Ромашки для Марии

ММС посвящается

Небо устало изводить зноем степь, отдалилось и потемнело. Первые звезды проявились из синей глубины.
Степь, жарко дыша, возвращала часть дневного зноя. Трели сверчков ввинчивались в небо, проталкивая волны жаркого воздуха.

Станция с милым названием Пятихатки жила по своему обычному расписанию, - переговаривалась по громкой связи, стучала молотками обходчиков. Она не была чуждой этому тихому вечеру. Степь, - огромная, мудрая, - давно ее приютила, вплела в себя все ее запахи и звуки.

Последняя электричка из Большого Города около полуночи высадила среди прочих высокого худощавого мужчину лет пятидесяти. Как можно не спешить в объятья дома, - душные, но такие родные, вернувшись поздно? Однако Виктор Васильевич никуда не торопился. Он приехал сюда встретить поезд, - поезд с юга, который вёз сейчас где-то его Марию и проходил по Пятихаткам глубокой ночью.

Мария... Рост чуть ниже среднего, хрупкие плечи и стройная - стрункой - спина. Она казалась бы невесомой Дюймовочкой, если бы не хорошо развитые бедра и крепкие ноги. Может ли двадцатилетняя девчонка быть Марией? Не Машей-Машенькой, а Марией? Вы отказались бы от этого вопроса, если бы хоть раз попали под внимательное и серьезное очарование ее глаз. Тёмных глаз цвета зеленого янтаря.

Они-то и поразили Виктора в их первую встречу, - глубокие и мудрые глаза очаровательной и непосредственной девчушки. Он тогда возглавлял группу в очень серьезной лаборатории, а Мария и два ее сокурсника проходили практику от института в соседней группе. Мальчишки-студенты (что они могут понимать, в двадцать лет!) будто не замечали, с каким чудом имеют честь находиться в одном измерении и называли ее "Маша" и даже "Машка".

Что может связывать сорокасемилетнего мужчину - отца и мужа, и вообще - полголовы седой и юную студентку? Нет... ни Набокова, ни Бунина мы спрашивать не будем. Мы не будем, опираясь на собственный и чужой порочный опыт строить коммунальные коридоры предположений. Мы примем на веру, что двум столь несхожим людям было интересно беседовать, возвращаясь пешком с работы.
Да. Эти возвращения - пешком вместо автобуса, то есть на сорок минут дольше - были его единственным преступлением против семьи. Официальная часть правды заключалась в том, что после дня сидячей работы эти прогулки служили укреплению здоровья.

Их общение "в реале" было очень недолгим. Закончилась практика, они последний раз попрощались, дойдя до перекрестка, - чуть дольше посмотрели в глаза друг другу, нажелали разного "всего-хорошего" и разошлись - каждый в свою судьбу...

Пару лет Виктор вспоминал эту славную девчушку и окрыляющую легкость их разговоров... интересно, помнила ли она? Вероятно, вспоминала. Зимним вечером, просматривая сообщения в "Одноклассниках", получил сообщение. Крылова Мария... Сердце вдруг онемело на секунду, по рукам покатилась внезапная слабость. Знакомое, такое милое лицо, все те же глубокие глаза... Нет, не совсем те, - легкие темные тени коснулись их. И почему - Крылова, а не Гаевская? Ах да...

Так началась их переписка. О счастье! Он был нужен ей. Ей нужна была его поддержка, ей пригождался его опыт, её развлекали иногда его шутки. Специально для неё он создал виртуальный фотоальбом - почти полсотни плюшевых мишек. Мишки грустили, обижались, радовались, любили... Мишки говорили о том, о чем не имел права говорить седой пятидесятилетний мужчина юной женщине... чужой жене.

...Ночь расцветала гроздьями созвездий. До поезда оставалось еще два с половиной часа и можно было скоротать их на станции, - старинная постройка не раскалялась даже летом. Но тут, под открытым небом так легко шагалось, и чувствовалось, и представлялось...

Ночью не видны морщины и седина. Тень его так же стройна, а шевелюра так же густа, а во всем теле - такое же ощущение полета, как двадцать лет назад. Легкий ночной ветер в лицо. Еще мгновенье - и его поднимут в ночное небо два сильных белых крыла...

Как жаль, что ты родилась так поздно... Как жаль, что я пришел в этот мир слишком рано... Как жаль, что не судьба... Нет, напротив - благословенна будь судьба, подарившая мне тебя. Никому неведома, зато и никем не убиваема эта нежность, что живет в моем сердце. Мне часто, слишком часто не хватает тебя. Но устав от самоограничений, я могу любую минуту позвонить тебе или отправить письмо. Я найду для этого причину, - новость, праздник, а если не найду, то придумаю. И мне не важно... ну почти не важно, получу ли я ответное письмо. Мне важна твоя память - изредка - обо мне...

...Несколько дней назад.
Сообщение из чата:

Виктор: Привет! Как отдыхается? Надеюсь, тебе предоставили достойное место в иерархии керченских русалок)

Мария: Море - прелесть... Оно бирюзовое, или синее, очень ласковое, как огромные ладони... и мне кажется - я родилась в море. Может, в одну из прошлых жизней. Но все заканчивается(( послезавтра мы едем домой.

Виктор: Так-с... значит на послезавтра я должен нашаманить хорошую погоду. Вы едете Витебским поездом?

Мария: да

Виктор: Для успешного шаманства совершенно необходим номер поезда, твоего билета, страхового полиса, вагона и места, а также фамилия и имя в крещении.

Мария: Хм... сейчас посмотрю и сообщу) А это не будет больно?

Виктор: Мисс, Вы в полной безопасности...

Вот тогда и родилась идея этой безумной авантюры: её поезд не идет через его город, но он идет через соседние Пятихатки и даже переформировывается там минут двадцать. Узнать вагон, упросить проводника и если не увидеть её, то хотя бы передать цветы...
А если из её вагона никто не будет выходить и его просто не откроют? А если проводник не захочет ничего передавать?.. Стоянка большая... не один вагон, так другой... и мир не без добрых людей.

Авось!!!

...Объявили прибытие, и вот уже показался вдали огромный глаз электровоза, он пронесся жаркой громадой, полутемные сонные вагоны стали тормозить его и, наконец, замерли, затихли. Пару секунд продлилась тревожная тишина ожидания. Но вот - Аллилуйа! - захлопали двери, подножки. О, чудо! Дверь долгожданного восьмого вагона открылась. Протирая тряпкой перила, спустилась величественно та, которая могла стать добрым Ангелом его ожидания. Ангел был ростом не меньше Виктора Васильевича, а весом - поболее раза в полтора. Светлые кудряшки венчались форменной пилоточкой, голубые строгие глаза были слегка подведены, - скользнули, оценивая, по его фигуре (опасности нет!) и обратились к выходящим пассажирам.

Собрав всю свою уверенность-в-добром-мире и доброжелательность, Виктор улыбнулся проводнице:

- Добрый вечер. У меня к Вам небольшая просьба.

Величественный поворот головы, еще один строгий изучающий взгляд.

- В Вашем вагоне на двадцать третьем месте едет одна девушка. Пожалуйста... очень Вас прошу, поставьте ей на столик эту коробку.

Брови медленно поднимаются (Да ты что, милок, вдруг у тебя там бомба?!)

-Коробка открыта. Вот, смотрите: тут цветы с влажной тряпочкой и маленькая игрушка...

Губы поджимаются (А почему, я, собственно, обязана?)

-А вот эта коробочка - Вам, за беспокойство... Я Вас очень прошу...

Лицо обмякает, губы складываются в горькую складочку, а глаза сразу немного постаревшие, становятся обычными глазами сорокапятилетней замотанной жизнью женщины, давно позабывшей о своей красоте. Внезапно она улыбается одними уголками губ:

- Забирайте свои конфеты. Что не видно - куда мне еще конфеты... Давайте вашу коробку. Место - двадцать третье, говорите? Сейчас.

Уходит, закрывая дверь, и возвращается - через пару минут:

-Всё. Доставлено и поставлено.

- А можно мне зайти на минутку?

-Нет... Простите... (А вдруг ты маньяк, голубчик? Еще вагон мне перебудишь).

- Спасибо Вам... Примите конфеты, пожалуйста, угоститесь с подружками... Вы сегодня - мой добрый Ангел. Я Вам так благодарен...

Ну вот и всё. Поезд тронулся. Проплыло окно твоего купе. Ты сейчас была от меня - в двух метрах... Сладких снов, драгоценная... Доброй жизни и доброй Судьбы.

До обратной электрички оставалось чуть больше часа. Усталость вдруг навалилась тяжелой пеленой и так некстати заныла под левой ключицей. Воспользовавшись усталостью, выползли вопросы-моралисты и начали свою пытку:

- Зачем ты морочишь девочке голову? Ты не можешь быть её судьбой, так зачем всё это?

- Каким это образом я морочу голову? Букет цветов раз в три месяца, копеечная игрушка при случае да общение в Интернете - хорошо, если пару раз в неделю?

- Но её муж, и ты знаешь это, - дарит ей цветы не чаще. И со стихами ему сложно.

- Так пусть поучится у меня. Если поймал такую жар-птицу - изволь обеспечить ей сказку. И вообще. Я старый, седой и больной. С высоты своей молодости он не снизойдет до ревности ко мне.
А как она расцветает от этих стихов, от этих всего-то виртуальных картинок... Иногда я чувствую, как после тяжелого дня расправляется её душа, уходит отчаяние, появляются силы и желание жить. Разве это такое уж преступление - поддержать в женщине уверенность, что она хороша и интересна?
В любом случае, это - её решение и пока она сама меня не отправит в отставку, я буду ей служить. И баста.

-Ты немного лицемеришь... Но в одном прав: решать - ей.


...Небо начало светлеть. Вот и прошла эта ночь.

Поезд, спешащий на север, увозил спящую Марию, увозил её коробку с надписью "Пани Мария, Вас приветствует Пятихатский участок Укрзализныци". В коробке дремали ромашки и маленький медвежонок.
В купе проводников смотрела в окно, а видела - свою жизнь - проводница Ниночка, которой уже лет пятнадцать мужчины не дарили цветов и конфет. Коробка "Ассорти" была полупуста. Горький шоколад - лучшее лекарство от горьких слёз.

Электричка, спешащая на восток, возвращала в Большой город Виктора Васильевича.
Пропасть лет и утрат между ним и Марией дополнялась теперь - пропастью расстояний. Было больно. Но он не сожалел ни об одной минуте, посвященной его Марии.

Будь счастлива. Я желаю Тебе светлой и радостной жизни.

Да святится имя Твое...

... и да не посмеет никто любить Тебя менее, чем я.