хорошо и станции.

Николай Михайлович знал, как велик авторитет Тома Петровича не только на Курской АЭС, куда ещё в 1974 году его из Сибири перевели на должность главного инженера, но и в городе энергетиков и строителей Курчатове. Киселёв помнил, как наказал Николаев одного из равнодушных к судьбам людей городского чиновника, когда шло интенсивное строительство жилья в атомном городке. Тогда группе молодых специалистов, приехавших в Курчатов уже с семьями, обещали положенные им так называемые квартиры с подселением. Шесть семей молодых атомщиков долгое время ютились в общежитии. Тот начальник, ведавший жильём, кормил их обещаниями, а дело с места не двигалось. И вот однажды, когда директор станции был в командировке и обязанности директора исполнял Николаев, молодые атомщики решились поведать Тому Петровичу о своих жилищных проблемах. Николаев выслушал инженеров, коротко спросил: «Кто обещал вселить в новые квартиры?». Ребята назвали имя городского чиновника. Николаев снял телефонную трубку, набрал городской номер, коротко переговорил с абонентом, который, судя по реакции Тома Петровича, оправдываясь, отвечал на жесткие вопросы. Николаев положил трубку и сказал: «Вот, вопрос с жильём решён. Поезжайте к двадцать второму дому, там вас уже ждёт комендант с ключами от квартир».

Киселёв постоял у двери с табличкой «зам. директора АЭС по науке», вежливо постучал и вошёл. За столом, прижав к уху телефонную трубку, сидел Том Петрович и, сдвинув брови к переносице, слушал абонента на другом конце провода. И только изредка бросал в трубку: «А вы в этом уверены? Кто уже проводил? Для реактора РБМК – 1000 это может быть критично».
Николаев перевёл взгляд на вошедшего, кивнул Николаю Михайловичу, глазами указывая на стулья для посетителей. Киселёв присел, невольно слушая эмоциональный разговор Тома Петровича по телефону.
- Всё, уважаемый товарищ! – вдруг во весь голос зазвучали в кабинете его энергичные фразы. – Одно дело небольшой промышленный реактор, и совсем другое мощный реактор РБМК. Вы полагаете, что питающий насос сработает, как задумывает проектировщик? А я в этом не уверен. Чем подтверждаются проектные данные? Нет подтверждения? Послушайте, я не буду проводить ваш эксперимент! Он может закончиться серьёзной аварией. Нет. Я уверен, что не нужно. Да, да. Передайте и ему моё твёрдое «нет». Да, это и есть моё последнее слово. Всего доброго!
И с этими словами Том Петрович в сердцах бросил трубку. Киселёв никогда не видел обычно спокойного и уравновешенного Николаева в таком возбуждённом состоянии. Николаев встал из-за стола, подошёл к окну, снова вернулся к своему креслу, сел, встал.
- Ты представляешь, Николай Михайлович, - в запале обращаясь к Киселёву, как к коллеге-атомщику, бросил Николаев, - что тут горячие головушки от генерального проектировщика предложили нам?! Какой провести эксперимент, чтобы подтвердить свои проектные данные?
Киселёв, хорошо разбиравшийся в вопросах агрономии, партийного строительства и городских проблемах, спросил:
- Какие данные, Том Петрович? Я ведь не атомщик…
Николаев, ещё не охладив свой пыл, в сердцах махнул рукой.
- Ах, да! Но как бы тебе объяснить попонятнее?.. Короче, эти умные кабинетные головушки хотят, чтобы мы остановили реактор на несколько секунд. И в эти секунды будет отключено внешнее электропитание. Но, как уверяют проектировщики, инерции ротора турбины будет достаточно для работы насоса, питающего водой реакторную установку. Понятно?
Киселёв вежливо кивнул в ответ.
- Следовательно, они полагают, - продолжил Том Петрович, - охлаждение водой ядерного топлива в эти секунды не будет прервано после прекращения подачи электроэнергии. Только гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!
- И что вы им ответили? – спросил первый секретарь горкома.
- Своё решительное нет! А что ещё я им мог сказать, когда опасный эксперимент задумывается ради нескольких секунд мизерной экономии? А эти секунды являются определяющими. И я не уверен, что быстро сработает система подачи воды в остановленный реактор. Даже после многих проведённых у нас, на Курской АЭС, мероприятий по безопасности реакторов РБМК-1000, я не могу дать гарантии, что при этом эксперименте быстро сработает подача охлаждающей воды в остановленный реактор!
Заместитель директора станции по науке перевёл дух, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. И продолжил:
А именно от охлаждающей реактор воды зависит, произойдёт ли крайне опасное расплавление топлива или не произойдёт. Вот где собака зарыта!
Николаев, кажется, только сейчас понял, что перед ним не коллега-атомщик, а первое лицо городской власти.
- Мудрёно объяснил? – спросил Николаев, успокаиваясь.
- Да нет, вполне понятно, - ответил Киселёв.
- А ты по какому вопросу-то заходил?
- Да хотел, Том Петрович, поговорить насчёт установки табло в городе…
Николаев извинился, посмотрел на часы и попросил зайти завтра, до двенадцати часов. Тогда, мол, и обсудим всё детально.

После ухода Киселёва Николаев снова поднял телефонную трубку, чтобы пригласить к себе главного инженера Ряхина, с которым работал ещё в Сибири. Он знал этого человека по эксплуатации промышленного реактора в закрытом городе Томск-7. В 1975 году, уже будучи главным инженером Курской АЭС, Том Петрович переводом вызвал Вячеслава Михайловича Ряхина в Курчатов. Для укрепления опытными кадрами молодой коллектив Курской станции.
Николаев снял трубку и задумался… Затем положил её на телефонный аппарат, решив навестить главного инженера станции на его рабочем месте.
Вячеслав Михайлович выслушал Николаева молча. Потом сказал:
- А ведь мы с вами что-то подобное проводили в Сибири. И тот эксперимент прошёл гладко, без последствий. Рядовой, словом, был эксперимент.
Николаев возразил:
- Да, что-то похожее действительно было на Сибирском комбинате, но заметь, Вячеслав Михайлович, что масштабы реакторных установок там и здесь – не сопоставимы. Мы на том маленьком реакторе в Томске только отлаживали системы, которые потом внедрялись в промышленном производстве. И тот эксперимент был оправдан поиском оптимальных параметров безопасности. А нам предлагают эксперимент, который на реакторе РБМК может обернуться большой бедой. Теория теорией, а на практике всё может пойти не так, как задумали проектировщики.
Ряхин был согласен с этой точкой зрения Николаева, который ещё в Сибири, в их молодые годы, считался авторитетным специалистом в области ядерной безопасности. И всё же напомнил Тому Петровичу о его же изобретениях, системах, повышающие безопасную работу атомной станции, которые к 1986 году уже были внедрены на Курской АЭС. Все они значительно повысили безопасность работы Курской АЭС.
- Мы первые в стране применили эти системы на нашей станции, - напомнил Ряхин Николаеву. – А потом уже их смонтировали по нашему образу и подобию на Ленинградской станции. Твои системы безопасности не дадут реактору развить неконтролируемую мощность.
Николаев внимательно выслушал своего опытного коллегу, но остался при своём мнении.
- И всё-таки, несмотря на ряд действительно эффективных мероприятий по защите реактора РБМК, я решительно против выбега ротора турбогенератора. Это опасно. И потому сказал им «нет».
- Расчёты произвели или чувствуете возможную беду интуитивно? – спросил Ряхин.
Заместитель директора АЭС по науке помолчал, потом ответил знакомой Вячеславу Михайловичу «коронной» Николаевской фразой:
- Атомщик должен думать о безопасности станции на уровне безусловного инстинкта. Так и только так.

«Выбегом ротора турбогенератора» Николаев назвал тот самый рискованный эксперимент, предложенный проектировщиками. Через месяц его послушно провели украинские коллеги – на Чернобыльской АЭС, где на энергоблоках работали те же реакторы канального типа РБМК – 1000. Только без Николаевских систем безопасности, которые, по мнению специалистов, могли бы смягчить последствия, а может быть, и предотвратить страшную катастрофу.

Ещё до Чернобыля под руководством Т.П.Николаева была разработана и выполнена основная работа по усилению систем безопасности реактора – был осуществлён автоматический ввод удлинённых стержней-поглотителей в активную зону реактора снизу. (К сожалению, этот режим так и не был реализован на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС).
Кроме этого, Томом Петровичем была организована сдача в опытную эксплуатацию стержней «жидкостного» регулирования – прообраза современных элементов аварийной защиты. Это позволило ещё за полтора года до событий в Чернобыле довести их до промышленного применения на Курской станции. Также были внедрены важные страхующие меры при перегрузке топлива – так называемый «полиячейный принцип». До Чернобыля были начаты и другие мероприятия по усилению систем безопасности. Благодаря Т.П.Николаеву эксплуатация блоков с реакторами РБМК была успешно продолжена.

Не случайно, думается, серьёзная научная конференция общероссийского масштаба по безопасности эксплуатации реакторов типа РБМК, состоявшаяся в Информационном центре Курской АЭС в начале апреля 2006 года, была посвящена памяти Тома Петровича и 80-летию со дня его рождения. 2006 год был объявлен Годом Николаева. Такой высокой чести ни до, ни после не удостаивался ни один атомщик России.




Глава 3.

ЧЕРНОБЫЛЬСКУЮ КАТАСТРОФУ ВОСПРИНЯЛ
КАК ЛИЧНУЮ ТРАГЕДИЮ

Двое из троих сыновей Тома Петровича и Людмилы Михайловны Николаевых пошли по стопам родителей, став атомщиками. Не испугала их даже Чернобыльская трагедия, которую Николаев воспринял как трагедию личную.
Когда на четвёртом энергоблоке прозвучали два роковых взрыва атомного реактора, и информация о Чернобыльской катастрофе дошла до Курской АЭС, Николаев не находил себе места – так остро, близко к сердцу он переживал случившуюся аварию на ЧАЭС.
Вечером, когда семья собралась ужинать, Пётр спросил отца:
- А как это всё-таки могло случится?
- Ты о взрыве реактора на четвёртом блоке?
- Да, об этой страшной беде, которую не ждали…
Том Петрович тяжело вздохнул:
- Не ждали, а вот расслабились украинские коллеги, не смогли сказать своё «нет» - и беда не заставила себя ждать. Теперь вот 26 апреля 1986 года навсегда останется чёрным днём атомной энергетики. Весь мир потрясли этой катастрофой!
- Так что там произошло на самом деле? – спросил Пётр. – В газетах пишут одно, по телевизору говорят другие, а слухи ходят самые противоречивые и жуткие.
- Я тебе, сын, скажу без эмоций. Как профессионалу и коллеге. Накануне трагедии на ЧАЭС остановили четвёртый реактор для очередного планово-предупредительного ремонта. Обычная вроде бы процедура. Во время таких остановок обычно проводят различные испытания оборудования, в том числе и нестандартные. Целью одного из «нестандартных» было испытание так называемого «выбега ротора турбогенератора», предложенного генеральным проектировщиком, как дополнительная система аварийного электроснабжения. Счёт шёл на секунды. Эксперимент начался успешно, однако меньше чем через минуту мощность реактора стала неконтролируемо расти. В результате прогремели два взрыва, и реактор полностью разрушился.
На кухне квартиры Николаевых повисла тяжёлая тишина. Наконец её прорезал голос Петра.
- Папа и мама, - сказал он тихим, но твёрдо, - я решил ехать на ЧАЭС с первой группой курчатовских ликвидаторов последствий аварии.
Людмила Михайловна, которую в своё время сам Игорь Васильевич Курчатов назвал «первой в СССР женщиной-реакторщицей», молча смотрела на мужа, ожидая его реакции на слова сына.
Николаев ответил не сразу, сказал, что геройствовать тут не надо. Работа предстоит огромная и очень опасная для человека. Ведь взрыв реактора РБМК можно приравнять к сотням таких атомных бомб, взорванных американцами в Хиросиме и Нагасаки. Вся семья ждала окончательного решения Тома.
- Что ж, если не сын Николаева будет в числе первых добровольцев-ликвидаторов, тогда кто же? – наконец выдал он свой вердикт. – Поезжай сынок. А я за тобой следом. Со второй партией курчатовских атомщиков. На нашей станции нужно ещё досконально проверить все системы безопасности.

Том Петрович не раз бывал на Чернобыльской станции, в городе-призраке Припяти. Масштабы трагедии его потрясли. Груды щебня, бетона, труб, обломков оборудования и металлоконструкций, хаотично торчавших из-под завалов – на всё это Николаеву было тяжело смотреть. Какой-то мистический ужас внушал и покинутый жителями город-спутник ЧАЭС Припять, напоминавший по своей архитектуре родной Курчатов. Припять превратился в город-призрак.
Тому Петровичу было невыносимо смотреть на пустые улицы, дома с тёмными, безжизненными глазницами окон. В пустых квартирах – беспорядочно разбросанные вещи, детские игрушки, покосившиеся портреты и картины на стенах, оборванные обои. У одной из подъездных дверей он задержался, прочитав надпись, сделанную мелом – «Прощай, Припять!». И сжалось до боли сердце от мысли, что люди, жившие здесь, считавшие эту землю своей малой родины, вынуждены были бежать от смерти без цвета и запаха, имя которой - радиация.
Бывая на Чернобыльской АЭС, он всякий раз задумывался над причинами и последствиями катастрофы. Синдром Чернобыля, понимал он, даст много отрицательного в развитии атомной энергетики. Он подорвал доверие к мирному атому. При встрече с сыном в Чернобыле он как-то с болью сказал Петру, с которым был всегда предельно откровенен:
- Теперь, Петя, какую бы правду мы не рассказывали об АЭС, всегда кто-то будет подозревать нас в обмане.
- А как, пап, доказать обратное?
- Только диалогом с общественностью, искренним, честным разговором на равных. Я вот задумал провести на Курской АЭС день открытых дверей… Для прессы, для все общественности города и области.
Пётр встрепенулся:
- Вот это да! Такого, насколько мне известно, даже в мировой практике ещё не бывало!..
- А у нас будет, - улыбнулся отец. – Поднимем пресловутый железный занавес секретности у нас, над Курской станцией. Ты заметил, как над ней свободно чайки летают?
- Летают и не падают замертво от радиации, - добавил Пётр, заражаясь оптимизмом отца. – А тут, в Чернобыле, птицы не поют… Не видно их и над прудом-охладителем.
Том Петрович с любовью смотрел на сына. Да, думал он, мужества и характера сыну не занимать. Весь в него, как утверждают родственники.

Позднее в биографической справке отдела кадров Курской АЭС о сыне Николаева Петре появится вот такая справка:
«Пётр Томович Николаев. Родился в 1951 году в Челябинске. В 1974 году окончил Томский политехнический институт по специальности «Дозиметрия и защита». Инженер-физик.
В 1974 году молодым специалистом приехал на Курскую АЭС. Работал инженером производственно-технического отдела (1974), инженером-оператором БЩУ реакторного цеха (1974 – 1975), старшим инженером по управлению реактором (1975 – 1978), инженером (дежурным) по управлению блоком (1978 – 1980), заместителем начальника смены станции (1980 – 1983), начальником смены станции (1983 – 1987), заместителем главного инженера по эксплуатации (1987 – 2006), ведущим инженером отдела модернизации и продления ресурсов оборудования (с 2006).
Награждён медалью «За трудовое отличие» (1986), медалью концерна «Росэнергоатом» «За заслуги в повышении безопасности атомных станций» (1998), знаком отличия в труде «Ветеран атомной энергетики и промышленности» (1999).
П.Т.Николаеву присвоено почётное звание «Заслуженный энергетик Российской Федерации» (2000), «Ветеран атомной энергетики» (2004). Награждён Приветственным адресом губернатора и правительства Курской области.
Принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 году».
- Отец был человеком скромным, - вспоминает Петр Томович. – Никогда не выставлял на показ свои многочисленные регалии. А их у отца немало. Он был удостоен Государственной премии, Ленинской премии, награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, тремя орденами «Знак Почёта». Ему было присвоено звание «Заслуженный энергетик Российской Федерации», а после смерти город присвоил ему звание Почётного гражданина Курчатова. Мы, его дети, у него учились скромности и простоте в общении с людьми. Как отнесся к названию площади его именем? Уже привыкли. Понимаем, что памятник отцу, название площади, мемориальная доска на доме № 25 по Коммунистическому проспекту, где он жил с нами, это от чистого сердца города, который помнит.

Сын своих родителей. Гордо и достойно носит Пётр Томович фамилию династии Николаевых. Атомной династии. И характер у него отцовский, ядерный – мужской, словом, характер. Даром, что ли, родился в Сибири, откуда Россия пополняет свой «золотой кадровый запас» - таких крепких людей с характером, верных своему долгу до конца.
С Сибирью, где Том Петрович впервые получил высокую дозу радиации, связана следующая глава моего рассказа.

Глава 4.

«ВЫ ЕЩЁ НЕ ОДНУ ДИССЕРТАЦИЮ
ЗАЩИТИТЕ НА МОЁМ ПРИМЕРЕ!..»


Том Петрович Николаев был из породы первопроходцев. Родился он на Волге, в небольшом рабочем посёлке Самарской области 4 апреля 1926 года. Своим необычным именем он обязан бабушке. Убеждённая коммунистка выступала за международную солидарность. Любимой книгой бабушки была «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. В честь главного героя этой книги и назвали мальчика.
Окончить школу Тому помешала война, но уже в 1943 году он экстерном сдаёт экзамены за девятый и десятый классы и успешно поступает в Куйбышевский индустриальный институт. По распределению одного из лучших выпускников вуза направляют в Южно-Уральскую контору Госстроя СССР, где за вроде бы гражданским нейтральным названием «конторы» происходят строго засекреченные работы по созданию ядерного щита СССР. И вот в 26 лет молодой инженер получает Сталинскую премию. В сопроводительном документе к ней пишется обтекаемо, «чтоб никто не догадался» о характере деятельности Николаева: «За успешное выполнение монтажных работ».
Молодой инженер-атомщик осваивал первые в мире ядерные объекты. Любое новое дело не обходится без проблем и трудностей. Были они и на объектах Сибирского химического комбината, где он за 11 лет упорного труда дошёл до должности главного инженера объекта. К этому времени Николаев уже имел за плечами колоссальный опыт работы на промышленных реакторных установках в Челябинске и Томске, досконально изучив уран-графитовый реактор канального типа.
Мужества Тому было не занимать. А о смекалке и пытливом уме молодого инженера уже тогда слагались легенды. Теоретически считалось, что если топливо в реакторе расплавилось, то образуется, как его называют атомщики, «козёл». После этого реактор якобы не подлежал восстановлению. Николаев опроверг это утверждение практически. Он своими руками (!) устранял радиоактивные «козлы». Был, как тогда говорили, «козлодёром». Коллеги, правда, при этом шутливо добавляли: «Николаев не просто козлодёр, а лучший козлодёр страны!». Но в каждой шутке – только доля шутки. Остальное – правда.

Именно тогда, в Челябинске-40, один из врачей, изучив симптоматику, поставил Николаеву диагноз – «лучевая болезнь». Зная мужественный характер молодого атомщика, профессор, не стал утаивать результаты обследования, прямо высказал Тому свои опасения.
- Вы женаты? – спросил доктор.
- Женат.
- Боюсь, отцом вы никогда уже не станете…
- Это почему? – возмутился Николаев.
- Лучевая болезнь…
- Лучевая болезнь? – переспросил Николаев. – А что это такое? Грипп знаю, ветрянку знаю, лучевую – не знаю…
- Вот только не нужно иронизировать в этом вопросе, - серьёзно ответил врач. – Это, уважаемый Том Петрович, такое заболевание, возникающее в результате воздействия различных видов ионизирующих излучений и характеризующееся симптоматикой...
Николаев тактично вставил реплику:
- Извините, профессор, что перебиваю вашу лекцию.
- Слушаю вас, больной…
Том Петрович всё тем же шутливым тоном спросил:
- Я так понимаю, что вы хотите сказать, не пора ли подумать о вечности?
- Шутить изволите? Мне, голубчик, действительно очень интересно, о чём вы, узнав свой диагноз, подумали? – не выдержал профессор.
- О вечности, о ней рассуждаю, - улыбаясь глазами, успокоил лечащего врача Николаев. – Только одно предупреждение в разделе безопасности: рассуждая о вечности, надо следить, чтобы молоко на плите не сбежало.
Доктор в сердцах махнул рукой.
- Я высоко ценю и ваше мужество, и ваш оптимизм, - сказал профессор. - Но самым настойчивым образом прошу вас с радиоактивными материалами работать с предельной осторожностью. Радиация убивает незаметно, друг мой.

Радиация в переводе с латинского означает «сияние». За этим красивым на слух словом скрывается опасный вид энергии, губительный для всего живого. При этом её, радиацию, не увидишь. У неё нет ни цвета, ни звука, ни запаха. Даже высокая доза радиации подкрадывается к человеку незаметно.
- Отцом давно заинтересовались медики, - рассказывает сын Тома Петровича Пётр Николаев. – Ещё в Челябинске отец получил сильную дозу облучения. Врачи говорили: у вас, Том Петрович, с такой дозой облучения не будет детей. А он только шутил: «А я говорю, будут дети! Плохо вы меня знаете». И добавлял при этом: «Вы ещё не одну докторскую диссертацию защитите на моём примере! Помяните моё слово».

Близкие Тома Петровича говорили, что о риске для здоровья он, связав свою судьбу с освоением промышленного реактора, он тогда не думал. По крайней мере, вслух об этом не любил говорить и вообще уходил в сторону, когда речь заходила о дозах радиации, о том вреде, который она наносила организму Николаева. «Вредная штуковина? – как-то возразил он врачу на комиссии. – Послушаешь вас, доктор, и получается, что жить вообще вредно. И потом, радиация – это естественный фактор окружающей среды, существовавший задолго до появления человечества на Земле и существующий на всём протяжении его развития».
- Мужественным человеком был отец. С волевым и сильным характером, - заключает Петр Томович. – Радиацию, конечно, не обманешь. Но он сумел выстоять и победить. Вырастил нас, троих сыновей. Мой выбор жизненного пути, когда я ему сказал, что собираюсь поступать в Томский политехнический институт, отец одобрил. И, как говорится, благословил меня в атомную энергетику. О чём я ни разу не пожалел.

Глава 5.

ВЕРНАЯ СОРАТНИЦА
И ХРАНИТЕЛЬНИЦА СЕМЕЙНОГО ОЧАГА

Чтобы быть женой генерала, нужно сначала выйти замуж за солдата.
В 1948 году выпускники Куйбышевского индустриального института Том и Людмила едут по распределению вуза в закрытый город Челябинск. Им по 22 года. Впереди у молодых специалистов, инженеров-электриков – целая жизнь. Но о номерном Челябинске знают по слухам. Говорили, будто в этом закрытом городке занимаются сверхсекретными работами. Сотрудников «конторы» даже в отпуска не выпускают из города, чтобы не просочились сведения о характере их работы.

Людмила Михайловна Николаева вспоминала:
- Я думала, что работа будет по моей специальности – инженера-электрика. Но нам с Томом пришлось работать на первом в стране промышленном реакторе, который вырабатывал плутоний для атомной бомбы. Это, понимали мы, тогда была задача номер один. Нам во что бы то ни стало нужно было догнать Америку, уже имевшую к тому времени солидный арсенал ядерного оружия. Выходит, что и от нашего труда зависела безопасность страны.
Через год после приезда в Челябинск-40 Том и Людмила расписались, став официально мужем и женой. Там же, на секретном производстве, они начали работать под руководством академика Курчатова. Игорь Васильевич был человеком лёгким в общении, понимал юмор и сам любил пошутить. Говорили, что это он автор шутливой фразы: «Моя жена делает со мной всё, что захочет. Одна даже сделала из меня академика».
Впрочем, лучше меня об этом расскажет сама Людмила Михайловна Николаева, вдова Тома Петровича:
- Хочу сказать, что расчёты тогда в ядерной физике были сугубо теоретическими и зачастую очень далёкими от того, что получалось в промышленных условиях. На нашем реакторе отлаживались все системы производства, а моя работа как инженера управления заключалась в том, чтобы контролировать параметры работы реактора и сообщать об отклонениях руководству.
Спустя год после приезда в закрытый город Челябинск, мы с Томом поженились. Работали по-прежнему на первом промышленном реакторе. И по работе мы часто встречались с Игорем Васильевичем Курчатовым. Работать часто приходилось по ночам. Академик тоже буквально бывал здесь и днём, и ночью. Курчатов контролировал весь процесс.
Вообще он был весёлым, доброжелательным человеком. Любил пошутить, чтобы снять напряжение. Перед запуском реактора как-то обернулся ко мне и говорит: «А теперь – внимание, с вашей лёгкой руки, Людмила Михайловна, сейчас запускаем реактор!..». Работоспособность Игоря Васильевича удивляла нас с Томом. Было с кого брать пример. Он мог работать сутками, а потом, среди ночи, вдруг вскочит и скажет с улыбкой: «Пойду-ка я домой, чайку попью». А через полчаса - снова у реактора. Подойдет к нам, девушкам, работавшим на реакторе, и неожиданно вручит маленькие шоколадки. В магазинах после войны никакого шоколада не было. Где он их доставал – до сих пор для меня загадка.
За Игорем Васильевичем по стопам ходили два приставленных к нему охранника. И, как мне думается, Курчатов не рад был такой плотной опеке. Иногда забежит к нам, прикроет дверь и говорит с искорками смеха в глазах: «А они в другом помещении меня ищут. Ловко я их обманул!». Ну, прямо как мальчишка, а не академик с мировым именем!..
Дома мы делились своими впечатлениями. Том Петрович восхищался открытостью Курчатова. «Знаешь, - говорил он мне, - ни грамма чванства, зазнайства. Доступен и открыт каждому. Его хочется слушать и слушать, встречи с Игорем Васильевичем, как озарение. Как утренний восход солнца».
Но работа на химкомбинате Тому была всё-таки не по душе. Тому было много причин. И спустя три года он с радостью объявил, что принял предложение о переезде.
Вспоминая то время, скажу: тогда расти было легко. Но Тому хотелось большого настоящего дела, хотелось самостоятельности. Он мечтал о производстве. Заниматься рутинным администрированием было не в характере Николаева.
Из Челябинска мы отправились в Томск, на строительство Сибирской АЭС. Это была первая в мире атомная электростанция промышленного типа. А в 1955 году оба мы уехали и из Томска. Но уже титулованными специалистами. Он – лауреатом Сталинской премии, а мне лично Игорь Васильевич Курчатов вручил орден Трудового Красного Знамени.

***
В 1974 году Тома Петровича Николаева перевели на должность главного инженера Курской АЭС. Вслед за мужем в молодой и растущий город Курчатов поехала его любимая и верная жена - первая в стране женищина-реакторщица Людмила Николаева.
- Я ведь и на Курской АЭС осталась верна раз и навсегда выбранной профессии, - улыбается Людмила Михайловна. – Так и осталась «при реакторе», до самой пенсии работала ведущим инженером управления энергоблоком. Работала, мужа любила, сыновей растила, домашним хозяйством занималась… Да мало ли у женщины в семье забот!
Она вырастила прекрасных сыновей, которые сегодня составляют «атомную династию» Николаевых.
- Особенно меня радует внук Василий, - добавляет она к сказанному. – Представляете, и Вася выбрал ту дорогу, по которой прошли его бабушка и дедушка, шли и идут до сих пор его родители. Он сегодня тоже работает на Курской АЭС.
Людмила Николаева считает себя счастливым человеком. Чтобы там ни говорили умники, а счастье для женщины немыслимо без любви. Она не была обделена этим высоким и таким необходимым для человека чувством. Любили её, любила и она. Любовь к Тому, детям, внукам, семье своей – это помогало и помогает ей жить.
Когда, работая в Сибири на секретном химкомбинате, где осваивался первый в стране промышленный реактор, они с Томом поженились, было им тогда по 23 года. Кто-то мудро заметил, что в молодости мы живём, чтобы любить, а в зрелом возрасте мы любим, чтобы жить. Любим детей своих, внуков, свои самые сокровенные воспоминания, от которых в любую ненастную погоду становится теплее на сердце.
- Вот несколько лет назад, - говорит Людмила Михайловна, - когда Тому Петровичу отмечалось 90-летие со дня рождения, меня приглашали в информационный центр станции, на вечер памяти, посвящённый мужу. Ему бы 4 апреля 2016-го девяносто лет исполнилось бы. Как бежит время!.. А в памяти всё свежо, будто вчера было.
Она берёт паузу, о чём-то глубоко задумывается, потом заключает:
- Знаете, Курская АЭС и город помнят его имя. Имя человеку дают родители, а имя, которое остаётся в памяти потомков, - дают дела, совершённые человеком при жизни. Он был талантлив во многом. И щедро делился своим талантом с людьми, со своими многочисленными учениками. Представьте себе, некоторые из них до сих пор в числе лучших работников Курской станции. Есть, значит, порох в пороховницах Николаевских учеников!..
Школа Николаева работает, живёт и сегодня. Николаев как бы продолжается в своих учениках, высоких профессионалах своего дела. Среди них – главный инженер станции Александр Владимирович Увакин, который после окончания Горьковского политехнического института прибыл на Курскую АЭС в 1978 году и начинал инженером-оператором БЩУ реакторного цеха. Учеником Николаева является и главный инспектор Курской АЭС Вячеслав Михайлович Ряхин, работавший на том же Сибирском химкомбинате начальником смены турбинного цеха, где трудился и Николаев.
4 апреля, на традиционных митингах Памяти, посвящённых Тому Петровичу Николаеву, воспоминаниями о своём учителе делятся Александр Владимирович Увакин, Вячеслав Михайлович Ряхин, Василий Иванович Зубов и другие ветераны Курской АЭС, работавшие под руководством Николаева.
- Уважительное отношение к коллегам, искреннее желание поддержать и воспитать из молодого работника настоящего профессионала, глубоко знающего своё дело и ответственно к нему относящегося, - говорит А.В.Увакин, - вот те традиции, заложенные Томом Петровичем. Они бережно поддерживаются на нашем атомном предприятии.


Глава 6.

СТОИТ НА ПЛОЩАДИ НИКОЛАЕВА
ПАМЯТНИК НИКОЛАЕВУ…



В помещении второго этажа Управления информации и общественных связей Курской АЭС размещены две музейные экспозиции, посвящённые Игорю Васильевичу Курчатову и его ученику – Тому Петровичу Николаеву. Устроители музеев специально сделали помещения двух музеев симметричными по планировке, как бы подчёркивая этим глубокую связь между Курчатовым и Николаевым. Эта же мысль была учтена и при дизайне музеев: оборудование и информационные плакаты выполнены художниками в едином стиле в общей концепции оформления.
В числе экспонатов представлены копии исторических документов, фотографий, кинолент. Для создания особой атмосферы эпохи открытий в области ядерной физики середины ХХ века в экспозиции использованы образцы лабораторного оборудования того времени. Для демонстрации личных вещей И.В.Курчатова разработан специальный вид оборудования, имитирующий рабочий стол академика.
Музей Тома Петровича Николаева, продолжая линию музея Курчатова, рассказывает об истории создания и эксплуатации реакторов канального типа. Макетный ряд обеих экспозиций содержит электрифицированные объёмные схемы, действующие электрифицированные, управляемые макеты, скульптурные изображения и макеты наград.
В Книге для почётных гостей двух музеев – десятки записей на русском, английском, немецком французском и других языках мира. И везде читаются слова искренней благодарности академику Курчатову, чьё имя с достоинством носит город-спутник Курской АЭС, и ему, Тому Петровичу Николаеву, талантливому ученику основоположника использования атомной энергии в мирных целях, академика Игоря Васильевича Курчатова.

***

… Стоит в Курчатове на площади Николаева памятник выдающемуся атомщику Тому Петровичу Николаеву. Это не что иное, как Память благодарных потомков, воплощённая в памятник. На чём основывается коллективная память? На памяти исторической? Несомненно, это прочный фундамент, если не переписывать историю в угоду сиюминутного политического момента.
Но историзм – это далеко не всё, на чём крепко держится память потомков. Нужны ещё и инициативные люди, те, кто будет воплощать родившуюся идею в жизнь. Кому-то, говоря языком науки, нужно катализировать процесс, ускоряя его. Работа эта часто рутинная, затратная по использованию нервной энергии, не видимая широкой общественности, но крайне необходимая.
Нынешний директор Курской АЭС Вячеслав Александрович Федюкин и глава города Курчатова Игорь Владимирович Корпунков несколько лет назад выступили своеобразным катализатором процесса воплощения памяти о Томе Петровиче в отлитый из прочного металла памятник выдающемуся атомщику ХХ века, великому земляку курчатовцев Николаеву.
И коллективная память города и станции приобрела свою зримую форму. Она превратилась в то, что можно увидеть воочию или к чему можно реально прикоснуться. Память города, словно из виртуального облака, усилиями инициаторов материализовалась и стала памятником. И это – благодарность от чистого сердца и долг потомков одновременно. Ибо добро, по всем божеским и человеческим законам, всегда добром должно отзываться в сердцах людей, подрастающего поколения – «подлеска», как говорил мой дед, без которого лес не растёт.


г.Курчатов,
2019 г.